В Дофине была консервативная сельскохозяйственная община, и одним из самых заметных изменений стало отношение женщин к себе. Эвелин познакомилась с женщиной, которая, взяв чек, потратила его на то, чтобы получить послешкольное образование. Она стала первой такой женщиной в семье. Женщина выучилась на библиотекаря и поднялась до уровня наиболее уважаемых людей в своей общине. Она показала Эвелин фотографии своих двух дочерей, заканчивающих старшую школу. Женщина очень гордилась тем, что смогла стать образцом подражания для них.
Другие рассказали, как впервые в жизни подняли голову, почувствовав некоторую уверенность. У одной женщины был муж-инвалид и шестеро детей. Она была парикмахером и стригла людей прямо в своей гостиной. Этим она зарабатывала на жизнь. Женщина объяснила, что с базовым доходом впервые можно было позволить себе сливки в кофе, то есть мелочи, которые делали жизнь немного приятней.
Трогательных историй было много. Неопровержимые доказательства лежали в огромном количестве переработанной информации. После нескольких лет анализа данных вот какие важные последствия обнаружила Эвелин[312]. Учащиеся дольше оставались в школе и показывали более высокие результаты. Сократилось число детей, рожденных недоношенными, и все больше женщин откладывали рождение детей, пока не были к этому готовы. Родители новорожденных дольше оставались дома, чтобы ухаживать за малышами, и не торопились вернуться на работу. В целом немного сократилось рабочее время, так как люди больше проводили его с детьми и тратили на образование.
Был один результат, который показался мне особенно важным.
Эвелин просмотрела медицинские карты людей, принимавших участие в эксперименте, и обнаружила, что меньше людей появлялось у врача с жалобами на эмоциональное расстройство. Депрессия и тревога в общине значительно снизились. Что же касается тяжелых форм депрессии и других случаев психических расстройств с необходимостью госпитализации, то их стало на 9 % меньше за 3 года.
Почему так?
– Просто доход снимал или снижал стресс, с которым люди сталкивались каждый день, – решила Эвелин.
Люди знали, что у них будет стабильный доход в следующем месяце, в следующем году, и могли представить себе понятную картину будущего.
Эвелин сказала, что здесь присутствовало еще одно непредвиденное последствие. Если человек знает, что у него достаточно денег на стабильное существование при любых обстоятельствах, он может отказаться от работы, где с ним неуважительно обращаются и которую считает унизительной.
– Вы перестаете быть заложником своей ужасной работы, где люди вынуждены оставаться просто для того, чтобы выжить, – говорит она. – Возникает немного силы сказать: «Я не обязан здесь оставаться».
Это также говорило о том, что работодатели были вынуждены создавать более привлекательные условия труда. Со временем это могло бы способствовать сокращению неравенства в городе, а с ним, как ожидали, и уменьшению случаев депрессии, вызванной чрезвычайной разницей в положении.
Эвелин считает, что все это говорит нам нечто фундаментальное о природе депрессии.
– Если б это было простое расстройство мозга, – сказала она мне, – или какое-то физическое заболевание, не стоило бы ожидать такой сильной связи с бедностью. Не было бы такого заметного уменьшения случаев депрессии в результате предоставления гарантированного базового дохода. Естественно, он делает жизнь отдельных людей более удобной, что и работает как антидепрессант.
Когда Эвелин смотрит на мир сегодня, на то, как он изменился с момента эксперимента в Дофине в середине 1970-х, она думает, что необходимость в подобной программе для всего общества в целом только возросла. Как и тогда, «люди все еще хотят заканчивать старшую школу, получать работу и работать в одной компании или, по крайней мере, в одной отрасли до 65 лет, а потом уйти с работы с золотыми часами в подарок и достойной пенсией. Люди и сегодня все еще борются за подобие стабильности на рабочем месте… Не думаю, что те дни когда-нибудь вернутся. Мы живем в условиях глобализации мира. Мир изменился принципиально». Мы не приобретем уверенность, особенно когда при роботизации и новых технологиях все больше и больше рабочих мест отмирает. Но мы можем продвигаться вперед с базовым доходом для каждого. В интервью в конце своего президентства Барак Обама предположил, что всеобщий доход может стать лучшим инструментом из имеющихся у нас для восстановления стабильности. Не фиктивными обещаниями мы можем вернуть потерянный мир, а создав что-то совершенно новое.
Возможно, Эвелин нашла наиболее важный антидепрессант для XXI века, который был захоронен в пыльных коробках Канадского национального архива.
