Все только вернулись с кладбища, это был поистине дом скорби, и хорошо, что я там побывал. Я испытывал смущение и чувство стыда при виде такого глубокого, вызывающего почтение горя, ибо эти люди достойны уважения.
Блаженны плачущие, блаженны те, кого «огорчают, но они всегда радуются»[19], блаженны простые сердцем, потому что Бог утешает скромных. Блаженны те, кто встречает Любовь на своем пути, кто тесно связан друг с другом, потому что им все содействует ко благу. Я долго, до самого вечера, беседовал с Гарри обо всем – о Царствии Господа и о Его Библии. Мы прогуливались по станции и разговаривали и наверняка никогда не забудем те минуты, которые предшествовали нашему прощанию.
Мы хорошо знаем друг друга: его работа была моей работой, он знает там тех же людей, которых знаю я, его жизнь была когда-то моей жизнью, и я полагаю, что мне было позволено так глубоко заглянуть в жизнь этой семьи потому, что я люблю их, потому, что чувствую настроение и атмосферу их бытия и жизни, а не только потому, что мне известны подробности этой жизни.
Мы прогуливались по станции, окруженные будничным миром, но нас переполняли чувства, которые не были будничными.
Они, эти минуты, длились недолго, и нам вскоре пришлось попрощаться друг с другом. Из поезда открывался прекрасный вид на Лондон, который вырисовывался в темноте, на [собор] Святого Павла и другие церкви вдалеке. Я доехал до Ричмонда и пошел вдоль Темзы в Айлворт, это была прекрасная прогулка: слева – парки с большими тополями, дубами и вязами, справа – река, в которой отражались большие деревья. Это был прекрасный, почти торжественный вечер; в четверть одиннадцатого я добрался домой.
Благодарю за твое последнее письмо. Ты еще не сообщал мне, что госпожа Винсент умерла. Как же часто я провожал ее вечерами домой! Ты еще иногда заходишь в гости к Борхерсу? С каким бы удовольствием я отправился с тобой пешком в Хувен! Я часто занимаюсь библейской историей с мальчиками и прошлым воскресеньем я читал с ними Священное Писание. Утром и вечером мы все читаем Библию, поем и молимся, и это славно. В Рамсгейте мы тоже делали это, и когда 21 сын лондонских рынков и улиц молился: «Отче наш, сущий на небесах, хлеб наш насущный дай нам на сей день», то порой это напоминало мне клич молодых воронов, который слышит Господь, и мне было приятно молиться с ними, и, вероятно, я даже опускал голову ниже, чем они, произнося слова: «Do not lead us into temptation but deliver us from evil»[20].
Я все еще переполнен впечатлениями от вчерашнего дня; должно быть, славно быть братом того человека, который вчера так горевал, я имею в виду, «блаженны плачущие» в мужской скорби, и мне так хотелось утешить его отца, но я стеснительно стоял [в стороне] до тех пор, пока не смог поговорить с сыном. В том доме вчера происходило нечто священное.
Ты уже читал «A life for a life», то есть по-голландски «Жизнь за жизнь», той писательницы, которая написала «Джона Галифакса»? Тебе бы очень понравилось. Как у тебя обстоят дела с английским?
Было очень приятно вновь совершить долгую прогулку: здесь, в школе, очень мало гуляют. Когда я думаю о своей полной борьбы жизни в Париже в прошлом году и о том, как я живу здесь, где порой целый день не могу выйти из дому или, по крайней мере, за пределы сада, то порой спрашиваю себя: когда я вновь вернусь в тот мир? Если я все же вернусь туда, то, скорее всего, это будет иная работа, чем в прошлом году. Но кажется, мне больше по душе заниматься библейской историей с мальчиками, чем гулять: первое представляется мне более или менее безопасным.
А пока кланяйся от меня Роосам и остальным, если вдруг кто-нибудь спросит обо мне. Как поживают семейства ван ден Берг и ван Стокум с улицы Бёйтенхоф, слышно ли что-нибудь о них? Мысленно жму руку и желаю тебе всего наилучшего.
