Такая исследовательская позиция позволяет Джеймсу сделать свою психологию по-настоящему практичной. Именно начиная с Джеймса практичность, практическая применимость становится характерной чертой американской психологии. В стремлении к практичности науки Джеймс оказывается един с общим для Америки отношением к науке и её задачам – отношением, принципиально отличным от того, что господствует в это время в Европе, особенно – в Германии.
Академическая наука в Германии конца XIX в. принадлежит университетской среде, важнейшую роль в формировании которой сыграл В. фон Гумбольдт, ставший, по выражению Г. Шельски, «кем-то вроде отца церкви для немецкого университета. Основные принципы идеи университета – как идеи института – он изложил следующим образом. В так называемом «Литовском школьном плане», датированном сентябрём 1809 г., говорится:
„Университету по праву принадлежит то, что человек может найти благодаря самому себе и в себе – постижение чистой науки. Для этого самостоятельного акта, осуществляемого в собственном рассудке, необходима свобода и содействующее уединение, и из этих обоих пунктов вытекает в то же время вся внешняя организация университетов“.»[5].
Немецкий университет способствовал формированию сообщества учёных, научный поиск для которых был предметом самостоятельного интереса, связанного скорее с возможностью удовлетворения собственной жажды познания и раскрытием своей индивидуальности через занятие наукой, нежели со стремлением к непосредственной пользе и применимости полученных знаний. Вопросы пользы были как бы вынесены за скобки академических занятий.
Такая организация научной жизни в Германии несла на себе печать рефлексии тех предпосылок, которые сделали возможным произошедший в XIX в. рывок в развитии техники – рывок, с которым в то время были связаны большие надежды и упования. В развитии техники нашли себе применение разработки учёных прошлого, работавших из чисто научного интереса, или, если вспомнить приведённое выражение В. фон Гумбольдта, стремившихся к «постижению чистой науки». Этот факт наводит на мысль о том, что работающие из чисто научного интереса учёные обеспечивают научно-техническому развитию перспективу, что именно они имеют шанс разработать научный аппарат, который в будущем не просто окажется применим, но позволит сделать невозможный без него решительный шаг вперёд.
Именно атмосфере немецкого университета принадлежит столь важный для того времени проект экспериментальной психологии сознания, инициированный В. Вундтом. Этот проект, попадая на пересечение двух важнейших для человека и общества того времени интересов (интереса к душевной жизни человека и интереса к науке) и вызывая большой резонанс, неизменно сохраняет при этом дух научного поиска, независимого от утилитарных мотивов.
Сколь разительно отличается от вундтовской психологии современная ей психология У. Джеймса, принадлежащая американской университетской среде! Вместо духа уединения и свободы, этого духа чистой науки, в ней царит бодрый дух дела; вместо понятий, стремящихся фиксировать чистое знание, – понятия, ориентирующие нас в опыте реальной жизни. И если порой при чтении Джеймса те или иные вещи начинают нам казаться далёкими от жизни абстракциями, тем интереснее бывает потом увидеть, как легко они разворачиваются в практику. Разработанная Джеймсом параллельно с датским учёным Карлом Ланге и независимо от него теория эмоций тут же открывает способ изменения собственного эмоционального состояния; обнаружение связи воли с произвольным вниманием – простым и оригинальным способом тренировки воли.
Практичность психологии Джеймса сочетается с удивительной открытостью всей полноте опыта. Как представляется, ни о каких видах опыта Джеймс не был склонен судить предвзято. Всякий опыт рассматривался им с точки зрения его места и роли в реальной человеческой жизни. Такая непредвзятость сделала его, в частности, защитником религиозного опыта как способного быть благотворным для человека и приводить к предельной интеграции все силы его души. До сих пор его книга «Многообразие религиозного опыта» остаётся классическим трудом в области психологии религии.
При всём при этом Джеймс – блестящий писатель. Его книги легко читаются, а мысли, выраженные ясно и живо, надолго остаются в памяти. Удовольствие от чтения Джеймса сродни удовольствию от разговора с умным, ярким и жизнелюбивым собеседником, от которого ты можешь не только почерпнуть те или иные интересные сведения, но и – хотя бы отчасти – научиться искусству мыслить и жить. И даже если некоторые его идеи оказались впоследствии предметами научного спора или пересмотра, его ясный и прямой взгляд на вещи, открытость опыту и неотчуждённое, глубоко личностное отношение ко всему, что встречает его в жизни и над чем он берётся размышлять, никогда не могут устареть. Пожелаем же читателю радостного чтения замечательной книги, которую он держит в руках!