Мне хотелось лучше понять все это и разобраться с собственными проблемами и вопросами, поэтому я отправился на встречу с блестящим голландским экономическим историком Рутгером Брегманом. Он ведущий европейский эксперт идеи безусловного базового дохода[313]. Мы ели бургеры, вдыхали ароматы кофе и закончили разговор поздно ночью, обсуждая последствия всего этого.
– Снова и снова, – говорил он, – мы сваливаем коллективную проблему на отдельных людей. У вас депрессия? Вам нужно принять пилюлю. У вас нет работы? Обратитесь к рабочему инструктору. И мы научим вас писать резюме или регистрироваться на LinkedIn. Но совершено понятно, это не относится к корню проблемы… Не так много людей задумываются над тем, что произошло в действительности с рынком труда, с нашим обществом. Поэтому формы отчаяния проявляются повсюду.
Даже люди среднего класса живут с «хронической неуверенностью» в том, какой будет их жизнь через несколько месяцев, считает Рутгер. Альтернативный подход – гарантированный доход – частично устраняет унижение и заменяет его уверенностью. Как он документирует это в своей книге «Utopia for Realists», подход тестируется во многих местах в малом масштабе. И всякий раз результаты похожи. Когда он сначала предлагается, люди говорят: «Что, просто раздавать деньги? Это разрушит трудовую этику. Люди просто потратят их на алкоголь, наркотики и телевизор». А затем приходят результаты.
Например, в горах Грейт-Смоки живет племенная группа коренных американцев из 8000 человек. У них есть казино. Но они пошли немного иным путем. Они решили, что будут делить прибыль поровну среди всех в группе. Выдавался чек (как оказалось потом) сначала на $6000 в год, а потом и на $9000. Фактически это был всеобщий базовый доход. Посторонние говорили им, что они сошли с ума. Но когда программа была детально изучена социологами, оказалось, что этот гарантированный доход способствовал одному большому изменению. Родители проводили намного больше времени со своими детьми. Поскольку они были менее подавлены, то были в состоянии бывать везде вместе с детьми. Результат? Поведенческие проблемы, такие как СДВГ[314] и детская депрессия, упали на 40 %[315]. Я не смог найти другого случая с таким же сокращением психических проблем у детей за сопоставимый период времени. Гарантированный доход сделал это, освободив для родителей пространство, в котором они соединились с детьми.
Во всем мире, от Индии до Бразилии, эти эксперименты получали одинаковый результат. Рутгер говорил мне:
– Когда я спрашивал людей: «Что вы лично будете делать с базовым доходом?» – около 99 % отвечали: «У меня есть мечта, есть амбиция. Я сделаю что-нибудь амбициозное и полезное».
Однако когда он спрашивал, что, по их мнению, с базовым доходом будут делать другие, люди говорили: «О, они превратятся в безжизненных зомби и будут дни напролет смотреть Netflix».
Рутгер говорит, что программа действительно вызывает большое изменение, но не то, которое люди себе представляют. Самое большое изменение, считает он, будет в том, какой люди станут видеть свою работу[316]. Когда он спрашивает, что люди в действительности делают на работе и считают ли они ее полезной, его поражает, как люди охотно говорят, что их работа бессмысленна и ничего не несет миру. Рутгер говорит, что гарантированный доход дает людям возможность сказать «нет». Впервые в жизни они смогут бросить работу, которая подрывает авторитет, унижает и причиняет страдания. Очевидно, что скучные обязанности все равно придется выполнять. А это означает, что работодателям придется либо поднять заработанную плату, либо улучшить условия труда. Одним махом худшие рабочие места, те, которые вызывают наибольшую депрессию и тревогу, придется кардинально улучшать, чтобы привлечь работников.
Люди будут свободно создавать бизнес, основываясь на своих убеждениях, чтобы запустить проекты в стиле Котти, улучшить свое сообщество, заботиться о детях и пожилых людях. Все это реальная работа, но в большинстве своем она дешево ценится на рынке труда. Но когда люди вправе отказаться, все может измениться. Рутгер говорит:
– Думаю, переосмысление работы будет прибавлять ей значимости, чтобы сделать мир немного интереснее и красивее.
Будем откровенными, это дорогое предложение. Базовый гарантированный доход отнимет большую часть национального богатства любой развитой страны. В настоящий момент – это отдаленная цель. Но любое цивилизованное предложение начиналось как утопическая мечта: от государства всеобщего процветания до прав женщин и равноправия геев. Президент Обама сказал, что это может произойти в ближайшие 20 лет[317]. Если мы начнем спорить и агитировать за это сейчас как за антидепрессант и способ борьбы с распространяющимся стрессом, который так давит на многих из нас, это со временем поможет нам победить эти факторы и улучшить качество жизни. Рутгер объяснил мне, что это способ восстановить безопасное будущ