Прилагаю письмо для Мауве. Ты можешь его прочитать; полагаю, не стоит забывать старых знакомых, поэтому время от времени я отправляю письма и тем, кто остался в Париже, Суку и остальным.
Если ты сможешь уговорить кого-нибудь прочитать Джорджа Элиота, «Сцены из жизни духовенства» и «Феликса Холта», то сделаешь доброе дело. Первая книга невероятно прекрасна. Порекомендуй как-нибудь первую книгу Каролине и Мауве и, если удастся, господину Терстеху.
Не мог бы ты в ответном письме написать, действительно ли нидерландский фунт масла стоит 80 центов и, если это другой фунт, какую часть от килограмма он составляет?
Передавай также от меня поклон госпоже и господину Терстех и Бетси.
Я пишу тебе между уроками, в спешке, как видишь.
Айлворт
Дорогой Тео,
уже давно нужно было послать тебе весточку.
Слава богу, дело идет на поправку, я с таким нетерпением жду Рождества – этот день, скорее всего, наступит настолько быстро, что мы и не заметим, хотя сейчас кажется, что до него еще очень далеко.
Тео, в прошлое воскресенье твой брат впервые проповедовал в доме Господнем, в месте, о котором сказано: «Пошлю мир на землю вашу». Сейчас я опишу, как это было. Пусть это станет первым опытом в череде многих.
Стоял ясный осенний день, я совершил отличную прогулку отсюда до Ричмонда – шел вдоль Темзы, в которой отражались большие каштановые деревья с копной желтых листьев и ясное синее небо, а между верхушками виднелась та часть Ричмонда, которая расположена на холме: дома с красными крышами и незанавешенными окнами, зеленые сады и серая колокольня, возвышающаяся над ними, а внизу – большой серый мост с высокими тополями по обеим сторонам, и было видно, как по нему ходят люди, маленькие черные фигурки. Когда я проповедовал с кафедры, я чувствовал, что вновь вышел из темного подземелья на приветливый дневной свет, и я испытываю радость, думая, что отныне, куда бы ни отправился, буду проповедовать там Евангелие, – тот, кто хочет делать это хорошо, в сердце должен носить Евангелие, да ниспошлет Он его нам. И сказал Бог: да будет свет. И стал свет. Вкусите, и увидите, как благ Господь! Блажен человек, который уповает на Него[21]. Верен Призывающий вас, Который и сотворит сие. Ты знаешь достаточно о мире, Тео, чтобы понимать: бедный проповедник одинок, но Он способен пробуждать в нас еще бо́льшую сознательность и твердую веру. «Но я не один, потому что Отец со Мною».
Известно мне, Кому себя вверяю,
Хоть день и ночь постоянно сменяют друг друга,
Мне знакома та скала, на которой я строю,
Не ошибается Тот, кто нас свято ждет.
Однажды на закате своей жизни
Вознесу я, уставший от забот и борьбы,
За каждый день, данный мне здесь,
Тебе высокую чистую хвалу.
Ликуйте, христиане, слева
И справа от вас – Бог —
Где силы мне не хватит,
Или несладко мне – там Бог —
Где дружеская длань
Помочь не в силах – там Бог —
И в смерти, и в смертных узах,
Да, повсюду Бог.
Но, мальчик мой, как же я жду Рождества и скучаю по всем вам, я будто сделался старше на несколько лет всего за пару месяцев.
Запыхавшаяся лань, спасшаяся от охоты,
Не так отчаянно стремится насладиться
Свежими потоками воды,
Как моя душа стремится к Богу.
Да, моя душа жаждет Господа,
Бога жизни, ах, когда же
Я предстану пред Твоими очами
В Твоем доме и восславлю имя Твое.
О моя душа, что гнетет тебя?
Почему тебе неспокойно?
Укрепи старую веру вновь,
Найди радость в прославлении Всевышнего.
Многократно Он твои горести
Обращал в удачу.
Надейся на Него, вознеси очи к небу,
Потому что я буду прославлять своего Бога.
