Продвинувшись еще немного, спутники остановились в небольшой лощине, защищенной с одной стороны большими скалистыми отломками, с другой – порослью причудливо изогнутых сосен. Неподалеку журчал ручей.
Айфэ помог Гнеде спуститься с коня и, плотно укутав плащом, устроил ее в укромной расселине, а сам присоединился к остальным в обустройстве становища. Хотьша и Воронец расседлывали и поили лошадей, Фиргалл разводил огонь.
Солнце быстро исчезло за горами, и, хотя нагретые за день камни еще источали тепло, Гнеда никак не могла согреться. Озноб мешал уснуть, поэтому, когда рядом появился Айфэ с чашкой чего-то горячего в руках, девушка испытала прилив благодарности. С улыбкой протянув ей питье, юноша присел рядом. Он успел умыться, и теперь, когда с лица сида исчезли грязные потеки, Гнеда удивилась опаловой белизне его кожи. Светло-русые волосы были убраны назад, обнажая уши, где поблескивали колечки серег. В прядях по-прежнему оставались перья и листья, делая его похожим на одного из лесных духов, о которых любил рассказывать Гостила.
– Спасибо! – с трудом разомкнув слипшиеся губы, промолвила Гнеда и сделала глоток. По телу разнеслось блаженное пряное тепло. – Спасибо за все.
– Отдыхай. – Забота странно шла его волчьим глазам. Без воинственного раскраса Айфэ выглядел совсем не страшно. – Слишком много свалилось на тебя сегодня.
Они оба засмеялись, вспомнив появление юноши в лесу несколькими часами ранее. Холод начал отступать, и Гнеда не ведала, было ли причиной тому подогретое вино или улыбка Айфэ.
На разлапистую сосновую ветку рядом с ними шумно опустилась птица.
– Смотри, та самая сойка! – встрепенулась девушка. – Что за странное существо, она преследует нас!
Айфэ тихонько рассмеялся.
– Это Крикун. – Он повернулся и свистнул по-птичьи.
Сойка переступила с лапки на лапку, скосила на юного сида блестящую бусину глаза и коротко проверещала в ответ что-то похожее на презрительное фырканье.
– Он не очень-то жалует людей, сердится, что я не один, – улыбнулся Айфэ, снова глядя на свою собеседницу. Перья в его волосах шевельнулись, и девушка заметила среди них одно с бирюзовым отливом.
– Так это твоя птица?
– Нет, Крикун сам по себе. Но мы с ним друзья. Когда-то давно я помог ему. Вылечил перебитое крыло. Так мы познакомились. Он очень независимый, иногда долго пропадает где-то по лишь ему известным делам, но всегда возвращается обратно.
– Разве возможно приручить птицу? – удивилась девушка.
– Говорят, сиды обладают даром находить общий язык со всеми живыми тварями. Не знаю, правда ли это, но я действительно люблю птиц и зверей, а они, кажется, отвечают мне взаимностью.
– Скажи, почему Фиргалл так рассердился на тебя? – тихо спросила Гнеда и сама стала не рада своему любопытству. Она боялась спугнуть доверие, начавшее зарождаться между ними.
Юноша опустил глаза.
– Я нарушил его волю, не оставшись дома. Но я не мог повиноваться, зная, какой опасности он подвергает себя. Быть может, его вспышка покоробила тебя, но поверь, в нем говорила лишь тревога обо мне.
– Вы с отцом совсем не похожи, – заметила девушка.
Айфэ пристально посмотрел на Гнеду.
– Я не кровный сын Фиргаллу. Мы в дальнем родстве. Моя мать умерла в родах, отец не возвратился из похода. Я жил сиротой, в холоде и грязи, у чужих людей. Фиргалл разыскал и усыновил меня. Он… Ты и представить не можешь, насколько велико его сердце. Отец может иногда казаться суровым, даже жестоким, но на самом деле он добр, благороден и справедлив. Я рад, что теперь ты под его крылом. Он вернет тебя в лоно семьи.
– Нет, моя семья… – замешкалась Гнеда, глядя на него исподлобья и не находя нужных слов.
– Да, да, я знаю, – поспешно заверил сид и сжал ее запястье.
Рука Айфэ оказалась обветренной и жесткой, но очень горячей. Непрошеное воспоминание о Бьярки заставило на миг замереть все внутри, но тут же схлынуло. Девушка не ощутила неловкости. Прикосновение Айфэ вызвало лишь чувство признательности.
– У твоего деда помутнен рассудок. Стоит ему только увидеть тебя, как он осознает, что все эти годы лишал себя счастья быть рядом со своей внучкой. Ты его плоть и кровь. Наваждение пройдет, и все встанет на свои места. – Он забрал у Гнеды опустевший сосуд. – А теперь спи. Все тревоги остались за перевалом. Завтра мы будем дома.
Было странно и непривычно вновь просыпаться по утрам. Они жили в Кранн Улл, имении Фиргалла, уже пять дней, но чувство невозможности происходящего не покидало Гнеду.
Кранн Улл означало «яблоня» – и, действительно, главную часть усадьбы занимал прекрасный яблоневый сад, усыпанный душистыми розово-желтыми плодами.
