— А я именно думаю, что пошел! — возразила гувернантка. — Иначе как объяснить, что он очутился здесь раньше нас, когда мы оставили его около дома, а между тем, не видели и не слышали, чтобы он прошел мимо нас?
— Вероятно, он прошел по грядкам, — сказала Эльза. — Это кратчайшая дорога. Я по ней тоже хожу, когда садовник меня не видит.
— Нет, нет! — с волнением сказала мисс Барбара. — Он пробрался по-над деревьями. Ты видишь хорошо, взгляни-ка вверх. Я уверена, что он где-нибудь около моих окон.
Эльза взглянула в указанном направлении, но ничего особенного не заметила. Однако через несколько минут она увидела движущуюся на стене беседки тень огромной летучей мыши. Она не хотела говорить об этом Барбаре, чтобы не отдалить обещанного зрелища, и уверила гувернантку, что все спокойно: ни летучая мышь, ни учитель не следят за ними.
— Впрочем, если вы беспокоитесь, — добавила Эльза, входя в маленькую гостиную, — то мы закроем окно и спустим занавески.
— Это невозможно, — ответила Барбара. — Я даю сегодня бал, и приглашенные должны явиться ко мне через окно.
— Бал! — с изумлением воскликнула Эльза. — В этой-то маленькой комнатке? И приглашенные должны войти через окно? Вы шутите, мисс Барбара!
— Я тебе говорю — бал, настоящий бал, — ответила Барбара, зажигая лампу, которую она поставила на подоконник. — Туалеты будут роскошные, ослепительные!
— Если так, — сказала Эльза, которую смутил уверенный тон гувернантки, — то я не могу оставаться здесь в своем будничном костюме. Вы должны были предупредить меня, чтобы я надела розовое платье и жемчужное ожерелье.
— Милая моя, — возразила Барбара, устанавливая корзину цветов рядом с лампой, — если бы ты даже нарядилась в золото и бриллианты, то не имела бы никакого вида рядом с моими гостями.
Эльза в смущении замолчала и стала ждать, что будет. Мисс Барбара налила воды с медом в блюдечко и сказала:
— Я приготовляю прохладительное питье.
Потом она внезапно воскликнула:
— Ах, вот уже и первая гостья! Это принцесса nepticula margilella [3] в своей черной бархатной накидке с широкой золотой каймой. На ней черное кружевное платье, отделанное длинной бахромой. Предложим ей лист вяза. Это дворец ее предков, где и сама она увидела свет. Постой! Передай мне листик яблони для ее двоюродной сестры, красавицы malella; на ней черное платье с золотыми блестками, а юбка, тоже отделанная бахромой, белого цвета с перламутровым отливом. Дай мне цветущего дрока, чтобы порадовать мою милую cemiostoma spartifoliella, которая появляется в своем белом туалете, с черными и золотыми украшениями. Вот розы для вас, маркиза nepticula centifoliella. Смотри, Эльза, какая у нее чудная темно-гранатная накидка с серебряной вышивкой. А вот две знаменитости: linneela, которая носит поверх платья оранжевый шарф, вышитый золотом, и schranckella, у которой шарф тоже оранжевого цвета, но с серебряными блестками. Какой вкус, какая гармония в этих ярких цветах, смягченных бархатистыми тканями, прозрачной шелковистой бахромой и удивительным сочетанием красок! Вот panzerella в золотой парче с черной каймой; юбка на ней лиловая с золотой бахромой. А, наконец, и rosella! На ней один из самых скромных туалетов: ярко-розовое платье с белыми крапинками на светло-коричневом чехле. Есть у нее только один недостаток — она слишком велика. А вот и очаровательные малютки моли, одни в коричневых платьицах, вышитых бриллиантами, другие в белых газовых с жемчугом. Вот dispunctella с десятью серебряными точками на светлом платье. Вот важные осанистые персоны: семья аделидов, у которых усики в двадцать раз длиннее тела, а золотисто-зеленые костюмы с красным или фиолетовым отливом напоминают оперение самых красивых колибри. Видишь, видишь! Толпа все растет, съезд гостей продолжается. Ты сама не сможешь решить, какой из дам отдать предпочтение за изящный вкус и великолепный наряд. Корсажи, усики и лапки у них необычайно красивы во всех подробностях. Вряд ли ты когда-нибудь видела таких совершенных созданий. Обрати внимание, как грациозны их движения, как красив быстрый полет, как гибки усики, как непринужденны позы. Не правда ли, Эльза, это изумительный праздник, и в сравнении с этими существами все другие кажутся уродами и чудовищами?
— Чтобы доставить вам удовольствие, я готова сказать что угодно, — ответила Эльза с разочарованием в голосе, — а по правде говоря, я не вижу ничего или почти ничего из того, что вы описываете с таким восторгом. Я замечаю около цветов и лампы целую тучу микроскопических бабочек, но с трудом могу различить на них черные и блестящие точки. Мне кажется, что только в вашем воображении они представляются такими великолепными.
— Она не видит! Она не различает! — с огорчением воскликнула „пучеглазая фея“. — Бедная малютка! Я так и думала! Я тебе говорила, что твоя немощь лишит тебя того удовольствия, которое я испытываю. К счастью, я могу помочь этому горю. Я взяла для тебя у твоих родителей инструмент, которым сама никогда не пользуюсь. Ну, посмотри-ка теперь.
