.
Исследования порнографических роликов и фильмов, как правило, сводятся к учету гендерного состава пар и типов половых актов, давая представление об образах, превалирующих в культурной среде. В одном из результатов крупномасштабного анализа более чем 400 видео откровенного содержания 1980-х годов рассматривались отношения власти и подчинения в изображении половых актов. В его ходе обнаружилось, что только треть сексуальных сцен ясно указывает на то, что оба партнера имели одинаковую мотивацию. С другой стороны, большинство половых актов было инициировано физическим доминированием одного партнера над другим (чаще со стороны мужчины) или манипулированием (например, работодателем, который эксплуатировал работника)[11].
Совокупность секса и насилия в кино оказалась непреодолимо желанной темой для исследований. В середине 1990-х разгорелась необычная научная дискуссия между двумя фракциями социологов, споривших о гендерном соотношении насильственных смертей в так называемых слешерах (поджанр хоррора, в котором маньяк-убийца преследует и убивает некоторое количество жертв)[12]. Одна группа исследователей утверждала, что в слешерах убийцы выбирают жертв не по признаку пола. Другая группа подчеркивала частоту насилия в отношении женщин и тот факт, что сексуальная активность женских персонажей была напрямую связана с их кончиной. Закономерность, согласно которой «хорошие девочки» выживают, а «плохих девочек» убивают, разошлась за пределы академических кругов; например, персонажи блокбастера «Крик» обсуждают судьбу других персонажей, основываясь на их сексуальном поведении. Самый последний анализ этой проблемы подтвердил, что сексуализированные женские персонажи действительно с меньшей вероятностью выживают в слешерах и что сцены их смерти, скорее всего, будут более продолжительными[13]. Это хороший пример того, как социологические исследования могут пересекаться с наблюдениями внимательных фанатов и критиков.
Поведение, связанное со здоровьем (или, что более типично, нездоровое поведение) в фильмах, такое как употребление алкоголя или запрещенных веществ, использование презервативов и физические упражнения, является частой темой контент-анализа. Этот интерес откликается в недавнем расширении психологии здоровья – прикладной области, посвященной предотвращению и лечению проблем со здоровьем посредством применения психологических методов. Поскольку одним из важнейших применений психологии здоровья является профилактика и отказ от курения, неудивительно, что курение в фильмах представляет интерес.
Гламурные черно-белые изображения классических голливудских звезд, таких как Хамфри Богарт и Лорен Бэколл, соблазнительно попыхивающих сигаретами, с окутанным дымом силуэтом, отпечатались в воображении публики. Учитывая изменение социальных установок, можно предположить, что курение в фильмах уменьшилось. Тем не менее несколько исследований, сделанных по методу контент-анализа, показали, что это не соответствует реальности: распространенность курения в кино в 2002 году была на том же уровне, как и в 1950-е годы прошлого века, несмотря на резкое сокращение доли курящего населения США[14]. Те же исследования выявили существенные различия в том, как курение изображается в кино. В последние годы второстепенные персонажи курили чаще, чем звезды, а сам процесс представлен в более негативном контексте (например, связь курения и враждебности или курение в попытке снять напряжение)[15]. Это еще один любопытный пример того, как Голливуд хочет и рыбку съесть (изображать визуально эффектное поведение) и косточкой не подавиться (тем самым одобрительно отражать текущие ценности).
Бессознательный конфликт в кино
По мнению некоторых критиков, контент-анализ изучает киноленты поверхностно. Чтобы по-настоящему понять психологическое влияние кино, аналитик должен рассмотреть более глубокое значение, подтекст, имплицитный смысл, скрытый посыл, основополагающий символизм и так далее.
Согласно определению французского философа Поля Рикёра, символ – это любой объект, у которого есть одновременно «прямой, первичный, буквальный» смысл, и «косвенный, вторичный, иносказательный» смысл[16]. Если считать, что кино по своей сути символично и обладает многоуровневым значением, кинокартины обретают магическое качество, благодаря которому значение они носят в своей утробе, однако в то же время их значение неопределенно. По словам Рикёра, на размышления двадцатого века о человеческой природе оказали сильное влияние три ученых – Маркс, Ницше и Фрейд, которых он назвал «философами подозрения»[17]. Каждый из этих теоретиков обнаружил, что основные области человеческой мотивации (деньги, власть и секс соответственно) проявляются минимум на двух уровнях – очевидном и ненаблюдаемом. Силы на ненаблюдаемом уровне оказывают огромное воздействие на повседневную деятельность, но по своей природе они не поддаются простому пониманию. В такие теории встроена высокая степень «подозрительности», недоверия к тому что находится на поверхности. Согласно им, истина всегда скрыта и неуловима.
