– Даг знает?
– Думаю, да.
– И что все это значит?
– Это значит, что вчера мы с ним виделись, потом он ушел на свидание с другой, но позже звонил и сказал, что хочет со мной встретиться. Сказал, что вел себя грубо. Но когда я позвонила ему сегодня утром, его либо не было дома, либо просто не брал трубку. Подозреваю последнее.
– Ваши отношения никогда не были простыми.
Я вздохнула и погладила Абигейл. Вместе со Скотта она прибежала на террасу в поисках еды.
– Значит, хочешь встречаться с этим человеком в Нью-Йорке?
– Да, очень.
– Но если он окажется пустым местом – что скорее всего так и будет… Ты же его совсем не знаешь…
– У меня нет никаких обязательств перед Дагом, – раздраженно прервала ее я.
– Значит, хочешь расстаться с Дагом? Отпустить его, Салли? Позволить ему уйти?
Я молча смотрела на нее.
– И ты не переменишь своего решения, если у тебя ничего не получится с этим парнем? Ты не захочешь снова вернуть Дага, когда окажешься в одиночестве? – Она пыталась убедить меня вернуться к Дагу. – Салли, – сказала она с особым напряжением в голосе, которое означало, что она изо всех сил" старается не читать мне нравоучений и все же чувствует себя обязанной внушить мне, как себя вести, – пожалуйста, пойми меня правильно…
Я ждала.
– Ты должна повзрослеть.
Она застигла меня врасплох.
– Ты больше не должна позволять себе играть с людьми, Салли. Тебе уже тридцать лет, а не двадцать или пятнадцать. Ты должна научиться держать язык за зубами и сдерживать себя до тех пор, пока окончательно не поймешь, как далеко можешь зайти, чтобы выполнить данное тобой слово.
– Но Даг… – начала я.
– Дагу тоже надо повзрослеть! – Сейчас она почти сорвалась на крик. – Вам обоим! Порой мне кажется, вы оба думаете, что вы еще в школе, вы просто не замечаете, что другие уже взрослые, они приняли решение и двинулись в путь! – Она улыбнулась, чтобы ослабить удар, который только что нанесла мне. – Вы с Дагом все еще в подвешенном состоянии, как это было с вами в школе, и никак не можете проснуться, потому что каждый из вас цепляется за другого, чтобы остаться в этом состоянии и продолжать думать, что впереди у вас есть время. Вы не состоялись.
То, что она говорила, причиняло мне боль, но было правдой. Это же относилось и к нашей с Дагом сексуальной жизня которая не изменилась со времен школы. И то, как я повела себя на этой неделе, не убеждало меня, что моя связь со Спенсером, если применимо это слово, основана на зрелом подходе.
Сама эта мысль меня пугала. Я не знаю, я просто не знаю, что со мной.
– Возможно, это из-за того, что ты снова стала жить в Каслфорде, – сказала мать. – Но так это или нет, Салли, в ваших отношениях с Дагом я не вижу никакого прогресса ни для тебя, ни для него. Что же касается того, нового друга… надеюсь, он единственный.
– Конечно, мама.
Она кивнула, словно говоря: «Хотя бы здесь у тебя хватило ума».
– Чем он занимается?
– Он ответственный редактор в издательстве «Беннет, Фицаллен и K°».
– Сколько лет?
– Тридцать пять.
– Разведен, как я понимаю.
– Нет. Он такой же, как я.
Вздохнув, мать покачала головой.
– Тридцать пять лет – и все еще не женат…
– Мама!
– Я просто хочу, чтобы ты была осторожной.
– О, значит, Даг, будучи женатым и разведенным к двадцати семи годам, служит исключительным примером?
– Дорогая, позволь мне кое-что тебе объяснить, – сказала она, дотрагиваясь до моей руки. – Я люблю тебя и твоего брата больше жизни. Думаю, ты и твой брат – два самых чудесных человека на свете. Я считаю, что ты добрая, щедрая, трудолюбивая и – Бог знает – умная, очень умная… И ты счастливая, Салли, потому что мужчины находят тебя привлекательной, несмотря… ну сама знаешь, какой ты можешь быть.
– И какой же я могу быть, мама?
– Трудной.
Я ждала пояснений, но она молчала.
– Трудной, – повторила я. – Как ты?
Она сняла свою руку с моей и откинулась на стуле.
– А ты сама как думаешь?
– Хорошо. – Я подумала. – Я сумасбродна…
– Дело не в этом, – сказала мать. – Ты бегаешь по кругу словно цыпленок с отрубленной головой.
– Премного благодарна, – не удержалась я от смеха.
– Мне не смешно. У тебя все хаотично, спонтанно.
– Хорошо, хорошо, хорошо, – затараторила я, сдаваясь. – Что еще? Для меня не существует авторитетов.
– Да. Никаких авторитетов, кроме твоего собственного.
– Как долго ты выжидала, чтобы свалить меня наповал? Догадываюсь, я должна научиться себя сдерживать.
– Но не слишком, – сказала мать, подбадривая меня.
– Я нетерпелива.
– Это не твоя вина, милая. Это генетическое, это у тебя от отца.
– Сожалею, что разочаровываю тебя, – сказала я, помолчав. – Но в данный момент я больше не могу думать о своих недостатках.
– Ты лояльна к своим недостаткам, – заметила мать. – И это твое чрезмерное чувство лояльности так долго удерживало тебя рядом с Дагом. Он встречался с другими женщинами, а ты по-прежнему смотрела на это сквозь пальцы.
