— Ты имеешь в виду, самый тупой день в году, когда всякие придурки пялят на себя костюмы, изображая тех, кем они на самом деле и являются — придурков? Хэллоуин это, Настя. Никак не можешь запомнить.
Я с усмешкой посмотрел на подругу. Она реально способна рассказать все формулы по физике, перечислить без запинки все элементы таблицы Менделеева, но иногда путает «лево» с «право» и забывает, как зовут ее младших братьев. При этом Настю признали здоровой. Сказали, мол, расстройство, связанное с концентрацией внимания. Какая, к черту, концентрация внимания? В нашей сраной жизни есть лишь одно расстройство — наша сраная жизнь.
— Вот! Точно. Приглашу Никиту. Он такой… — Девчонка восторженно вздохнула и закатила глаза.
— Фу, блин… Сейчас сблюю от количества ванильного сиропа в твоем голосе… — Меня аж передернуло, — Мудак он…как и все его дружки.
Пробормотал последнюю фразу себе под нос и остановился. Мы дошли к месту назначения. Старая автобусная остановка выглядела так же убого, как и весь наш район. Серая, облезлая, похожая на здоровенный мусорный бак без одной стенки. Здесь и воняло так же, как в мусорном баке. Я расстегнул рюкзак, вытащил сверток, а затем швырнул его в урну.
— Черт…опять кто-то нагадил. — Девчонка, сделав вид, будто не заметила моих манипуляций, сморщила нос и кивнула в угол. — Ну, что ж за свиньи…
В углу лежала огромная куча дерьма. Нереально огромная. Казалось, будто ее оставил не человек, а великан.
— Насть, мы живём в месте, которое вообще выглядит так, словно кто-то нагадил. Иди сюда, поближе к дороге.
Я поманил ее рукой. Сам отошел от остановки, стараясь, чтоб ветер не приносил отвратительный запах в нашу сторону.
В этот момент из-за поворота показался желтый автобус с наклейкой «дети» на стекле.
— Капец, конечно… — Настя с усмешкой рассматривала подъезжающий транспорт. — Я читала книгу. Из старых. Лет двести назад написана. И знаешь, о чем тогда мечтали люди? О том, как они отправятся в космос. Как вступят в контакт с инопланетным разумом. Как по улицам будут летать сверхскоростные автомобили на воздушных подушках… и что? Вот оно, будущее. А мы едем в школу на древнем автобусе, вряд ли отличающимся от тех, которые были и тогда, двести лет назад.
— Ну, ты учти, они ведь не могли предположить, что их ждёт третья мировая война и почти сто лет вымирания. Лезь уже. Космос, блин… Машины на воздушных подушках… Фантазёрка… — Я со смехом толкнул Настю в спину.
Автобус как раз остановился прямо перед нами. Дверь с тихим шипением отъехала в сторону.
— Привет, школьники. — За рулем сидел крепкий мужчина с глазами цвета кофейных зерен.
Мне это сравнение нравится больше, чем тупое определение «коричневый». Потому что от мужчины будто и пахло так же. Кофейными зернами. Хотя, конечно, этого совсем не может быть. Откуда у него возьмется столь дорогое удовольствие?
Ахмед живет на соседней улице. Он по рождению то ли араб, то ли индиец. Я в них, если честно, не разбираюсь. Да и не столь важно это сейчас. Не играет роли, как ты выглядишь, значение имеет лишь твой статус.
Ахмеду сильно повезло с работой. Он — водитель школьного автобуса. Утром отвозит нас в школу, в обед забирает из школы. Нас с Настей. Двоих учеников, которые вынуждены из своего убогого заводского района ехать в соседний квартал успешных людей. Может, не самых богатых, но всяко более счастливых, чем мы. Там находится школа, в которой есть старшие и средние классы. Там находится мой персональный ад.
— Привет, Ахмед. — Девчонка резво заскочила внутрь и плюхнулась на первое же сиденье.
Я просто молча, по-мужски, пожал протянутую руку.
Ахмеду около сорока. Кроме того, что он водит школьный автобус, получая жалкие гроши от муниципалитета, этот темнокожий мужчина еще подрабатывает грузчиком в продуктовом магазине на углу, где пересекаются две главные улицы нашего района.
— Как семья? — Настя наклонилась и вытянула шею, заглядывая за перегородку, которая отделяла пассажиров от водителя.
— Все хорошо. Твоими молитвами. — Ахмед улыбнулся ей в зеркало заднего вида.
— Она не молится. — Я плюхнулся на противоположную сторону от подруги. — Мы все уже давно не молимся. Забыл?
— Боря! — Девчонка ударила меня кулачком.
— Холодно, а вы налегке. — Ахмед поцокал языком и покачал головой.
Мы с Настей промолчали. Ну, да, в этом году начало сентября такое, будто зима придёт гораздо раньше. Однако, это ничего не меняет. Муниципалитет выдает зимнюю одежду на предстоящий сезон лишь в октябре. То есть, нам ждать еще месяц. И всем плевать, что там на улице. Дождь, снег, ураган. А купить мы не можем. Это слишком непозволительная роскошь.
— Зато таких красавиц, как ты, поискать. — Ахмед снова улыбнулся Насте в зеркало. — Удивительно. Настоящий цветок посреди…
Он замолчал, подбирая слова.
— Посреди кладбища ядерных отходов. — Я усмехнулся. — Такое же безнадежно гиблое место. Можешь еще сравнить с выгребной ямой. А что? Настоящий цветок, выросший в выгребной яме…
— Боря… — Настя нахмурилась и погрозила мне пальцем. — Ты сегодня просто в ударе, я посмотрю. Твой сарказм сегодня излишне саркастичен даже для тебя. Хватит. Если не перестанешь, начну злиться и мы поругаемся. Ясно?