Из всех вышеперечисленных «подозрительных» философов Фрейд оказал наибольшее влияние на теорию кино. Фрейдистская теория (психоанализ) невероятно сложна. Она использует большое количество жаргона и имеет крайне разрозненную историю со множеством ветвей (как расширенное генеалогическое древо или история протестантской церкви). Фрейд всегда был фигурой противоречивой, поэтому его методы и выводы можно подвергнуть серьезной критике. Неудивительно, что когда люди впервые сталкиваются с психоанализом, то они часто приходят в замешательство и иногда склонны отвергать его, основываясь на первом впечатлении о его самых диковинных чертах. Тем не менее многие психологи (и я в том числе) по-прежнему считают, что многие из основных утверждений Фрейда соответствуют действительности и что даже те идеи, которые кажутся не совсем уместными, вполне интересны.
Когда я преподавал свой предмет будущим бакалаврам, я стремился подавать Фрейда в доступном формате, но при этом оставаться верным его идеям. Суть фрейдистской мысли можно понять, усвоив несколько основных предположений о человеческой природе, каждое из которых имеет важное значение для интерпретации кинолент.
1. С самого рождения люди руководствуются эгоистичными желаниями (такими как голод, секс, агрессия), чтобы удовлетворить себя и избежать страданий. В фильмах нередко можно встретить эгоцентричный поиск удовольствий.
2. В человеке с рождения заложены базовые мотивации, изначальные жизненные энергии (Оно). Суровые реалии жизни учат нас тому, что все наши желания не могут быть полностью удовлетворены, и мы учимся договариваться о необходимых компромиссах повседневной жизни (Я). В конце концов мы получаем внутреннее ощущение правильного и неправильного от наших родителей (Сверх-Я). Если эта внутренняя организация не развивается должным образом, у людей возникают проблемы. Фильмы часто разделяют веру в важность раннего развития, используя сюжеты, охватывающие всю жизнь, воспоминания или отсылки к важным событиям детства в диалогах.
3. Поскольку Оно, Я и Сверх-Я желают разных вещей, эти три психические структуры находятся в бесконечном конфликте друг с другом. Фрейд помещает центр зоны боевых действий в Я: «несчастное существо, исполняющее три рода службы и вследствие этого страдающее от угроз со стороны трех опасностей: от внешнего мира, от либидо Оно и от суровости Сверх-Я»[18]. Все кинонарративы основаны на конфликтах того или иного рода.
4. Большая часть нашего психического конфликта бессознательна. Наше сознание чувствует боль нашей внутренней войны, но замысловатые атаки и сами по себе контрманевры (защитные механизмы) в значительной степени невидимы. В то время как бессознательное никогда не раскрывается в чистом виде, мы можем уловить проблески и тени через символы. Поскольку фильмы символичны, они параллельны процессам (например, интерпретации сновидений), которые крайне важны для психоаналитической терапии. Значение фильма, которое отображено в синопсисе сюжета, можно считать исключительно поверхностным. Символическое зондирование приводит нас в королевство сокрытого.
Многие зрители признают, что сложные, галлюцинаторные шедевры Альфреда Хичкока, Дэвида Линча или Даррена Аронофски исследуют основные человеческие мотивации и конфликты, но с психодинамической[19] точки зрения все кинокартины (на самом деле, это касается любых историй в любом воплощении) являются отражением нашего бессознательного. В книге Бруно Беттельгейма «О пользе волшебства» (1975) есть мысль о том, что детские сказки раскрывают универсальные бессознательные конфликты. С точки зрения автора, «Бензель и Гретель» – это не просто сказка, а история, имеющая символические качества, которые резонируют с желаниями и страхами детской психики. То, как Гензель и Гретель жадно поглощают пряничный домик, представляет собой импульс к максимальному оральному удовлетворению. Их пленение отражает страхи, которые связаны с действиями в соответствии с этим желанием. Ведьма символизирует «плохую мать» и беспокойство ребенка тем фактом, что его или ее мать может быть не только несовершенной, но и опасной.
В кино есть свои сказки и злые ведьмы. Репрезентативное фрейдистское прочтение «Волшебника страны Оз» рассматривает приключение Дороти как метафору подросткового взросления, последней отчетливой стадии во фрейдистской теории развития[20]