Все, и дож тоже, с недоумением уставились на нее. Джульетта подошла к отцу и театральным жестом, как это умеют только женщины, сдернула кисею.
От неожиданности и удивления дож даже привстал с кресла, затем оправился и попросил всех выйти. Я тоже собрался выйти, но дож окрикнул:
– Хирург, останься! – Вероятно, он забыл, как меня звать.
Мы остались втроем в зале. Дож оглядывал лицо дочери с разных сторон. Джульетта стояла пунцовая от удовольствия. Наконец дож углядел два розовых рубчика.
– А это?
– Через два-три месяца вы их не увидите, прошло слишком мало времени.
– Да, я немало удивлен. Неужели в Московии такие искусные хирурги? Знаешь, не там я искал помощи, доверился досужим разговорам. Чем обязан?
Я решил не скромничать:
– Пятьсот золотых дукатов, операция редкая, в мире никто, кроме меня не делает таких.
– Хм, это же почти… – Он не договорил.
Дочка обиженно надула губки:
– Ты обещал отдать любые деньги, никто не брался. Сейчас, когда я здорова и прекрасна, ты торгуешься.
– Нет, нет, дорогая, ты меня неправильно поняла.
Он дернул шнурок звонка, сразу же вошел Джузеппе: он выходил вместе со всеми и стоял за дверью. Приблизившись, он удивленно уставился на Джульетту.
– Синьора, неужели это ваше лицо? Да вы просто красавица!
– Я теперь такой буду всегда!
Джульетта крутанулась на каблуке и, гордо неся голову, вышла из зала.
– Отсчитай господину …э…
– Кожину, – подсказал Джузеппе.
– Да, да, Кожину, – пятьсот золотых дукатов.
Он повернулся ко мне.
– Деньги деньгами, но я хочу вас поблагодарить за дочь. Как любящий отец, я в восторге от вашей работы. Я думаю, вы не покинете мой город быстро, вероятно, недостатка в больных у вас не будет.
Дож слегка склонил голову; я понял, что аудиенция окончена, поклонился и вышел.
Джузеппе поспешил за мной.
– Синьор, синьор, вы сделали невозможное. Наша девочка просто стала сказочной красавицей. Никто не верил, что возможно такое чудо! Вы исправили ошибку природы.
– Джузеппе, я выполнил свой долг, а теперь хочу получить свои денежки.
– Да, да, извините, я в полном восторге.
Джузеппе довел меня до маленькой комнаты, извинившись, подошел к незаметной двери в стене, нашел потайную пружину и вошел. Слышалось бряцанье мешочков, звон монет. Наконец он вышел, неся в руке увесистый мешочек:
– Пересчитывайте.
Я взвесил в руке – килограмма два.
Развязал мешочек – золотые дукаты.
Ладно, чего их пересчитывать – одной больше, одной меньше.
– Я вам всецело доверяю.
– Синьор Кожин, пойдемте, я провожу вас и дам карету. Ходить по улицам с такими деньгами не стоит, а лучше положить их в банк или отдать ростовщику под проценты.
– Благодарю вас за совет, синьор, и за карету. Я всенепременно воспользуюсь вашим советом.
Я прекрасно добрался до дома, выпил стаканчик кьянти, отсчитал часть денег и направился в порт. Винченцо я нашел там, у корабля. Команда заканчивала погрузку и, вероятно, уже завтра корабль выйдет в море.
Мы дружески обнялись, венецианец провел меня в каюту на корме. По пути я осматривал корабль, но нигде не увидел следов разрушения.
– Мы уже все давно отремонтировали, даже сходили в рейс, только недалеко.
Винченцо усадил меня за стол, выставил бутылку вина, фруктов. Пригубили по стаканчику, и я спросил:
– Каков мой долг?
Винченцо удивился:
– А что, ты уже достаточно заработал?
Я рассказал ему о дочке дожа. Винченцо аж поперхнулся вином.
– Это ты про Джульетту говоришь?
Я кивнул.
– Да, к ней привозили лучших врачей, и никто не взялся. Ошибка природы. Вся Венеция насмехалась над ее лицом.
– А теперь вся Венеция будет восхищаться ее лицом. Поверь, Винченцо, она теперь красавица.
Венецианец поспешил наполнить бокалы вином, мы выпили, я еще пребывал в радостном возбуждении.
– Так сколько, Винченцо?
Тот наморщил лоб:
– Так, аренда, слуги, на первое время. – Он загибал пальцы. – С тебя пятьдесят дукатов золотом, и только из-за уважения к тебе.
Я отсчитал ему деньги.
– Мы в расчете?
