Никакой марены, куркумы или вайды красильщик не знал, А шерсть оставалась природного оттенка.
Индиго использовался не только как краска и пигмент, но и как сужающее поры косметическое средство, получаемое из листьев Индигоферы красильной, кустообразного растения, вымачиваемого в воде и потом подвергающегося отбиванию бамбуком, что помогало ускорить процесс окисления. Во время этого процесса жидкость меняла цвет с темно-зеленого на синий. А потом ее нагревали, фильтровали и превращали в пасту. До колонизации Америки ее чаще всего поставляли из Индии в высушенной форме, и древнее производство продержалось до времен Перкина, который мог видеть модные женские наряды такого цвета.
Существовало несколько других важных растительных красок: сафлор, синиль, шафран, фернамбук и куркума. Но даже они давали лишь ограниченный набор цветов, представляющий только красный, синий, желтый, коричневый и черный. Синиль, известная Плинию, обычно использовалась древними бриттами как краска для тела и лица. Она содержала такое же количество красящего вещества, как и индиго, хотя и получали ее из другого растения, и состояла примерно на одну десятую из красящего вещества.
На протяжении почти всего восемнадцатого века наибольшего прогресса в технологии окрашивания добивались во Франции, но в 1794–1818 годах американец по имени Эдвард Бэнкрофт, работавший в Лондоне, объявил о значительных достижениях. Он запатентовал три натуральных красителя, включая кору желтого дуба, и написал научный трактат о красильной промышленности на английском. Его «Экспериментальные исследования философии вечных цветов» соединяли в себе химические наблюдения и личные истории: американец отмечал, например, что его любимое пурпурное пальто почти не выцветало, хотя он носил вещь несколько недель. Бэнкрофт стал известен последующим поколениям и тем, что позже оказался двойным агентом во время Американской революции, работавшим как на британское правительство, так и на Бенджамина Франклина.
Процесс окраски тканей на протяжении веков почти не менялся, и самые умелые специалисты передавали сложные и засекреченные процедуры из поколения в поколение. Но в 1823 году в Нью-Йорке Уильям Патридж опубликовал «Практический трактат по окрашиванию шерсти, хлопка и шелка и производству плотной шерстяной ткани и казимира[23], включая более совершенные методы в Западной Англии». Тридцать лет они были стандартными инструкциями, в которых о самых популярных красках говорилось, как о секретах фокусника, и которые были представлены в виде кулинарных рецептов. Чтобы приготовить самый быстрый синий, например, нужен английский чан, содержащий «пять раз по сто двенадцать фунтов лучшей синили, пять фунтов умбро-краппа, немного корнелла и отрубей, отходы пшеницы, пять фунтов купороса и четверть сухой гашеной извести».
Тут были представлены детальные инструкции, как приготовить известь. Следуя указаниям, нужно разделить вайду на маленькие кусочки лопаткой и постепенно добавлять другие ингредиенты в воду, нагретую до 90,5 °C. Инструкции растянулись на несколько страниц. «Чан следует поставить примерно в четыре или пять часов днем, за ним нужно проследить и помешать содержимое в девять часов в тот же вечер», прежде чем дать ему остыть. На этом этапе в результате вы должны получить бутылочно-зеленый цвет. Красильщику рекомендовалось снова встать в пять утра и добавить немного извести или индиго, чтобы цвет стал светлее. Пузырьки, пленка и загустение укажут на хорошую ферментацию. Содержимое нужно снова вскипятить и охладить, еще раз вскипятить и охладить, добавить больше извести, и затем придет время опустить туда шерсть. Здесь все становилось сложнее. Вам нужно было два чана с синилью, один из которых простоял два месяца, а другой недолго, шерсть следует окунать в каждый по очереди. Температура краски должна оставаться в пределе 50–54 °C, потом ее нужно охладить за ночь и снова нагреть до 68–73 °C, опять добавить синиль, известь, отруби, крапп и индиго. Если вы умело управлялись с чанами, то должны красить 100 кг шерсти в неделю. А за шесть недель красильщик может получить 180 кг темно-синей шерсти, 90 – среднего оттенка, и столько же – очень светлого. Но этого можно добиться, только используя лучшие синиль и индиго. И тут появлялись проблемы: «Наверное, нет вещества менее стойкого, чем синиль», – заключил Патридж. Он советовал покупать только самые стойкие краски, поскольку «любая вариация может оказаться катастрофической для мастера, каким бы умелым он ни был, и станет просто разрушительной для неопытного новичка».
Как и в случае с хинной корой, поставка растительных красителей ограничивалась отдельными регионами, и ей мешали национальные попытки монополизировать производство. Производители одежды были вынуждены использовать цвета, доступные для красильни, тренды формировались не в зависимости от вкусов, а скорее от причуд войны и эффективности работы иностранных портов. Было понятно, что цвет, который для вас создадут где-то в лаборатории, да еще стойкий и чистый, будет очень дорого стоить.
