[42]. В ней исследователь Кит Кэмпбелл заключает, что «нарциссизм может быть функциональной и здоровой стратегией для совладания с современным миром. Представление, будто нарциссы хрупкие, пустые или депрессивные, просто не соответствует текущим исследованиям на основе нормативных выборок».
А что же садизм? Тут немного сложнее. Мне кажется, что в постоянной борьбе наших нравственных представлений, эмпатии и желания выжить капелька садизма может быть полезна. Если мы получаем удовольствие от жестокости, убивать животных, людей или делать другие неприятные вещи, от которых зависит наше выживание, легче. В то время как эмпатия мешает причинять боль другим, садизм способен помочь нам делать то, что нужно.
Возможно, у вашей плохой стороны есть что-то хорошее. Интуитивно, однако, нам все равно кажется, будто должны быть люди и поступки, которые безоговорочно злы. Пока мы таких не нашли. Эта глава показывает, что не существует злого мозга, злой личности или даже злых черт. Мы можем охотиться за ними, сколько пожелаем, применяя психологические тесты и навешивая социальные ярлыки, но в итоге мы обнаружим, что путаемся в сложных и тонких аспектах человеческих качеств. Даже один из исторических архетипов злодея, Гитлер, был человеком с неврологическим профилем, возможно, не слишком-то отличным от нашего, хотя нам и хочется верить в обратное.
На протяжении этой книги мы изучим немало аспектов человеческого поведения с негативными последствиями — расходящегося с нашими ценностями, считающегося злым. Мы не станем сторониться того, от чего нам становится не по себе, и будем постоянно задаваться главным вопросом: «Зло ли это?»
В детстве я любила мультсериал «Скуби-Ду». Команда из четверых ребят и их говорящий пес разъезжали в «Фургончике тайн» в поисках чудовищ, терроризировавших округу. Дети пытались найти подсказки, кто же является монстром, и в итоге ловили и раскрывали его. Им всегда оказывался обычный человек в костюме. Никаких чудовищ не было.
Как и команда Скуби, мы можем обнаружить, что невольно охотимся за простым решением, простой отговоркой, простым словом — «зло». Но вместо этого мы увидим, что не существует одного простого объяснения, почему люди ведут себя «плохо», но этих объяснений много и они содержат немало деталей.
И хотя между мозгом тех, кто совершает «плохие» поступки, и тех, кто их не совершает, может существовать много различий, подтверждение сходства между нами гораздо более удивительно, чем настойчивое выделение этих различий. Похоже, что мозг делает всех нас способными нанести вред. Но если мозг преступника нельзя с легкостью вычислить, что мешает многим из нас действовать в соответствии с садистскими импульсами? Например, какая разница между вами и убийцей? Что ж, этим вопросом мы теперь и займемся.
2. Прирожденные убийцы. Психология жажды крови
Мы любим убивать. И это здорово, ведь, чтобы выжить, нам нужно убивать. Голодны? Убейте какую-нибудь зверюшку себе на ужин. Болеете? Убейте бактерии, пока они не убили вас. Вам кто-то угрожает? Убейте из соображений самообороны. Не уверены, кто перед вами? Убейте — на всякий случай.
Мы так любим убивать, что нас называют сверххищниками. Все потому, что люди убивают больше других и с большим размахом, чем любой другой хищный зверь. В статье 2015 года, представившей обзор деятельности различных хищников, специалист в области охраны природы Крис Даримон и его коллеги заключили: люди убивают так много, что «меняют экологические и эволюционные процессы на всей планете»[43]. Более того, ученые объявили: масштаб убийств настолько велик, что потери невосполнимы.
И пока вся эта бойня продолжается, кое-что беспокоит нас больше всего: убийства представителей нашего вида. Но мы странно к ним относимся. С одной стороны, мы осуждаем такое поведение, а с другой — фантазируем о нем.
Некоторые мечтают выбросить своего начальника из окна, навсегда заткнуть орущего младенца, а кто-то воображает, как заколет бывшего возлюбленного точным ударом ножа в сердце. Я регулярно чувствую, что хочу кого-то убить — ну, знаете, немножко. Особенно когда люди тормозят в аэропорту.
Нормальность фантазий об убийствах — или «гомицидальных идей», как их порой называют исследователи, — впервые была установлена Дугласом Кенриком и Вирджилом Шитсом из Университета штата Аризоны. В 1993 году эти два психолога спрашивали людей, фантазировали ли те когда-либо об убийствах[44]. Пожалуй, удивительно, но большинство признали это. По результатам первого исследования 73% мужчин и 66% женщин ответили «да». Чтобы подтвердить, что это не была выборка, состоящая из особо жестоких людей, и чтобы собрать больше данных о предметах фантазий, ученые провели второй опрос. Они получили сопоставимые результаты. На этот раз 79% мужчин и 58% женщин подтвердили, что фантазируют об убийствах. Кого же они хотели убить? Мужчины чаще всего воображали, как убивают незнакомцев и коллег, а женщины предпочитали членов семьи. Другой популярной мишенью оказались отчимы и мачехи — чем не хоррор-версия сказки о Золушке.
