— Веселящая травка, — задыхаясь от хохота, с трудом выдавил из себя дракон, — мы зажгли костёр из побегов веселящей травки и её у нас целое поле!
— Веселящая травка, охо-хо, какая хорошая трава, — покатывался от смеха на своём ложе орк.
— А ведь я пишу стихи, — неожиданно выпалил Геннадий.
— Дракон? Стихи? — орк не мог остановить душивший его смех.
— Да ну? — Я даже приподнялся со своего ложа, — прочитай-ка нам какое-либо.
— Любое? Только обещайте — не смеяться! Понимаете, душа у меня очень ранимая. И обострённое чувство справедливости. Хорошо, немного философское, из старого, но, на мой взгляд, довольно удачное. Называется — «О чём пищат сурки зимою».
— Кто-кто? — прыснул орк, но я прикрикнул на него, хотя тоже с трудом смог сдержаться.
Дракон принял подчёркнуто театральную позу. Без всякого сомнения, в его лице пропадал великий актёр. Он встал на задние лапы и опёрся вдобавок на хвост, придав телу устойчивоё вертикальное положение. Теперь он возвышался над нами как самая настоящая гора. Свет от костра и звёзд играл с тенями на гигантском теле, покрытом даже на животе непробиваемыми пластинками. Передние лапы дракон поднял к небу, к звёздам, значительно раздвинув их в стороны. И только после такого приготовления хорошо поставленным голосом принялся декламировать четверостишья:
О чём пищат сурки зимою?
Когда наевшись до отвала
Охапки листьев жгут с травою.
В засыпанных снегами норках…
Ты мне вчера опять соврала…
Зачем позвала за собою?
Вина с люляками набрала,
А оказалась — никакою
Бревном безжизненным лежала
Как выпить хочется порою!
О чём пищат сурки зимою?
О чём они пищат зимою?
Тебя я из ведра помою
Мне очень хочется покою…
Душа так просится на волю!
А мысли носятся по полю…
О чём пищат сурки зимою?
О чём они пищат зимою?
И хором по ночам поют… молитвы?
По крыше бегая толпою…
Хохочут, ссорятся со мною!
Живут ведь, вроде, под землёю…
О чём пищат сурки зимою?
О чём они пищат зимою?
К утру я денег нам нарою!
Привык давным-давно к запою…
О чём пищат сурки зимою?
О чём они пищат зимою???!!!
Последние два предложения дракон, не сдерживая себя, громко выкрикнул с блестящими от слёз глазами. Вот это мастер! Я захлопал в ладоши, орк сказал:
— Я больше не могу смеяться, — и перевернулся на живот. Дракон же величественно поклонился. Его голова находилась на такой высоте, что дым от горения веселящей травки не мог её достигнуть.
— Ну, как? — с надеждой в голосе спросил он скорее у меня, чем у Василия.
— Да вроде ничего, — с готовностью отозвался я, — но звучит, знаешь, как-то по-человечески, что ли…Мне кажется, что прежде, чем стать драконом, ты был человеком.
— Да, — откуда-то сверху задумчиво прогудел дракон, — когда-то я тоже принадлежал к вашей расе, но попросил при переходе в игральную вселенную Пи Сюна дать новое тело. Понабрал на Земле кучу кредитов, а их ведь нужно, оказалось, ещё и отдавать, да притом с процентами… Когда же я попал в драконью шкуру, то начал мыслить как дракон. А совсем скоро стал и ощущать себя настоящим драконом, как будто был им всегда. Может, хочешь ещё послушать мои творения?
— Давай, — неохотно согласился я. — Хоть тысячу.
Дракон вновь принял театральную позу номер один.
— Посвящается моей будущей жене — дракониха, которая прилетит на мою трель, когда мы заберём Рубин Сладких снов. Итак, «Страдательное».
Он прокашлялся и начал:
Я смешаю твои слова
Миксером из своих чувств.
Знаешь, ты была не права
Гложет душу зубастая грусть.
Не смогла понять ты меня
И зачем снова в поле бродить?
Видишь в зеркале только себя
Вам налогами б всё раздавить…
Мне сдавила всю грудь тоска
Снова вижу счастливые дни
Эх, была б под рукою доска!
Разметал бы деревья на пни…
Целый месяц с тобою провёл
Для кого-то смешон этот срок…
В этом месте, не дослушав нетленку до конца, под печальный заунывно — убаюкивающий голос чтеца я начал проваливаться в дрёму. Дым веселящей травки вызвал у меня галлюцинации. А, может, посетили моё сознание и не глюки вовсе, а самые настоящие мистические видения. Находясь на грани сна и бодрствования, я вдруг увидел, как дракон начал стремительно уменьшаться и в итоге превратился в розовенького летающего бегемотика. Бегемотик, усиленно работая большими прозрачными, как у бабочки крыльями, расположенными за спиной, подлетел ко мне:
— Почему ты не используешь Силу, чтобы помочь дракону, дон йода — Серёга — сан? Видишь ведь, какой он неземной! — очень строго спросил у меня бегемотик.
— Я ещё не прошёл тропой оленя. Койот не съел мою печень, а мои глаза всё ещё в глазницах, — растерянно пояснил я причину своего бездействия, испытав лёгкое саттори.