Огромный дом, окруженный горами и озерами, двор со множеством служб, снующая тут и там челядь, роскошь и богатство убранства стали для девушки настоящим потрясением. Гнеда никак не могла привыкнуть к тому, что жила в отдельной горнице, уставленной сундуками с таинственным содержимым, к которым она боялась даже прикоснуться, спала на неприлично просторном ложе, устланном меховым одеялом, и любовалась на припорошенные снегом вершины прямо из своего окна. Пожалуй, лишь прялка, стоявшая на лавке, была единственным привычным девушке предметом, поэтому она обрадовалась ей как родной.
Видимо, чтобы окончательно смутить Гнеду, Фиргалл заявил, что отныне у нее будет собственная прислужница, и представил Финд, хрупкую девушку с прозрачной кожей и голубыми глазами. Казалось, сида забавляли растерянность и робость его подопечной. Между делом Фиргалл заметил, что чернавка не знает ни слова залесского языка, посему Гнеде предстояло волей-неволей постигать наречие сидов.
Хотьша и Воронец уехали незаметно, и Гнеда была раздосадована тем, что не смогла попрощаться с ними. Несмотря на отчужденность своих бывших спутников, девушка успела привязаться к обоим и знала, что во многом обязана им жизнью.
К счастью, Айфэ оставался в вотчине отца и с готовностью помогал Гнеде осваиваться в новом для нее мире. Он увлеченно принялся обучать девушку речи своего народа, познакомил ее с домашней чадью[38], провел во все закоулки двора и ближайших окрестностей.
Гнеда почти не видела Фиргалла после приезда, и, когда сид наконец потребовал ее к себе, девушка разволновалась. Фиргалл принял ее в светлой повалуше[39]. Сидя в высоком кресле, он молча указал Гнеде раскрытой ладонью на скамью, застеленную узорчатым покрывалом.
– Ты успела обжиться?
После улыбчивого и приветливого Айфэ трудно было вновь смотреть в бесстрастные глаза его отца.
– Да, благодарю тебя.
Девушка едва удержалась, чтобы не добавить «господин». Фиргалл выглядел столь величественно, что она ощущала себя жалкой просительницей в княжеских палатах. Неприметный дорожный наряд остался в прошлом, и нынче сид был облачен в черный шелк и сверкающее шитье. Схваченные сзади волосы безупречными волнами спускались на плечи. Серебряные наручи[40] и перстни подчеркивали холеность рук. Вернувшийся к своему привычному облику Фиргалл показался девушке еще более чужим, чем строго и без излишеств одетый незнакомец, месяц назад вторгшийся в ее жизнь.
– Пришла пора поговорить. У тебя было время. Обдумала ли ты свое будущее?
Гнеда несколько раз моргнула, сбитая с толку его напором. Конечно, она не могла не размышлять о своей судьбе, но едва ли ожидала, что сид станет учинять ей допрос. Опустив глаза и прокручивая подарок Катбада на пальце, девушка, кашлянув, ответила:
– Ты сказал, что все дороги открыты мне, но… Мой отец мертв, и у него не осталось родичей. Мой дед жив, но не желает знать меня. Двоюродный брат хочет сжить меня со свету. Что ж, я не понимаю, какие дороги ты имел в виду. Мне некуда идти, и остается только спрятаться.
По лицу Фиргалла проскользнула презрительная усмешка.
– Тебя насильно лишили родителей, крова, собственного имени, а ты желаешь трусливо отсидеться? Ты хоть понимаешь, что можешь стать княгиней Ардгласа?
– Я не думала об этом, – прошептала Гнеда, не поднимая глаз от собственных коленей. Ей недоставало украс родной понёвы. В новой одежде, надетой по приказу сида, девушка чувствовала себя самозванкой.
– Так подумай! – раздраженно бросил Фиргалл.
– Но ведь для этого, – тихо начала девушка, нерешительно обращая глаза на собеседника, – я должна выйти замуж.
– Пустяки, – отмахнулся сид. – Найти удобного мужа не такая уж и задача. Гораздо более легкая, чем завоевать расположение Аэда.
Щеки Гнеды залило горячей волной.
– А что, если я не желаю его завоевывать? Он отказался от меня, я не была ему нужна все эти годы. Зачем ему я сейчас? Зачем мне он?
Фиргалл слегка подался вперед и пристально посмотрел на Гнеду. Его губы сомкнулись в жесткую черту, очи сузились. Девушке стало неуютно под этим взором, и она опять принялась теребить кольцо, но сид выдохнул и откинулся на резную спинку. Когда Гнеда осмелилась вновь поднять глаза, на челе Фиргалла не было ни следа гнева.
– Я неправ. Нельзя требовать от тебя невозможного. Ты всего лишь сирота, выросшая в затерянной на краю света деревеньке. Испуганная девочка, желающая, чтобы все было как раньше, без страшных всадников и неприветливых незнакомцев. Все эти люди, князья и княгини, о которых я толкую, для тебя только бесплотные имена.
Гнеда приподняла брови. Наконец-то сид говорил что-то дельное.
– Нельзя в одночасье стать княжной Яронегой, если до этого всю жизнь была Гнедой из Перебродов.
Сид улыбнулся, и это вмиг преобразило его наружность. Такой Фиргалл – сильный, но великодушный – вполне мог быть родным отцом Айфэ. Его медовые глаза светились, располагая к себе и пробуждая желание понравиться. Гнеда почувствовала то же, что в тот краткий миг ночью у реки, когда на одно шальное мгновение приняла его за своего отца. Сердце защемило одновременно болезненно и сладко. Фиргалл не ее отец, но кто знает, может быть, он сможет заменить его? Если только она сумеет заслужить его любовь…