— Ох, Финик… –– начал было приятель, но тут его озарило понимание того, что произошло. — Ты вернулся! Ты не под арестом. Где ты провел ночь? Что вообще происходит?!
— Джаспер! — простонала я, плюхаясь на кровать. — Все вопросы утром. Голова трещит.
Очевидно было, что соседа раздирает любопытство, но мой жалкий вид разбудил в нем совесть, Джаспер все-таки лег обратно в кровать и демонстративно отвернулся. Нечего, подождет до утра. А утром я что-нибудь придумаю.
Прошло два дня. Мы убирали с утра палубу F, самую нижнюю, где редко появлялись люди, а находились в основном ремонтные роботы. Коридоры на палубе F были такие узкие, а потолки такие низкие, что приходилось протискиваться вперед боком и согнувшись, при этом умудряясь еще тащить за собой ведро.
— Что за бред! — возмущалась я. — Кто тебе сказал, что здесь нужно убираться? Здесь и пыли-то нет, и, если уж на то пошло, что-то могут сделать и роботы. Просто издевательство какое-то над юнгами.
Джаспер шел сзади и молчал, только пыхтел. Мы дошли до небольшого круглого зала, стены которого были покрыты датчиками, реле и прочей ерундой, в которой я не разбираюсь.
— Здесь точно ничего трогать нельзя! — сказала я уверенно. — Заденем какой-нибудь переключатель и уйдем в гиперпространство!
Джаспер молчал, я продолжала осматриваться. Из зальчика вело три коридора, два такие же узкие, как тот, по которому мы только что пришли, а один, удивительное дело, вполне пригодный для свободного передвижения человека: широкий и хорошо освещен.
— Пойдем туда, — решила я. — Если надо здесь что-то мыть, то выберем хотя бы человеческие условия.
Когда я подошла ближе, то удивилась еще больше: проход преграждали тонкие, почти неразличимые в ярком свете лучи лазерных детекторов. Следовательно, коридор охранялся, путь закрыт. Как странно… Что можно здесь охранять?
Мурашки побежали у меня по коже, я испуганно обернулась на Джаспера.
— Пойдем отсюда, — прошептала я. — Нечего нам здесь делать!
Мое состояние было близко к панике, низкий потолок вдруг стал давить, стены как будто подступали все ближе. Я чувствовала, что мне не хватает воздуха.
Я встретилась глазами со взглядом Джаспера. Его фиолетовые глаза были такие спокойные, что и я поневоле расслабилась.
— Паникер ты, Финик, — сказал он со своей обычной ехидцей, и от этого на душе совсем полегчало.
— Давай мне свое ведро, — продолжал он как ни в чем не бывало. — А то боюсь, что ты под тяжестью его рухнешь. Скажем, что убрались, никто и не проверит.
К вечеру Джаспер и думать забыл об этом маленьком происшествии, я же теперь почувствовала, как никогда до этого, что ожидает нас не увеселительная прогулка и, кажется, впервые пожалела о своем решении. Страх перед неизвестной опасностью, поджидающей нас на Пандоре, теперь впервые сжал мне сердце.
Джаспер несколько раз спрашивал у меня, почему «птенчик так тих и задумчив», но я только качала в ответ головой. Больше всего в этот момент мне хотелось пойти к командору и спросить обо всем напрямую, но я тут же прогоняла эту мысль. С какой стати я к нему заявлюсь? Еще спасибо, что при прошлой нашей встрече я отделалась легким испугом.
Десять раз за вечер я говорила себе, что идти к командору со своими страхами безответственно и по-детски, и десять раз эта мысль возвращалась ко мне снова.
В конце концов, глубокой ночью, когда Джаспер давно уже спал, я встала, оделась и пошла на палубу А. Дежурный офицер палубы проводил меня долгим взглядом, но так как экипаж шаттла мог перемещаться по кораблю свободно и беспрепятственно, меня останавливать не стал.
Я подошла к знакомой двери и заставила себя постучать прежде, чем рационализм победит чувства, и внутренний голос в который раз за этот вечер объявит мне, что это глупейшая затея. Ладони мгновенно вспотели, и я чуть было не бросилась наутек, как нашкодивший ребенок, и только усилием воли смогла себя остановить. « Может быть, он спит и не услышал стука?» — обнадеживала я себя.
Но он услышал. Дверь совершенно неожиданно распахнулась, а я ведь даже не слышала шагов, и на пороге возник хмурый командор, всегда аккуратно расчесанные волосы растрепались, из-под сдвинутых бровей смотрели колючие глаза. Когда он увидел меня, выражение его лица в течение нескольких секунд менялось так быстро, что я совершенно растерялась. Сначала брови поднялись удивленно, потом уголок рта дрогнул в улыбке, но тут же улыбка погасла, черты лица стали жесткими, словно командора пронзила неприятная или даже страшная мысль.
— Это ты, — сказал он тихо, не спрашивая, а утверждая. — Но как?
Я совсем растерялась, не зная, как оценить его реакцию. Я даже слов не могла найти нужных, чтобы объяснить свое появление.
— Неважно… — продолжал командор, словно разговаривая не со мной, а с кем-то другим. — Что ты теперь хочешь? Мы договорились. Ты обещал! Зачем же ее…
Мне показалось, что из нас двоих кто-то точно не в себе. «Ты обещал». Уж кто-кто, а Юлиусу Шеману было совершенно точно известно, что я девушка. Да и не обещала я ничего. На командора страшно было смотреть, такого мертвого лица я не видела прежде ни у одного человека. И, неожиданно для себя самой, я начала хлюпать носом.