— Ясно. — Я улыбнулся подруге, а потом, краем уха слушая, как она расспрашивает Ахмеда о семье и детях, уставился в окно.
Это был обычный день. Так мне казалось. Обычный день нашей убогой, сраной жизни. Если бы я знал, насколько ошибаюсь, попросил бы Ахмеда остановить автобус, взял бы девчонку за руку и сбежал бы. Куда-нибудь очень далеко. Тогда, возможно, мы смогли бы отсрочить то, что произошло спустя несколько часов. Отсрочить. Не миновать. Спрятаться от судьбы нереально. Особенно мне. Это я осознал еще в тот момент, когда понял, что отличаюсь от других. Сильно отличаюсь.
Воспоминания и щенок
Я тупо пялился в окно класса на серую хмарь за стеклом. Училка что-то вдохновенно рассказывала про экологию и пути ее сохранения. Вообще не слушал, если честно. Она каждый раз с таким восторгом проводит урок, что на месте администрации я проверил бы гражданку Марину Леонидовну на адекватность. Или на употребление чего-нибудь веселящего. Чему радуется женщина, непонятно. Экологии пришел трындец. Несмотря на активные усилия по ее восстановлению.
Давненько не бывало таких поганых дней, вот, что скажу. В начале сентября обычно еще светит солнце. А тут…
Может, погода так повлияла, может, мое настроение в целом, но я снова вдруг вспомнил тот самый первый раз, когда однозначно понял, что-то со мной не так.
Почему я решил, будто пять лет? Нет… Около семи, наверное… Точно. Мы должны были пойти в школу через месяц. Я хорошо запомнил тот день…
— Боря, идем гулять на мусорку? Поищем какие-нибудь классные штуки. Их потом можно продать старьевщику.
Настя, которая научилась выговаривать все звуки, чем ужасно гордилась, обожала произносить слова, в которых есть «рычащие» буквы. Она нарочито их выделяла, эти буквы, напоминая маленького чумазого тигрёнка. Тигренка-альбиноса.
У Насти для нашего района абсолютно удивительная внешность. Совершенно светлые, пожалуй, даже платиновые волосы, белая кожа без единого изъяна и синие, чистые, как довоенное небо, глаза.
Ее отец раньше частенько, будучи пьяным, любил по этому поводу присобачить жене парочку синяков на лицо. Мол, с кем, сволочь, нагуляла? Жена плакала, клялась и божилась, дочь самая что ни на есть родная. А если муж сомневается, то может отправиться в клинику и сделать тест на отцовство.
На этом, как правило, выяснения отношений и претензии по крепости родственных связей заканчивались. Муниципальная больница подобных анализов не делает, а в частную клинику Настиного отца даже на порог не пустили бы. В последние годы он с этой темой почему-то затих. Не с пьянкой. Тут все нормально. Лакает больше прежнего и так же распускает руки. Насчет Настиного происхождения тема закрылась. Он больше не требует от жены доказательств верности.
— Не хочу на мусолку. — Я тогда был маленький и трусливый. Маменькин сынок. Замотал головой, а потом сделал шаг назад.
В отличие от подруги, моя «р» еще не была готова обрадовать мир своим существованием. Это, между прочим, сильно нервировало. Видимо, несмотря на возраст и слишком мягкий характер, во мне, как у большинства людей, уже возился маленький эгоист.
Девчонка, какая-то девчонка, всего лишь девчонка умеет «рычать», а я, словно последний придурок и умственно отсталый — нет.
— Ой, ну, что ж ты такое ссыкло… — Настя схватила меня за руку и потащила прочь от дома.
Обычно мы гуляли на небольшом пятачке, расположенном поблизости от наших жилищ. Кто-то из соседей врыл в землю старые шины от колес. Мы по ним прыгали, изображая лягушек. Вернее, так. Вчера — лягушек. Сегодня — зайчиков. Завтра — кенгуру. Других развлечений не имелось.
Причем и я, и Настя всех этих животных видели лишь на картинках в энциклопедии. Ее нам показывала воспитатель в детском саду. Она уверяла, будто когда-то подобного зверья было в наших местах до чертиков. Ну, может, кроме кенгуру. Эти смешные животные, с крепкими, сильными нижними лапами, жили в Австралии. Сейчас их почти не осталось. Что-то порядка двадцати-тридцати особей, которые находятся во всемирном заповеднике и тщательно оберегаются системой охраны природы.
— Идем, идем… — Настя продолжала тащить меня за руку.
Я в итоге сдался. Спорить с подругой — себе дороже. Она иногда становится фантастически упряма.
— Настя, нас накажут… — Твердил я ей одно и то же, пока мы двигались к окраине.
Мусорка была огромной. Всегда. А сейчас стала еще больше. Она находится прямо сразу за последним домами района. Смешно. Большинство жителей работают на заводе по утилизации отходов, но мы сами обитаем по соседству с этими отходами.
Оказавшись на территории свалки, Настя не успокоилась. Она упорно тянула меня в самый центр. Обычно там можно найти что-нибудь интересненькое. Например, пару десятков не до конца изношенных вещей или какую-нибудь не до конца убитую технику. Богатеи любят выбрасывать то, что не сломалось, только из-за испорченного внешнего вида. Придурки… Я на мусорке прежде бывал несколько раз, но дальше границы, вглубь, не уходил. Взрослые если узнают, отхватить можно по первое число.