– Уже нет, мама. – Я отвела взгляд.
Мать помолчала, а затем продолжила:
– Дорогая, послушай меня. Зная тебя так, как я… – Она вздохнула. – Хочу тебе сказать, как все может обернуться.
– Пожалуйста, – мрачно отозвалась я.
– Если в ближайшие несколько лет ты не определишься со своей будущей жизнью, то не будешь знать, что тебе делать, и в последующие десять лет. А если к тому времени захочешь иметь детей, будет уже поздно.
– О Господи, – вздохнула я, закрыв глаза.
– Я просто говорю тебе, что может случиться. Если не хочешь иметь детей, прекрасно – продолжай в том же духе.
– В каком?
– Продолжай вести себя как школьница, а не как тридцатилетняя женщина, которая должна определиться с карьерой.
– При чем здесь карьера? – Внезапно я почувствовала враждебность по отношению к матери.
– Потому что твоя карьера – часть проблемы. Ты должна перестать тратить время зря и сосредоточиться на том, чего действительно хочешь.
Я сидела совершенно ошеломленная и разбитая.
Мать смягчила тон:
– У тебя есть мозги и талант. Мы обе знаем, что работа в «Геральд американ» не цель твоей жизни. Но тебе почему-то захотелось осесть в Каслфорде и продолжать работать в этой газете. Совершенно ясно, что для тебя этого недостаточно. И сейчас, когда тебе выпал такой шанс…
Если я услышу эту фразу еще хоть раз, то закричу.
– И ты поехала в Нью-Йорк, чтобы осуществить мечту своей жизни. – Мать помолчала, затем продолжила: – И что же ты сделала? Проведя в Нью-Йорке всего два дня, ты сейчас сидишь передо мной и говоришь, что кого-то там встретила и потому хочешь порвать с Дагом.
– Но я уже порвала с Дагом!
– Салли, дело не в этом! Ты должна определиться! Ты должна принять решение относительно своей дальнейшей жизни! Ты не должна упускать такую возможность, как эта – статья для журнала «Экспектейшнз», одного из самых популярных в Америке, – и использовать ее как предлог, чтобы крутить роман с человеком, у которого достаточно своих проблем.
– Ведь ты его абсолютно не знаешь! – возмутилась я.
– Что представляла собой его последняя подружка? – спросила мать, повысив голос. – Вне всякого сомнения, смазливая девица без цели в жизни, как и вы оба!
– Мама! – Я была просто потрясена. Мать никогда не была такой. По крайней мере с той самой поры, когда мне было пятнадцать и я угнала среди ночи машину, чтобы отправиться на увеселительную прогулку.
Внезапно мать уронила лицо на руки.
– Ты так похожа на отца! – Она смотрела на меня, и в ее глазах стояли слезы. – Я так люблю тебя. И твоего отца любила так сильно, как уже никогда не полюблю ни одного мужчину. – По ее щекам текли слезы. – Но я не вынесу, Салли видя, как ты тратишь свою жизнь на пустые отношения и второстепенную работу только потому, что не можешь собраться с мыслями и решить, чего же ты хочешь.
– Хочешь сказать, что отец потратил свою жизнь зря?
– Салли, – сказала она, склонившись ко мне, – он был мужчиной. А с мужчинами все по-другому, ты же знаешь. У него была я. Ему бы никогда не справиться в одиночку, если бы я не помогала ему. Его предназначение было не домики проектировать. Он мог бы зарабатывать гораздо большие деньга в корпорации. Но у него были мы, его семья. И он стал таким, каким стал, и я ему это позволила. Я сказала ему, что для меня не имеет значения, сколько денег он зарабатывает. Но ни один мужчина не сделает этого для тебя.
– Догадываюсь, что ты прочитала такую же лекцию и Робу, – сказала я. – Что-то я не вижу, чтобы он обивал порог твоего дома.
– Трудности Роба совсем в другом, – сказала мать, утирая слезы.
– Так в чем же его проблема?
– Он боится потерять.
Я уставилась на нее.
– Это так. Ты готова делать что угодно, чтобы избежать ответственности за свою жизнь, Салли, а он будет делать что угодно, лишь бы избежать привязанности, раз впоследствии может лишиться этого человека. – Она тяжело вздохнула. – Ты ищешь не задерживаясь, а твой брат избегает. – Она снова вздохнула и потерла шею. – А я хочу видеть вас обоих счастливыми, вот и все.
Я сосчитала до десяти.
– Так что, по-твоему, будет лучше для меня? Переехать в Нью-Йорк? Или что-то другое?
– Я знаю, что ты не можешь писать только ради денег, Салли. Это сведет тебя с ума.
– Не вижу ничего плохого в том, что я работаю в «Геральд американ».
– На Ала-младшего?
– Именно так, – ответила я, вставая, чтобы собрать тарелки. – Хорошо, больше не буду, мама. Обещаю. – Я отнесла тарелки на кухню. Когда вернулась, то увидела, что ее взгляд опять устремлен к пруду.
– На самом деле мне не хотелось говорить то, что я сказала о тебе и Робе. Ты меня разозлила.
– Почему?
– Потому что я не хочу, чтобы ты упустила эту возможность. – Она посмотрела на меня. – И меня возмущает, что ты пытаешься переложить на меня ответственность за свою вину.