Алексей Лызлов
доцент кафедры современных проблем философии
философского факультета РГГУ
Предисловие автора
Настоящая книга представляет сокращение моего большого труда «Основания психологии». Готовя ее к печати, я имел в виду дать учебник психологии, годный для классного употребления. Для этого я выпустил из моего большого труда целые главы, другие написал заново. Я выпустил историческую и полемическую части, метафизические рассуждения, места чисто философского характера, большую часть цитат и ссылок на другие книги и все не относящиеся прямо к делу подробности, предоставляя преподавателю психологии самому пользоваться этим материалом по мере надобности. Зная, как плохо знакома с физиологией большая часть учащейся молодежи, я счел нужным посвятить несколько глав описанию органов чувств и мозга[6]. Полагаю, что сделанные сокращения в критической части труда и более упрощенный и догматический способ изложения способствовали большей ясности в развитии моей общей точки зрения на психологию как на естественную науку. Около 2/5 книги написаны вновь или основательно переработаны; остальное скомпилировано из моего большого труда. Жалею, что не удалось добавить главы «О наслаждении и страдании», «Об эстетическом чувстве» и «О нравственном чувстве». Может быть, мне удастся восполнить этот пробел в следующем издании, если в нем когда-нибудь представится надобность.
Пользуюсь этим предисловием, чтобы сделать несколько замечаний по поводу изложения «Оснований психологии». Огромное большинство критиков отнеслись ко мне так снисходительно, что мне остается только сердечно благодарить их. Но все они сходились в одном общем упреке: по их мнению, изложение мое беспорядочно, последовательность глав слишком искусственна. «Этот недостаток извинителен, – прибавляли они, – так как данное сочинение состоит по большей части из собрания журнальных статей; поэтому оно не может отличаться такой систематичностью, какой можно требовать от цельного, специально написанного труда». По-моему, упрек несправедлив; оправдание, приведенное выше, также неосновательно. Порядок изложения, без сомнения, несколько нестроен, недаром большинству критиков этот недостаток бросился в глаза. Но сказать, что в книге нет общего плана, мне кажется, нельзя; я преднамеренно держался порядка, наиболее удобного в педагогическом отношении; я начинал с конкретных душевных состояний, непосредственно известных всякому человеку, переходил к так называемым элементам, с которыми мы знакомимся позднее путем абстракции. Обратный порядок изложения, при котором постепенно конструируют сложные состояния сознания из элементарных психических единиц, дает возможность придать изложению более изящную форму и разделить всю книгу на ясно разграниченные части. Но эти преимущества изложения нередко приобретаются путем искажения действительных фактов. Я готов допустить, что мой синтетический порядок изложения устанавливался мною, так сказать, на ощупь. Но я поступал так по соображениям, которые вынуждали меня признавать подобный образ действия педагогически необходимым. Вообще наперекор моим критикам я склонен думать, что упрек в «несистематичности» изложения в данном случае не есть упрек по существу, ибо мы получаем живое понимание душевных явлений, удерживая наше внимание возможно дольше на конкретных состояниях сознания во всей их цельности, между тем как анализ психических элементов есть, так сказать, анализ post mortem (посмертный). В последнем случае мы имеем дело не с жизненными явлениями, а с искусственными абстракциями.
В настоящей книге я уделил так много места подробному описанию ощущения, что, следуя установившемуся обычаю, помещаю эти главы в начале книги, хотя вовсе не убежден, что такой порядок изложения самый лучший. Теперь, когда менять порядок глав уже поздно, я чувствую, что главы «Ощущение движения», «Инстинкт» и «Эмоция» должны ради целей преподавания немедленно следовать за главой «Привычка»; глава же «Мышление» должна быть помещена гораздо раньше, пожалуй, тотчас вслед за главой «Личность». Советую преподавателям психологии придерживаться именно такого порядка, невзирая на то что глава «Мышление», если переставить ее на новое место, потребует легкой переработки.
Оставляя в стороне вопрос, правы ли мои критики в первом упреке или нет, я должен сказать, что они неправы во взгляде на отношение моих журнальных статей к предлагаемой книге. За единственным исключением, все главы моих «Оснований психологии» были написаны первоначально специально для книги; только впоследствии, не предвидя окончания работы, я напечатал некоторые из этих глав в журналах. Без сомнения, я не сумел распорядиться как следует моим материалом, но было бы несправедливо упрекать меня в том, что при составлении «Оснований психологии» я не приложил всех возможных усилий для наиболее добросовестного выполнения моего труда.