— У всех свой путь, — философски заметил бегемотик, его крылья сложились и он рухнул на землю. Едва достигнув поверхности, он обратился в большую гиену. Гиена посмотрела на меня, закашлялась от хохота, а затем громко сказала:
— Мы теперь, Серенький, братья с тобой.
— Хорошо, брат, пусть будет так, — ответил я ей.
— Пойдём со мной, — позвала меня гиена и я тотчас заснул.
Спал рядом, зарывшись в копну свежей травы, и орк.
— Да, я сплю, — пробормотал во сне Василий и перевернулся на другой бок, — не мешайте мне.
И снилось орку, что он стоял на зелёном лугу перед дугой большой радуги. Осознав, что хотя бы во сне узы заклятой феи отпустили его из своих объятий, и он теперь волен в своих желаниях, орк разбежался, оттолкнулся от земли и запрыгнул на радугу. Он легко долетел до неё и сел на зелёную подушку. Задрав высоко голову, увидел среди звёзд принцессу в белом платье, так похожую на самку орков. Принцесса улыбнулась ему улыбкой, от которой растаяло сердце и за спиной выросли крылья, и сказала ему:
— Ты очень смелый и красивый, я сразу обратила на тебя внимание, Вася. Хотя и немного странный, даже для орка.
— Да, — согласился с ней орк. Пролетающий мимо архангел Джабраил, одинаково почитаемый и у людей, и у орков, с нимбом вокруг головы и в белых ниспадающих одеяниях, заметил Василия и сказал ему:
— Не бойся, Вася, у тебя теперь есть крылья, и ты можешь летать.
Орк взмахнул большими и белыми, выросшими между лопаток крыльями, и полетел. Сердце указало дорогу и среди скрученных временем спиралей далёких Галактик, он опять увидел свою возлюбленную. У неё тоже были крылья, и она позвала орка за собой.
Спала в это время уже и графиня Зюзюбрюгская в своём замке. Проверив надёжность ночной стражи, она вернулась в свои мрачные покои, украшенные лепными фигурами демонов и монстров. Долго разглядывала похищенный у дракона Рубин Сладких Снов. А потом графиня, выдающая себя за принцессу, расплакалась. Почему? Потому что где-то шёл дождь. Потому что на улице хмурились тучи. Потому что почему-то болело сердце. Потому что она была одна. И ещё потому, что не было рядом крепкого мужского плеча, на которое можно было бы опереться.
— Не плачь, Элла, нужно быть сильной. Ты не графиня и не принцесса, ты — королева! — сказала она себе, подошла к зеркалу и вслух прочитала стихотворение казнённого ей намедни придворного трубадура. Вирши трубадур сложил прямо на эшафоте, как всегда посвятив их своей хозяйке, оттого они были особенно дороги графине:
Я — королева среди мерзких трупов…
Осточертело всё на свете, покрылось паутиной
Когда ещё топтала я цветочки
Меня на холст переместил художник.
О, ужас, ужас, ужас!
Как же всё противно…
Мужик, не приставай ко мне ты больше
Забудь мой номер телефонный и адрес электронный
Ведь я живу сейчас в могилке
Здесь уютно… Без тебя, мой милый…
А, впрочем, иногда я выхожу наружу
По лунной, очень тоненькой дорожке,
Смотрю по сторонам и горько вою
А, может, всё ж напишешь пару строчек?
— Ты — королева, — ещё раз повторила графиня, вытерла слёзы и отправилась спать.
Дракон, окинув печальным взглядом поляну, бросил читать вслух стихи. Ведь все его неблагодарные слушатели спали.
Обидевшись на весь мир, дракон тяжело улёгся на землю, спиной к человеку и орку, и долго — долго смотрел на крупные, как бриллианты, ночные звёзды и полную Луну. Одинокая слеза вытекла из его глаза и упала на землю, где тут же взошёл и распустился цветок удивительной красоты.
Тяжело вздохнул дракон и заснул. И снилось дракону, что снова Рубин Сладких Снов оказался у него в руках. Что он опять сидит у входа в свою пещеру и поёт Песню Любви, сложенную, разумеется, из его стихов. И самая прекрасная из всех драконих, издалека, из-за Атласных гор, прилетела послушать его. А затем они принялись купаться в том призрачном мире, среди звёзд, в водопаде лунного света. Они смеялись и брызгали друг на друга каплями сверкающих звёзд…
Спал дракон, с невероятно ранимой душой и угрожающей пастью, в которой зубы росли в два ряда. Рядом с ним сладко похрапывал перед кровавой битвой могучий орк, с пробитым насквозь стрелой Амура сердцем.
Глава 5Башни
Рано утром нас без всякой жалости разбудил дракон. Хладнокровная ящерица вскочила раньше всех. На костре, для которого Геннадий принёс из леса сухих веток, на подвешенном между двумя рогатинами шесте, на котором повис походный котелок, кипел ароматно пахнущий суп. Мы с орком и глазом не успели моргнуть, как проглотили приготовленную похлёбку. Опять отличился Василий. Едва заметил в кипятке кусок наваристого мяса, как тут же бесстрашно запустил в горячие пузыри пятерню, выхватил мясо и торопливо засунул в рот.