Мой мальчик, если нас постигнут разочарования, болезни и невзгоды, давай поблагодарим Его за то, что Он привел нас в этот час, и давай не будем забывать о смирении, ибо сказано: «А вот на кого Я призрю: на смиренного и сокрушенного духом и на трепещущего перед словом Моим». Вчера вечером я опять отправился в Ричмонд и гулял там по большому лугу, окруженному деревьями и домами, над которыми возвышалась колокольня. Смеркалось, трава была покрыта росой; с одной стороны небо полыхало от зашедшего за горизонт солнца, а с другой стороны уже всходила луна. Под деревьями прогуливалась пожилая дама (одетая в черное), у нее были красивые седые волосы. Посреди луга мальчики разожгли большой костер, его отблески можно было видеть издалека, и я думал вот о чем: «И на закате своей жизни, устав от бедствий и борьбы, спою во славу Твою песню за каждый день, что дал мне Ты». Прощай, мысленно жму руку.
Мой поклон господину и госпоже Терстех, Хаанебекам, ван Стокумам и всему семейству Роосов и ван Итерсону, а также всем, с кем я знаком, если тебе доведется их встретить.
Твой брат был довольно взволнован, когда стоял у подножия кафедры со склоненной головой и молился: «Авва Отче, пусть имя Твое станет нашим началом».
Я надеюсь, что через восемь дней я буду проповедовать в церкви господина Джонса [на тему] «Господь же ежедневно прилагал спасаемых к Церкви», об Иоанне и Феагене.
Псалом 119: 19: «Странник я на земле; не скрывай от меня заповедей Твоих»[22].
Это давнее и справедливое убеждение: наша жизнь – это путешествие пилигрима, мы – странники на земле, и да будет так, ведь мы не одиноки, ибо Отец наш с нами. Мы – пилигримы, наша жизнь – это длинный путь: путешествие с земли на небо.
Вот оно, начало этой жизни. Есть такие, кто больше не помнит Ее скорби и радостного томления от того, что на свет родился человек. Она – наша Мать. Наше путешествие закончится в доме Нашего Отца, где много обителей, куда Он отправился до нас, чтобы приготовить нам место. Эта жизнь закончится тем, что мы называем смертью, – в этот час ставшие свидетелем этого произносят такие слова, видят и ощущают такие вещи, которые спрятаны в тайных уголках их сердец; ведь у всех нас в сердце есть нечто подобное или предчувствие этого. Мгновение, когда человек приходит в этот мир, сопровождается скорбью, но также и радостью, глубокой и неописуемой, – такая великая благодарность, что она достигает самых высоких Небес. Да, Ангелы Господни улыбаются, они полны надежд и ликованья, когда человек приходит в этот мир. Печаль сопровождает час смерти, но и тогда присутствует невыразимая радость, если час смерти наступает для того, кто подвигом добрым подвизался. И был Тот, кто сказал: «Я есмь воскресение и жизнь, верующий в Меня, если и умрет, оживет». Один апостол услышал глас с неба: «Блаженны мертвые, умирающие в Господе… они успокоятся от трудов своих, и дела их идут вслед за ними». Радость сопровождает приход человека в этот мир, но еще бо́льшая радость настает, когда Душа прошла через великие страдания, когда Ангел рождается на Небесах. Сетование лучше радости – ведь даже при смехе болит сердце, – лучше ходить в дом плача об умершем, нежели ходить в дом пира, потому что при печали лица сердце делается лучше. В нашей природе заложена скорбь, но для тех, кто умеет и учится смотреть на Иисуса Христа, всегда есть причина возрадоваться. Истину сказал святой Петр: «Нас огорчают, а мы всегда радуемся». Для тех, кто верует в Иисуса Христа, нет смерти и нет скорби, которая не была бы смешана с надеждой, нет отчаяния – только постоянное возрождение, постоянный исход от тьмы к свету. Они не скорбят так, как те, у кого нет надежды, – христианская вера делает жизнь неувядаемой.