— Мне очень страшно… — прошептала я. — Я не совсем понимаю, о чем вы говорите. Извините, что разбудила среди ночи. Но… Я не могу спать… Я так боюсь…
И тут произошло что-то совершенно невероятное! Командор Шеман моргнул, словно оживая, сгреб мне в охапку и так крепко прижал к груди, что я чуть не задохнулась. То ли от нехватки кислорода, то ли от неожиданности, голова пошла кругом. Командор между тем чмокнул меня в макушку, и я окончательно уверилась, что кому-то из нас нужно сходить к психологу. А может быть, я все же уснула, и поэтому все кажется таким бредовым.
— Мария! — сказал Шеман. — Больше меня так не пугай!
Он выпустил меня из объятий, и снова стал сразу подтянут и строг.
— Заходи. Поговорим.
Он посторонился, пропуская меня вовнутрь. Теперь мне, наконец, удалось рассмотреть каюту самого командора. Из прошлого моего посещения я мало что могла запомнить. Я не увидела никакой роскоши и излишеств: комната соответствовала своему хозяину, такая же строгая, ничего лишнего, только необходимые для жизни предметы. Правда, тут я мысленно улыбнулась: на столе лежит горка фантиков из-под конфет.
Шеман сел на стул, показал мне жестом на кресло. Кресло было таким огромным, что я в нем почти утонула. Впрочем, своему хозяину оно тоже очень подходило, хотя я не знала, как объяснить это сходство.
Командор сидел напротив меня и смотрел, слегка подняв брови, ожидая, когда я начну говорить. Он был теперь такой же собранный и официальный, как при нашем разговоре в кабинете. Невозможно было поверить, что две минуты назад он меня обнимал.
— Ты сказала, что боишься, — попытался помочь он мне начать разговор.
— Да. Очень. На нижней палубе я видела коридор, который охраняется. Он спрятан от всех нас. И мне вдруг стало так страшно. Вы ведь должны рано или поздно рассказать. Почему бы не сейчас? Неизвестность пугает больше!
Мысли у меня путались, я сбивалась и никак не могла выразить мысль, надеясь только, что командор поймет меня. И действительно, в его глазах появилось понимание.
— Я знаю, что вы обо мне сейчас думаете, — продолжала я между тем, — глупая девчонка, совершила опрометчивый поступок, теперь об этом жалеет. Но я не жалею! Я так поступила бы снова! Это никак не связано со страхом. Все остальные, может быть, тоже боятся.
— Конечно, боятся, — мягко прервал меня Шеман. — Даже я боюсь. И я не считаю тебя глупой девчонкой, Мария. Ты очень отважная девушка.
— Так вы мне скажете? — прошептала я, чувствуя, что сердце едва бьется.
Шеман несколько долгих секунд молчал, глядя мне прямо в лицо, словно пытаясь решить внутри себя сложную задачу. И, наконец, сказал:
— Нет. Я знаю, что рано или поздно придется сказать. Но считаю, что лучше поздно.
— Но…
— Впереди еще много дней, Мария. Много дней для того, чтобы радоваться жизни. Знание ничего тебе не даст, и страх твой не исчезнет. Постарайся не думать об этом… пока.
— Вы думаете, мы все погибнем… — прошептала я, скорее не спрашивая, а утверждая.
Он вдруг наклонился и тронул меня за запястье.
— Я не знаю, — сказал он.
Глаза его, обращенные на меня, смотрели так странно. Потом он встал, полуобернувшись к двери, давая понять, что разговор закончен.
— Где ты была? — спросил Джаспер сонно, едва я открыла дверь в каюту.
— У командора, — честно созналась я, не видя необходимости утаивать что-то. — Не могла уснуть. Надеялась, что он откроет мне «страшную тайну».
— И?! — Джаспер сел на кровати.
— Не сказал! — буркнула я.
Джаспер плюхнулся обратно.
— Не переживай, Финик. С какой стати он станет с тобой откровенничать.
Я пожала плечами. И в самом деле, с какой?
— Джаспер, а ты не боишься? — вдруг спросила я, хорошо бы знать, что ты не одна здесь такая трусиха.
— Нет, пожалуй. Буду бояться, когда будет страшно. А сейчас, вроде, все спокойно.
В очередной раз обалдевшая от пофигизма моего приятеля, я даже возмутилась.
— Ну как можно быть таким толстокожим? Опасность не только на Пандоре! Ты же видел коридор, где что-то прячут. Опасность прямо здесь!
Джаспер хихикнул. Это он специально, чтобы меня позлить! Я обиженно фыркнула и твердо решила больше с этим типом не общаться.
— Птенчик, я тебя в обиду не дам, — сказал вдруг мой приятель тихо.
И я решила на него не дуться.
Часть четвертая. Посмотрели, называется, Стеклянные водопады!
На семнадцатый день нашего путешествия на Пандору «Экспрессия» приблизилась к Палладису. Мы пристыковались к орбитальной станции, опускаться на планету было незачем, только лишний расход энергии, мы и здесь могли получить все, что нам нужно.
Палладис — это планета, представляющая собой огромное посадочное поле для многих сотен кораблей, отправляющихся к дальним звездным системам. Планета — перевалочный пункт, планета — станция, если можно так выразиться. Когда-то совершенно непригодная для жизни, пустынная, мертвая, она оказалась очень удобно расположена в космическом пространстве и, что немаловажно, не принадлежала ни к одной галактической республике. Неизвестно, кому первому пришла в голову мысль построить на планете небольшую техническую базу, защищенную энергетическим куполом, ведь это было так давно, что никто уже и не помнит те времена. Сейчас планета обросла сетью куполов, соединенных между собой, и, если говорить коротко, на Палладисе было все, для нуждающихся в ремонте кораблей, и все, для нуждающегося в отдыхе экипажа.