— А к чаю есть что-нибудь? — как бы невзначай спросил гость, когда Савелий поставил перед ним накрытую блюдцем кружку.
— Могу сделать бутерброды, — предложил Савелий. — Есть ветчина, голландский сыр, брынза…
— Я не об этом, — махнул рукой гость. — Коньячку бы!
Коньячок — это серьезно. Рюмкой или двумя Виталик не удовлетворится, не такой он человек. Непременно выдует всю бутылку, а потом завалится спать. У него же на лице написано, что ночью ему было не до сна.
А ведь сегодня Восьмое марта, стало быть, невестка вправе рассчитывать на какую-то праздничную программу — букет, подарок, порцию комплиментов. Не получив желаемого до полудня, она накрутит себя и начнет разыскивать блудного мужа. Позвонит ему на работу, а затем примчится сюда. Наугад. Если муж здесь, то ему можно все высказать, если нет, то можно высказать Савелию в расчете на понимание и утешение.
Виталик, мирно дрыхнущий на диване вдали от семьи в разгар праздничного дня, — как минимум час сольного выступления Ларисы и еще не меньше часа их дуэта. Б-р-р! Ну ее на фиг, такую праздничную программу. Врачи-психиатры, знаете ли, тяготеют к спокойному, даже унылому отдыху, им буйства страстей и всплесков эмоций на работе хватает выше крыши.
— Коньячку? — Савелий иронично приподнял левую бровь. — Я тебе скажу не как брат брату, а как доктор пациенту — ты бы не начинал день со спиртного. Такие привычки, знаешь ли, до добра не доводят, особенно в молодом возрасте.
— Это у тебя день только начинается! — возразил Виталик. — А у меня он двое суток все никак закончиться не может! Так что засунь свои врачебные рекомендации знаешь куда? Если жмешься брату сто грамм налить — так и скажи, я пойму и прощу! Но от докторских советов воздержись! У меня эта ваша медицина знаешь где сидит?!
Казалось бы, давно пора привыкнуть к этим вечным укорам: пожалел для брата, зажал брату и т. п., выработать иммунитет, но он все никак не вырабатывался. Вот и сейчас пришлось доставать из бара бутылку вместо того, чтобы… Ну, ладно.
— Армянский? — скривился Виталик, посмотрев на этикетку. — Он же весь паленый!
Савелий молча взял бутылку и понес ее обратно.
— Ладно, разливай! — поспешно сказал брат и, словно оправдываясь перед кем-то третьим, добавил: — Свяжешься с тобой — научишься пить что попало…
Что попало, судя по запаху, было далеко не паленым. Да и вообще трудно было предположить такое с учетом личности дарителя. Солидные люди бурду дарить не станут, к тому же если отношения с врачом еще не завершились.
— А себе? — нахмурился Виталик, поднимая рюмку.
Савелий капнул из бутылки в чашку с кофе.
— Как хочешь, мне же больше останется! — прокомментировал брат и, не дожидаясь, пока Савелий приготовит бутерброды, опрокинул рюмку в рот.
Согласно канону, закусывал Виталик после третьей. Откусил от бутерброда с ветчиной, прожевал, проглотил, запил чаем, блаженно прикрыл глаза и констатировал:
— Можно жить!
Усевшись в угол кухонного диванчика, немаленький и нехудой Виталик занял его целиком, поэтому Савелию пришлось сесть на табурет. Оно и лучше — так ближе к плите и к холодильнику. Ясно же, что придется повторять чай, бутерброды и, возможно, идти за новой бутылкой. В плане выпить-поесть мало кто мог сравниться с двоюродным братом.
— А до этого было нельзя? — поддел Савелий.
— Кому-то, может, и можно, тебе, например, а вот мне не очень… — Виталик вздохнул и повторил коньяк.
— Хорош гнать! — предостерег Савелий. — Сейчас под стол свалишься.
— Не волнуйся! — Лицо Виталика расплылось в улыбке, больше напоминавшей хищнический оскал. — Ты же знаешь, что меня с устатку не берет, а только напряжение снимает… Двое суток на работе с перерывами на покурить и оправиться — это тебе не хрен собачий! Да разве ж ты поймешь?! Мою работу не сравнить с твоей…
— Нет, — согласился Савелий. — Ты — опер, а я — врач, какие тут могут быть сравнения?
— Я не в смысле профессии, а в смысле тяжести! — Виталик махнул в воздухе надкусанным бутербродом. — Врачи тоже разные бывают. Одни сутками у операционного стола стоят, другие с разными придурками лясы точат, ля-ля-тополя…
Насчет «ляс с придурками» был не намек, а выпад. Такой уж он, Виталик, не может без гадостей. Да, конечно, у оперуполномоченного уголовного розыска работа не сахар, но это еще не дает ему права на подобные высказывания.
— Я, к твоему сведению, не лясы с придурками точу, — строго сказал Савелий, — а помогаю людям, находящимся в кризисных состояниях. Каждого надо выслушать, понять, пропустить все, что тебе выложат, через себя, чтобы найти подход к человеку и нужные слова. Если ты думаешь, что все так просто, то очень ошибаешься. Впрочем, тем, кто не в теме, это всегда кажется просто.
— Не кипятись, брат! — попросил Виталик, которого коньяк сделал сговорчивым и покладистым. — По мне, тоже лучше троих задержать, чем одного допросить. Нудное дело — задавать вопросы и слушать ответы, выматывает капитально. И про твою работу я ничего плохого сказать не хотел…
— Да ну? — удивился Савелий.
