Итак, почему же, даже когда у нас дела идут не очень хорошо, мы отрицаем, что наши детские переживания могут иметь какое-то отношение к нынешним проблемам? Хотя и нам, и нашим родным было бы легче, если бы мы не стали в этом разбираться, причина лежит гораздо глубже. Миллионы людей смотрели выступление Брене Браун на канале TED talks под названием «Слушая стыд»[21]. Проделанная ею работа и ее речь вызывают восхищение[22]. Но я хочу, чтобы вы знали, что стыду обычно предшествует… что? Ну-ка угадайте. Травма. Стыд – это распространенная реакция на травматический опыт. Так чего же мы стыдимся? Как правило, каждый случай уникален, но как вы думаете, чего стыдятся люди из примеров выше?
Думаю, каждый из героев стыдится того, как с ним обращались. Возможно, они считают, что с ними бы так не поступили, будь они по-настоящему достойны любви. Этим людям стыдно, что их близкие так дурно поступали с ними, хотя должны были бы любить их и уважать. Мать-алкоголичка, мать в депрессии, отец – домашний тиран, родители, которые одному ребенку уделяют больше внимания, чем другому, школьный обидчик, который знает, что останется безнаказанным. Авторы всех этих историй заслуживали лучшего обращения, но они никогда не признают неправильность произошедшего, потому что им стыдно. Знаете, почему я считаю, что все эти ужасные события можно считать травматичными? Потому что, будь это не так, пострадавшие бы справились с этим. Они бы сказали что-то вроде: «Этот мальчишка постарше дотронулся до меня, вот козел!» Не скрывали бы всей правды. Не было бы никаких оправданий для чувства неловкости. И стыда бы не было.
В некоторых из историй, упомянутых выше, детская травма была вызвана внешними событиями (например, автомобильной катастрофой), но если присмотреться повнимательнее, можно заметить, что в большинстве этих ситуаций важную роль играют межличностные взаимодействия – отношения между людьми. Травма привязанности – это особый тип травмы, который переживает младенец или очень маленький ребенок, когда родители физически не уделяют ему внимания или применяют к нему насилие.
Привязанность – это взаимоотношения младенца или малыша с родителями или опекунами. Здоровая эмоциональная связь между ребенком и его родителем формируется по мере того, как развиваются их отношения. Взрослый и ребенок должны быть эмоционально сонастроены. Если ребенок грустит, родитель должен обратить на это внимание и отреагировать соответственно. Если родитель раздражен, ребенку нужно это осознать. Это и есть сонастроенность, которая способствует формированию привязанности. В этих первых взаимоотношениях мы и учимся регулировать свои чувства (различать, понимать и контролировать их). Мы начинаем понимать, кто мы для себя и для других людей. Мы осознаем, что наши чувства важны, как и мы сами. Начинаем осознавать собственную ценность.
Надежная привязанность формируется в результате постоянного проявления родителем заботы, любви и внимания в адрес малыша. В таком случае ребенок будет уверен в себе и во взаимоотношениях с другими людьми. Он знает, что с ним и как, уверен, что может положиться на своих родителей, и знает, что его любят и он достоин любви. Ребенок, у которого сформировалась надежная привязанность, обладает значимой точкой опоры, источником любви, благодаря которому он становится цельной личностью и начинает уважать себя. Звучит здорово, правда?
А вот если эмоциональные потребности ребенка не удовлетворялись и родители не были с ним на одной эмоциональной волне, то все будет не так радужно. В этом случае между ребенком и его родителями формируется привязанность, в которой малыш не будет чувствовать себя защищенным. В дальнейшем это приведет к неуверенности в себе и во взаимоотношениях с родителями, тогда как должно быть наоборот. Дети не чувствуют, что родителям можно доверять, не ощущают себя любимыми и достойными любви. Им кажется, что они словно растворяются на фоне своих родителей, что их чувства игнорируют или не воспринимают всерьез. Малыша никто не хочет по-настоящему видеть и слышать, он ощущает себя никчемным, никому не нужным. Его не ценят, он чувствует, что ничего не значит для близких и любимых людей. У него фрагментарное и бессистемное представление о самом себе – слабо развитая идентичность, он не уверен, что понимает, кто он, особенно в отношениях с другими людьми. Так формируется ненадежная привязанность, когда человек чувствует себя незащищенным по отношению к себе и к другим.
Когда между ребенком и родителем сформирована ненадежная привязанность, родитель не чувствует себя защищенным, воспринимая такие отношения как травматические. Это еще называется травматической привязанностью, но, по сути, ничем не отличается от других разновидностей травмы. Малыш полностью зависит от взрослых рядом с ним (ведь он физически может погибнуть, если окажется в одиночестве), поэтому угрозу в отношении себя он ощущает как очень серьезную и потому всеобъемлющую. Маленькие дети по определению не способны изменить свое положение самостоятельно – они беспомощны. Вспомните формулу из первой главы. Ребенок ощущает какую-то угрозу (что его родители не могут или не хотят удовлетворить его потребность в поддержке, защите и любви) – его пугает и эта ситуация, и ощущение собственной беспомощности. Воспринимаемая угроза + душевное потрясение = психологическая травма. Я выделила именно эту разновидность травмы, потому что с ней сталкивалось большинство людей, но все это верно и для других видов психотравмы.
У такого рода неполноценных и травмирующих ранних отношений будут далеко идущие последствия. Именно от них зависит, какого мы мнения о себе и чего будем ожидать от взаимоотношений с другими людьми. Если во взаимоотношениях с близкими у вас сформировалась надежная привязанность, отлично. Но все уже не так здорово, если в этих отношениях есть психологическая травма, неуверенность и нет ощущения безопасности. Надежная/ненадежная привязанность, ощущение безопасности и так далее – все эти термины подкреплены многочисленными исследованиями привязанности и теоретически обоснованы. Взрослый неуверенный в себе человек действует в соответствии с паттернами взаимоотношений, страхами и всякого рода отклонениями, которые сформировались у него в детстве.
Травма привязанности – это разновидность травмы отношений (реляционной травмы), которая развивается в результате длительных, напряженных, сложных, пренебрежительных или оскорбительных отношений. Как правило, травма отношений формируется в раннем возрасте, но она может появиться и у взрослого человека, если тот подвергся насилию или жестокому обращению. Я упоминаю здесь об этом типе травмы, потому что проблема может быть не только в привязанности. Жестокое обращение с детьми, сексуальное, психологическое или эмоциональное насилие, домогательства, изнасилование, травля, домашнее насилие, нарциссическое насилие, отвержение, эмоциональная запутанность (например, когда не устанавливается четких границ во взаимоотношениях), глубокая скорбь, травмирующая утрата и другие формы нарушения привязанности[23] – все это разновидности травмы отношений.
Травма отношений – это глубокое нарушение связи между людьми[24]. Если вовлечен кто-то из родителей, это приведет к травме привязанности. Но травма отношений – это более широкое понятие, чем травма привязанности. В ней задействованы все виды отношений: речь идет о доверии, ощущении безопасности и связи с окружающими. Точнее, об их разрушении.
Я не стану слишком углубляться в рассуждения о травме отношений, а просто расскажу вам о Максе. Я познакомилась с ним в реабилитационном центре, когда мне было около двадцати семи лет.
Макс раньше никогда не бывал в подобных местах, поэтому был слегка напуган. Он был подавлен, вел себя тихо, был безучастен – он просто наблюдал за происходящим. На второй день психотерапии мы погрузились в самую сложную тему: заговорили про детскую травму и стыд. Отчасти это было нужно для обсуждения проблем и работы с ними, отчасти для того, чтобы помочь пациенту освободиться от тяжелых переживаний и почувствовать облегчение. Мы говорили о разнице между здоровым стыдом и токсичным, о том, что мучительный токсичный стыд – это на самом деле груз, взваленный на наши плечи кем-то другим.
Макс рассказал участникам группы психологической поддержки о сложных отношениях с отцом, классическим нарциссом. Отец Макса часто уезжал в командировки, а по возвращении домой либо пил с друзьями, либо запирался у себя в кабинете и ни с кем не разговаривал. Он был высокомерен и эгоистичен. Естественно, что он уделял мало времени сыну, не заботился о нем и систематически его унижал. Отец был или жесток (хотя сам Макс жестоким его не называл), или пьян, или его вовсе не было дома. Рассказывая о своем детстве, Макс постоянно употреблял одно и то же слово – путаница.
Повзрослев, Макс буквально поселился на работе. Недавно он вступил в отношения и, заглядывая в будущее, стал опасаться, что будет похож на своего отца-трудоголика. Он очень боялся потерять свою девушку. Отношения с людьми у Макса не ладились – ему всегда казалось, что это очень трудно, и он не понимал, как себя вести.
Удивительно, но мужчина не осуждал отца. В том, что у них были такие скверные взаимоотношения, он винил только себя. Конечно, прямо он этого не говорил, но все было понятно и так. Он рассказал, что был трудным ребенком и вечно ко всем приставал. Сказал, что с ним было довольно скучно, так что такому человеку, как его отец, умному и обаятельному, было просто противно находиться рядом с сыном. Вам знакомо это ощущение, когда то, о чем человек говорит, не совпадает с реальным положением дел? Именно такое чувство и возникало, когда мы слышали, какой у Макса был выдающийся отец. Это звучало неправдоподобно. Я верю, что способность прощать и отпускать ситуацию действительно помогает почувствовать себя лучше – мне и самой это помогло восстановиться, – но Макс не просто простил своего отца: он отрицал проблему как таковую.