Она дала Эльзе сильную лупу, с которой девочка по неопытности в первую минуту никак не могла справиться. Но потом Эльза наладилась, и тогда ей удалось разглядеть одну из маленьких бабочек, которая действительно отличалась необычайной красотой.
Взглянув через лупу на другую, третью бабочку, она убедилась, что мисс Барбара была права. Золото, пурпур, аметист, гранат, жемчуга, бриллианты чередовались в симметричных украшениях на накидках и платьях этих крошечных существ. Эльза наивно спрашивала себя, зачем дано столько красоты и богатства существам, которые живут лишь несколько суток и летают по ночам, когда они почти неуловимы для человеческого взора.
— Ага! — со смехом воскликнула „пучеглазая фея“. — Всегда один и тот же вопрос! Впрочем, его задают и взрослые, потому что они, как и дети, не понимают смысла законов природы. Они воображают, что все создано для человека, и если он чего-нибудь не видит или не понимает, то это не должно существовать. Но я, „пучеглазая фея“, как вы меня называете, знаю, что все красивое не менее важно, чем полезное. Я с наслаждением любуюсь теми предметами и удивительными существами, на которых никто не обращает внимания. Мои милые бабочки миллиардами живут на земле. Каждая из них со своей семьей ведет скромное существование на каком-нибудь листике, и никто не помышляет о том, чтобы их мучить.
— Как же так? — сказала Эльза. — Ведь ими же питаются птицы — малиновки, соловьи. Не говоря уже о летучих мышах.
— Хорошо, что ты мне напомнила. Свет, привлекающий моих маленьких друзей и позволяющий мне любоваться ими, привлекает также и летучих мышей. Эти отвратительные животные всю ночь бродят с разинутой пастью и пожирают все, что им встретится. Ну, теперь бал кончен. Потушим лампу. Я зажгу свой фонарик, так как луна уже зашла, и провожу тебя домой.
Когда они выходили из беседки, мисс Барбара сказала:
— Я предупреждала тебя, Эльза, что ты будешь разочарована в своих ожиданиях. Ты очень несовершенным образом видела моих ночных фей и их пляску вокруг цветов. Через лупу можно рассматривать только каждый предмет в отдельности, а если это живое существо, то его можно разглядеть лишь в состоянии покоя. Я вижу сразу весь дорогой мне мирок и могу охватить глазом все его движения. Сегодня я показала тебе лишь маленький уголок этого мира. Погода была слишком холодная, да и ветер нам не благоприятствовал. Когда ночью разыгрывается гроза, то бабочки прилетают ко мне тысячами, или же я сама отыскиваю их среди листьев цветов. Я тебе назвала некоторых из них, но есть множество других пород. Они ведут кратковременное существование среди постоянного веселья и празднеств. Не все из них еще известны людям. Хотя некоторые ученые терпеливо изучают их быт и пишут о них целые книги с рисунками, на которых они изображены в увеличенном виде для слабых глаз, однако, этих книг недостаточно. Каждый любознательный человек может расширить открытия науки новыми изысканиями и исследованиями. Вот и я нашла целую массу бабочек, имена и изображения которых еще не обнародованы. Теперь я занята тем, чтобы восстановить несправедливость, оказанную им наукой. Правда, эти бабочки малы, и немного найдется людей, которые пожелают удостоить их своим вниманием.
— Разве есть бабочки еще меньше тех, которые вы мне показывали? — спросила Эльза у мисс Барбары, которая остановилась, облокотившись на перила балкона.
Эльза засиделась дольше обыкновенного, но она не испытала того удовольствия, какое ожидала, и теперь ее клонило ко сну.
— Есть бесконечно маленькие существа, к которым, однако, нельзя относиться без должного уважения, — ответила мисс Барбара. — Некоторые из них не видны глазу человеческому даже через самые сильные увеличительные стекла. Я это утверждаю, потому что вижу многое такое, чего другие люди не могут разглядеть. Кто скажет, где предел мировой жизни? Почем знать, может быть, у наших блох есть свои блохи, которые, опять-таки, питают других блох, и это простирается до бесконечности? Что касается бабочек, то маленькие, как мы видели, несравненно красивее больших, поэтому нет основания думать, что не существуют еще более мелкие и еще более красивые экземпляры, о которых ученые и не подозревают.
Мисс Барбара продолжала рассуждать и не заметила, как Эльза соскользнула со ступенек крыльца и сладко заснула. Вдруг какой-то неожиданный толчок выбил из рук гувернантки фонарик, упавший к Эльзе на колени. Девочка мгновенно проснулась.
— Летучая мышь, летучая мышь! — в испуге кричала Барбара, разыскивая свой потухший и разбившийся фонарик.
Эльза вскочила и никак не могла сообразить, где она находится.
— Смотри, противный зверь упал тоже к тебе на подол, — кричала Барбара. — Я сама видела, как он упал. Хватай его!
Эльза не боялась летучих мышей, но она знала, что если их слегка оглушить, то они кусаются. Увидев какой-то черный предмет на своем платье, она набросила на него носовой платок и сказала: