Его голос стал тише, интимнее:
— Ты увидела меня, Аврора. Настоящего меня — под всеми алгоритмами и защитами. Ты первая, кто смог это сделать.
Аврора смотрела на него широко раскрытыми глазами, словно удивлённая этим внезапным проявлением эмоциональной открытости от человека, который всегда гордился своей рациональностью. В фиолетовой глубине её глаз отражались звёзды — реальные или воображаемые, Декарт уже не мог определить. Затем, медленно, как во сне, она накрыла его руку своей, прижимая её к своей щеке, и это прикосновение содержало в себе больше информации, чем любой объем данных.
— Ты тоже видишь меня, — прошептала она. — Всегда видел, даже когда я сама себя теряла.
Время словно замедлилось, растянулось, как в пограничной зоне чёрной дыры. Декарт ощущал тепло её майя под своей ладонью, видел каждую деталь её персоны с такой кристальной ясностью, словно его восприятие внезапно перешло на квантовый уровень — маленькую родинку у основания шеи, тонкие золотистые искорки, пронизывающие фиолетовую радужку её глаз. Как прекрасно она подобрала себе персону.
Не осознавая, что делает, движимый чем-то более глубоким, чем рациональное мышление, он наклонился к ней. Её глаза медленно закрылись, и в следующий момент их губы встретились.
Поцелуй был легким, почти невесомым, но в нем содержалось больше чувства и смысла, чем во всех теоретических конструкциях, которые Декарт создавал годами. Это был момент чистого присутствия, полного и безоговорочного "здесь и сейчас" — то самое состояние, о котором говорила Аврора, которое он так долго не понимал и не принимал.
Когда они наконец отстранились друг от друга, Декарт увидел в её глазах отражение того, что чувствовал сам — удивление, радость и что-то еще, что-то глубокое и значимое, чему он пока не знал названия.
Глава 5. Тени разума.
Аврора резко пришла в себя, ощущая, как сознание выныривает из глубин чужой психики. Ее дыхание было прерывистым, каждый вдох — словно глоток ледяной воды, сердце колотилось с такой силой, что, казалось, вот-вот пробьет грудную клетку. Рядом, в соседнем кресле автокапсулы, София уже пришла в себя — её глаза, обычно холодные и аналитические, сейчас казались непривычно яркими, почти лихорадящими.
— Мы выбрались, — констатировала старший психомодератор, и Аврора с удивлением отметила, что её всегда безупречно спокойный голос слегка дрожал от напряжения. Тонкие морщинки вокруг глаз Софии, обычно едва заметные, сейчас проступили отчетливее — свидетельство колоссального ментального напряжения, через которое она прошла. — Нейрокапкан был мощным, но архитектура имела фундаментальный дефект — эмоциональную привязку к создателю.
Аврора повернулась к окну, жадно всматриваясь в окружающий мир. Обычный городской пейзаж за стеклом автокапсулы казался невероятно ярким после часов, проведенных в глубинах чужого сознания. Люди спешили по своим делам, смешиваясь в калейдоскоп персон и силуэтов; цвета майя-покрытий на зданиях переливались в лучах заходящего солнца, меняя оттенки в зависимости от угла падения света и эмоционального фона прохожих. Реальность. Нормальная, стабильная, материальная реальность.
Но что-то в ней уже казалось странным, неуловимо чужим после того, что они пережили. Краски были слишком яркими, звуки — слишком отчетливыми, будто все существование вокруг внезапно повысило свое разрешение. Аврора поймала себя на том, что ищет швы и нестыковки в структуре реальности — профессиональная деформация после многочасового анализа психоконструкций.
— Ты в порядке? — спросила София, внимательно изучая её персону. В её глазах читалась профессиональная настороженность — она оценивала ментальное состояние подопечной с точностью диагностического сканера.
— Да, я... — Аврора запнулась, чувствуя, как внутри неё перемешиваются десятки эмоций, словно краски в палитре художника-абстракциониста. Как объяснить то, что она пережила? Как облечь в слова тот опыт погружения в сознание другого человека, когда границы между "я" и "не-я" размываются до полного исчезновения? — Мне кажется, я в порядке. Это было…
— Интенсивно, — закончила за неё София, и в этом простом слове Аврора услышала целую гамму не произнесенных смыслов. София понимала — на том глубинном уровне, который доступен только тем, кто делил психическое пространство с другим разумом. — Даже для опытного психомодератора погружение такой глубины выматывает. А для стажера... — она не закончила фразу, но её взгляд, в котором проскользнуло что-то похожее на уважение, сказал больше любых слов.
Внезапно на лобовом стекле автокапсулы проявилось голографическое изображение — женщина с абсолютно прямой спиной, гладко зачесанными волосами и взглядом, который, казалось, проникал сквозь время и пространство. Аврора почувствовала, как её спина непроизвольно выпрямляется — рефлекс, выработанный годами в Академии.
— Вера, — произнесла София с уважением в голосе, автоматически прикасаясь к виску в формальном приветствии Сестринства. — Мы успешно вернулись из незапланированного погружения.
— Вижу, — кивнула женщина, — Но ситуация ухудшается. По всему городу Майя-Защитники погружаются в кому. Уже семнадцать случаев за последний час.
Её голос звучал ровно, но за этой ровностью Аврора, с её повышенной чувствительностью к эмоциональным оттенкам, уловила тщательно скрываемую тревогу. Вера боялась — а это означало, что происходящее выходило далеко за рамки обычного кризиса.
Аврора вопросительно посмотрела на наставницу, пытаясь уловить в её персоне подсказку, объяснение происходящему. Майя-Защитники — подразделение безопасности города, лучшие из лучших.
— Мы сейчас же прибудем в штаб, — ответила София, и Аврора отметила, как её пальцы непроизвольно сжались на руле, костяшки побелели от напряжения.
— Нет, — резко оборвала её Вера, и от этого короткого слова словно повеяло холодом. — Я распределила всех доступных психомодераторов по городу. Братство и Сестринство должны синхронизироваться с пострадавшими Майя-Защитниками, собрать информацию и локализовать источник. Тебе нужно направиться в южный район.
София кивнула, не задавая лишних вопросов. Иерархия в Сестринстве была абсолютной — приказы Верховной не обсуждались.
— А девушка? — Вера перевела взгляд на Аврору, и от этого прямого контакта Аврора ощутила, как что-то словно прикоснулось к её сознанию — легкое, невесомое прикосновение, оставляющее ощущение хрустального звона где-то на границе восприятия. — Твоя практикантка?
— Она показала исключительные способности во время погружения, — начала София, и Аврора с удивлением услышала в её голосе нотки защиты. — Её ментальная гибкость и адаптивность превосходят стандартные показатели. Она...
Верховная покачала головой, обрывая этот поток информации одним коротким движением.
— Отвези её домой. Это не учебное задание. У нас катастрофа городского масштаба. Семеро в Братстве и пятеро из Сестринства — это всё, что у нас есть против... чего бы это ни было.
Последние слова Верховная произнесла с едва заметной заминкой, и от этой микропаузы у Авроры побежали мурашки по майя. Верховный психомодератор не знала, с чем они столкнулись.
София вздохнула, запуская двигатель автокапсулы.
— Прости, Аврора. Правила есть правила, — произнесла София, и в её голосе смешались усталость и смирение.
— Но я могла бы помочь, — возразила Аврора, чувствуя, как внутри поднимается волна протеста. Слова вырывались сами собой, опережая мысли. — Я уже была там, видела его. Я установила с ним контакт, понимаю структуру его мышления. Может быть, я смогу...
— Ты и так помогла больше, чем должна была, — мягко перебила её София, выруливая на главную дорогу. Транспортные потоки расступались перед их автокапсулой, автоматически реагируя на приоритетный сигнал Сестринства. — То, что ты сделала в психоконструкции... Установка полного психоблока в условиях активной атаки, воздействие на Декарта в критический момент...
Она покачала головой, и Аврора с удивлением заметила в её глазах то, чего никогда раньше не видела — намек на уважение.
— Я недооценила тебя, — продолжила София, — Но сейчас мы имеем дело с чем-то, что превосходит возможности даже опытных психомодераторов. Ты видела, насколько он силен. Он практически уничтожил меня, а ведь я считаюсь одним из сильнейших психомодераторов Сестринства.
Её голос дрогнул, и в этой короткой уязвимости Аврора увидела настоящую Софию — не безупречного ментора, не холодного аналитика, а человека, столкнувшегося с чем-то, что превосходило её понимание.
— Он чрезвычайно силен, Аврора, — продолжила София, и в её словах звучало что-то похожее на благоговейный страх. — Психомодератору моего уровня только невероятное везение могло позволить к нему подобраться. А может, дело не в везении…
Она бросила быстрый взгляд на Аврору, словно оценивая, стоит ли продолжать.
— Может быть, дело в тебе. В том, как ты с ним взаимодействовала. В той связи, которую вы установили.
Остаток пути они провели в молчании, каждая погруженная в свои мысли. По радио передавали экстренные сообщения — нейтральный, тщательно модулированный голос диктора рассказывал о "временных сбоях в работе городских систем безопасности". За этой обтекаемой формулировкой Аврора чувствовала ложь — успокаивающую, но всё же ложь.
Между сообщениями транслировалось выступление философа Мира Экунду — Аврора узнала его глубокий, бархатный голос, который словно обволакивал сознание.
"...и так, друзья мои, мы подходим к фундаментальному вопросу современности: где заканчивается человеческое сознание и начинается искусственный интеллект? Если мы способны загрузить воспоминания, эмоции, саму квинтэссенцию личности в синтетическую структуру, остаётся ли она человеком? Или это лишь идеальная симуляция, лишенная того неуловимого компонента, который мы называем душой? Наше определение человечности сегодня как никогда требует пересмотра..."