— Просто хотел подчеркнуть, что ты молодец — хорошо в жизни устроился. Не то что я… И так ведь работы выше крыши, а как что случится, так вообще…
Опрокинув очередную порцию коньяку, Виталик налег на бутерброды, с которыми расправлялся молниеносно — куснул, шевельнул челюстями, проглотил, снова куснул. Минутой позже тарелка опустела. Савелий полез в холодильник за ветчиной и сыром, а Виталик, осоловевший от еды и коньяка, откинулся на спинку дивана и продолжил разговор:
— Я к тебе за советом пришел. Тут такое дело…
«Все-таки очередной семейный конфликт», — с тоской подумал Савелий.
— Виталь, ты же знаешь все, что я скажу. Начиная с того, что любовь на самом деле требует определенных жертв…
— Да я не об этом! — перебил брат. — У меня по работе вопрос.
— По работе?! — не веря своим ушам, переспросил Савелий. — Чем я могу…
— У нас медицинская проблема. — Перебивать собеседника для Виталика было в порядке вещей, так же как тыкать незнакомым людям и вместо имени и отчества фамильярно называть собеседника по одному только отчеству. — Ну, не совсем медицинская, но около того… Короче, по нашему району орудует серийный убивец…
— Да ну! — ахнул Савелий, знакомый с ними только по книгам и фильмам. — Настоящий?
Из дальнейшего рассказа Виталика выяснилось, что настоящее и не бывает. Пять трупов. Все убитые — женщины, от двадцати семи до сорока трех лет. Изнасилованы у себя дома, а после задушены.
— Первые два убийства на Первой Останкинской и на Кондратюка, друг с другом никто не связал. — Виталик покачал головой, словно досадуя на чью-то недальновидность. — Они и по почерку были разными — в первом случае женщину задушили руками, во втором — поясом от ее же халата.
— Какого? — машинально спросил Савелий.
— Махрового. Да какая разница? Был бы шелковый — этот гад задушил бы шелковым. Что под руку попалось, тем и орудовал. На Останкинской поначалу взяли в разработку мужа убитой, который уже больше года не жил вместе с ней, но квартиру они еще разменять не успели. Мотив?
— Да, — согласился Савелий. — Только зачем мужу надо насиловать свою, можно сказать, уже бывшую жену? Неужели за время супружества не натешился?
— Мало ли какие заморочки у людей, — усмехнулся Виталик и подколол: — Странно, что психиатр такого не понимает. Это мог быть не просто сексуальный акт, а наказание или даже возмездие. Вот ты, сука, всю мою жизнь сломала, а я тебя сейчас трахну во все отверстия и придушу!
— Ну да, — согласился Савелий. — Это уже клиника.
— Вот и я о том же.
— А по сперме ведь легко установить…
— Ее нет ни в одном трупе. И снаружи нигде нет. Наш убийца не доводит дело до конца…
— Или пользуется презервативами.
— Насчет них эксперты ничего не говорили. Возможно. Он вообще осторожный, работает в перчатках или аккуратно затирает за собой. Каких-либо идентичных отпечатков пальцев в пяти квартирах не нашли…
Богатое воображение Савелия нарисовало портрет серийного убийцы. Высокий плечистый блондин в венецианской почему-то маске, резиновых медицинских перчатках, презервативе на вздыбленном пенисе и носках в полосочку. Почему воображение сработало именно таким образом и какие тут имели место ассоциации, разбираться было некогда. Надо было слушать дальше.
— На Кондратюка подозреваемыми номер раз стали два молдаванина, которые недавно делали ремонт в квартире убитой. Логично так получается — отремонтировали квартиру, получили расчет, на прощанье изнасиловали хозяйку и придушили…
— Не вижу логики.
— Ну, я хотел сказать, что так довольно часто бывает. Короче, молдаван начали искать, но до сих пор так и не нашли… Там и приметы, со слов соседей, те еще — два брюнета среднего роста, один носатый, другой усатый, одного Ваней зовут, другого — Данилой. Так можно сорок лет искать. Вот, скажи мне, брат, почему мою ксиву народ полчаса разглядывает, прежде чем в дом меня пустить, а каких-нибудь гастарбайтеров, никому не известных, нанимают, даже не отксерив их паспортов, дают им ключи, поселяют в своих квартирах? Парадокс?
— Никакого, — пожал плечами Савелий. — Рабочие людям нужны, поэтому их пускают, а ты — нет, от тебя только проблемы, вот и изучают твои документы подолгу. Так тебе надо помочь найти двух молдаван? Извини, у меня нет выхода ни на молдавское посольство, ни на их мафию. Виталь, ты не знаешь, есть вообще молдавская мафия? Что-то я про нее никогда не слышал…
— Есть, — кивнул Виталик, — у каждого народа есть своя мафия, как же без нее? Молдаване контролируют своих земляков, снабжают их липовыми документами, и так далее. Только я к тебе пришел не для того, чтобы ты помог нам найти молдаван, тем более что эти молдаване здесь, скорее всего, ни при чем.
Через неделю после убийства на Кондратюка убили женщину на Большой Марьинской. Одна дома, изнасиловали, задушили руками, ничего не взяли. Еще через неделю случилось похожее убийство на Калибровской улице.