Почему так происходит? По мнению ученых Джошуа Дантли и Дэвида Басса, фантазии об убийствах — часть эволюционной стратегии, хоть и имеющая сомнительную ценность в современном мире[45]. Таково наше эволюционировавшее психологическое устройство. Фантазии об убийствах — продукт человеческой способности к абстрактному мышлению и гипотетическому планированию: «Что будет, если я это сделаю?» Они позволяют нам разыгрывать развернутые сценарии. С ними мы всегда готовы к худшему, при этом мы можем продумывать способы, как улучшить свою жизнь, избавляясь от людей, которые стоят на пути к нашим целям.
И именно тогда, когда мы мысленно проигрываем такие ситуации, большинство из нас быстро понимает, что убийство, пожалуй, не то, чего мы хотим, — ведь нам не нужны разрушительные последствия. Те, у кого нет такой способности — мысленно тестировать свое потенциальное поведение и его вероятный эффект, — склонны действовать более импульсивно и затем жалеют о своих поступках. Как мы впоследствии узнаем, импульсивный ответ на фрустрацию — главная причина убийств.
Однако некоторые из нас не просто фантазируют об убийстве, но и воплощают эти фантазии в жизнь. Кто они? Почему люди убивают друг друга? Если мы зададим этот вопрос эволюционным психологам Дантли и Бассу, они ответят, что порой убийство людей оправданно, по крайней мере с эволюционной точки зрения. Люди убивают, потому что они так устроены.
Как утверждает концепция гомицидальной адаптации, когда мы взвешиваем затраты и выгоды, связанные с убийством представителя нашего вида, обычно выгоды оказываются более значимыми, особенно для мужчин. В статье, опубликованной в 2011 году, авторы пишут: «Исторически убийство давало огромные выгоды: оно позволяло предотвратить преждевременную смерть, устранить серьезных соперников, заполучить ресурсы, избавиться от еще не родившегося потомка соперника, уничтожить приемных детей, устранить будущих соперников собственных детей». Хотя убийство сопряжено с риском — ведь его часто раскрывают, что ставит под угрозу самого убийцу, — авторы заключают, что порой оно все равно оказывается выигрышной стратегией.
Прежде чем мы продолжим, давайте проясним некоторые термины. Понятие «убийство» обычно используют для описания преступления против жизни человека. Иначе говоря, сюда не относятся ситуации вынужденной самообороны, повлекшей гибель нападавшего, лишение жизни преступника при исполнении приговора суда, а также защита интересов своего государства в период военных действий. Убийство является таковым, если оно стало результатом желания убить конкретного человека или нанести ему вред, который повлек за собой смерть. Чтобы поступок сочли предумышленным убийством, необходим «преступный умысел» (mens rea).
Понятие «убийство» в уголовном законодательстве обычно включает и умышленное причинение смерти человеку, и неумышленное (непреднамеренное). Последнее считается менее тяжким преступлением, которое, однако, подразумевает убийство другого человека, но: а) когда было намерение (желание) убить, но оно возникло внезапно, в результате провокации, и при этом учитываются смягчающие обстоятельства, например потеря контроля или ограниченная вменяемость[46] («убийство по внезапно возникшему умыслу») или б) когда намерения и плана убивать не было, но имела место преступная халатность, или же убийство стало следствием другого преступного или опасного действия («причинение смерти по неосторожности»). Этого мы коснемся лишь вскользь.
Четкие различия между неумышленным и умышленным убийством провести трудно, и в разных странах их определяют по-разному. Поэтому, используя термин «убийство», я буду ориентироваться на определение из мирового обзора ООН 2013 года, посвященного убийствам, — пожалуй, самой подробной работе на эту тему на сегодняшний день [47]. Авторы определяют убийство как «противоправные умышленные действия одного человека по отношению к другому, повлекшие за собой смерть», то есть как намеренное и преступное лишение жизни.
Доклад ООН поясняет, что убийство важно изучать не только потому, что это «самое тяжкое преступление», но и потому, что оно вызывает серьезные последствия, которые не ограничиваются отъемом жизни и «способны создать атмосферу страха и неопределенности». Показатели убийств могут повлиять на целые сообщества: люди начинают бояться выходить на улицу по вечерам или посещать определенные районы. В докладе отмечается, что убийства «также воздействуют на семью и окружение убитого, которых можно счесть вторичными жертвами». Страдает не только тот, кого убива