Изначально Перкин назвал свою краску тирским пурпуром, чтобы поднять ее цену. Недоброжелатели, считавшие открытие незначительным, называли краситель пурпурной грязью. Главным среди них был Август Гофман, который после летних каникул узнал о новой краске ученика вместе с вызывающими беспокойство новостями о будущем его протеже. Они договорились встретиться, и Перкин рассказал Гофману, что подумывал начать коммерческое производство цвета мов. Он также отметил, что для этого ему потребуется покинуть Королевский химический колледж. «Это явно его раздосадовало, – вспоминал Перкин на встрече, устроенной в память о Гофмане в 1892 году. – [Он] пытался отговорить меня, и мне стало казаться, что, возможно, я делаю неправильный выбор, который может испортить мое будущее».
Шелковое платье, примерно 1862, окрашенное оригинальной анилиновой краской мов Перкина (Science Museum/Science & Society Picture Library)
Эти споры создали пропасть между ними – и, скорее всего, стали первой настоящей ссорой. «Наверное, Гофман считал, что это дело провалится, и ему было неприятно думать, что я поступлю так глупо и брошу научную работу ради такой цели, особенно учитывая, что мне было всего восемнадцать. Должен признаться, я очень боялся, что работа на производстве может помешать мне продолжить исследования…»[24]
Гофману и его коллегам было трудно представить, что человек, которого ждала блистательная научная карьера, может просто бросить ее в погоне за цветом. Химики случайно находили новые красители практически каждую неделю и также легко забывали о них, как о ненужных и не имеющих значения побочных эффектах их миссии. Кроме того, некоторые химики еще до пурпурного специально создавали искусственные цвета и видели, как хорошо те окрашивали шелк или шерсть, но не пытались производить их в коммерческих масштабах. Первый пример – пикриновая кислота Вульфа в 1771 году, полученная из индиго и азотной кислоты (она окрашивала шелк в ярко-желтый цвет), а в 1834 году Рунге использовал карболовую кислоту, чтобы создать аурин (красный цвет). Питтакал (темно-синий) получали из буковой смолы. Другие цвета способствовали появлению невероятных историй, не в последнюю очередь о мурексиде, который появился в небольших количествах на манчестерских красильных фабриках в 1850-х годах и, как говорилось, производился из экскрементов змей (а не из помета птиц, как было на самом деле). Но количества синтетических красителей, использующихся во времена Всемирной выставки 1851 года, было таким ничтожным, что не заслуживало упоминания в огромных сопроводительных отчетах.
А еще существовал ярко-красный цвет, созданный Перкином и Черчем за несколько месяцев до этого, который снова посчитали недостойным дальнейшего изучения. Пурпурный могли бы точно так же проигнорировать, если бы не поощрительное письмо Роберта Пуллара из Перта в конце 1856 года.
Масштаб красильной фабрики Пуллара впечатлил молодого человека, незнакомого с промышленностью. Присутствие ученых, однако, не было чем-то новым для подобных предприятий, и некоторые нанимали химиков, работающих с текстилем, начиная с 1815 года. В действительности открытие Перкина было сделано в то время, когда технический прогресс в красильной и печатной промышленности Британии позволял воспользоваться им. Уровень производства в текстильной промышленности рос с ранее невиданной скоростью. Экспорт ситца, например, увеличился в четыре раза в период между 1851 и 1857 годами с 6,5 до 27 миллионов. Количество людей, занятых в шелковой индустрии, увеличилось в два раза, до 150 000 человек, в период между 1846 и 1857 годами. На одном из многочисленных юбилеев в честь открытия Перкина химик С. Дж. Т. Кроншоу заявил на собрании Общества химической промышленности: «Если бы фея-крестная дала Перкину шанс выбрать точный момент для его открытия, он все равно не смог бы придумать более удачное время».
Это касалось не только состояния британской красильной промышленности. Перкину удалось открыть мов в тот момент только благодаря уровню развития химии. Он родился вскоре после того, как камберлендский химик Джон Дальтон создал теорию о том, что различные атомы соединяются между собой в определенных количествах, что привело к созданию химической формулы. Но Перкин проводил первые эксперименты во времена, когда многое еще оставалось неизвестным, так что его ошибка при синтезе хинина понятна. Родись ученый на двадцать лет позже, он бы понял, насколько бесполезен его эксперимент и тогда никогда бы случайно не получил мов. Джон Далтон внезапно умер за двенадцать лет до открытия Перкина, но все равно бы не смог восхититься его красотой: в 1794 году он стал первым человеком, описавшим дальтонизм на собственном примере.
Главная причина, по которой Август Гофман не мог разделить энтузиазм ученика касательно нового цвета, заключалась в том, что он не был удивлен этим открытием. Еще до приезда в Лондон он услышал предсказания Либиха, что из анилина будут создавать искусственные краски. Но его неодобрение корнями уходило в отношения между наукой и производством, в то время двумя мирами, разделенными нехваткой образования. В 1853 году лорд Лион Плейфер путешествовал по Германии и Франции по просьбе принца-консорта, чтобы рассказать о состоянии зарубежного научного и технического образования