– Конечно, теперь ты мне ничего не должен. А может, возьмешь в долю?
– Если только ты купишь мне солидный дом в центре.
Купец задумался.
– Такие дела быстро не решаются. Покупка не грошовая, надо поискать, подумать.
– Вот вернешься из рейса – подумай, поищи.
Когда мы уже изрядно выпили, опустошив третью бутылку, купец наклонился ко мне:
– Поверь твоему другу, завтра у тебя не будет отбоя от пациентов.
– С чего ты взял?
– Венеция не такой большой город, как Рим или Неаполь. К вечеру твое имя будут склонять во всех домах, близких ко двору, а завтра ты будешь выбирать больных по своему вкусу, поверь, я знаю венецианцев.
Затем оглянулся по сторонам, хотя в каюте никого не было:
– Ты не только умелый хирург, ты очень хитрый и дальновидный!
Он захихикал и пьяно погрозил пальцем.
– Почему? – спросил я.
– Это очень хитрый ход: теперь, даже если ты зарежешь до смерти любого своего больного, тебя никто пальцем не тронет.
Плохо то, что я жил в Венеции и не знал ее законов. В России я ориентировался, но здесь… Да и деньги я зарабатывал не ради богатства, деньги во все времена дают свободу выбора. Применительно к данным обстоятельствам – это возможность купить дом, нанять слуг, купить место на корабле или сам корабль.
Кто сказал «корабль»? А может и в самом деле купить корабль и, обогнув Европу, приплыть в Россию к Петру? Да вот не запряжет ли он меня снова бомбардиром к преображенцам? Если бы существовал в то время воинский устав, было бы боевое охранение, не попал бы я в плен к крымским татарам. Не случись счастливой оказии в виде Винченцо, сгнил бы со временем в Бахчисарае или у турок на галерах. Ичего мне взбрели такие мысли на пьяную голову? Винченцо укладывал меня спать у себя в каюте, но я с пьяным упорством вырывался, хотел идти домой. В конце концов, Винченцо сдался, определил мне в провожатые двоих матросов с наказом доставить прямо в дом, а не до порога.
Утром раскалывалась голова, хотелось поспать и понежиться в постели, но вошедший слуга известил:
– Вас дожидаются больные, на прием.
Какие больные, я никому не назначал! Выглянул из окна своей спальни. С высоты второго этажа был виден целый ряд карет. Неужели ко мне? Я с трудом вспомнил вчерашний вечер. Неужели Винченцо был прав?
Надо признать – венецианцев он знал куда лучше меня. Так, быстро умыться холодной водой, кофе с булочкой – здесь это было уже в порядке вещей. Оделся подобающим образом, спустился вниз – ешкин кот! Большая приемная была полна народа – синьоры и синьориты, богато и очень богато одеты, кто-то ухитрился приехать пораньше и оккупировал диванчик, кому-то слуги вынесли стулья, припоздавшие стояли. Я слегка поклонился и поздоровался. Голоса смолкли, и все уставились на меня.
– Синьоры, прошу по очереди в приемную, больше прошу не занимать очередь.
Подскочившему слуге бросил:
– Если кто еще придет, проси перенести визит на завтра.
Кто-то, прослышав о чудесном преображении лица Джульетты, хотел исправить физические недостатки, другой жаловался на болезни, дамы через одну хотели столь же красивое лицо, как у Джульетты. Кому реально мог помочь – назначил день операции, того, кто уверовал в сверхестественное, – отправил ни с чем домой.
Были и интересные случаи, где требовалось применить все мои знания, опыт и умение, даже на грани возможного. Итак, на послезавтра назначил операцию женщине – подтянуть лицо. Для себя я решил – день веду прием, другой день – операционный. На следующий день скопище карет стало еще больше, причем клиенты были знатнее, пытались зайти не по очереди, а по богатству и знатности. Вольности эти я сразу пресек:
– После смерти к архангелу Петру тоже по знатности проходить будете, синьоры?
Господа сначала оторопели, затем стушевались, и в дальнейшем скандалов в приемной не было.
Лицо пациентке, пятидесятилетней графине, подтянул удачно, хотя делал такую операцию в первый раз. Так же, как и в случае с Джульеттой, оставил ее у себя – да и куда ее можно было выпустить – с синим лицом и почти полностью замотанной бинтами головой? Правда, еду ей не привозили, своего Джузеппе у нее не было, тут уж я запряг своих слуг.
Через пару недель синева сошла, я снял швы, наложил свои мази и еще через неделю позволил графине посмотреть в зеркало. Внешне она помолодела лет на десять – пятнадцать.
Результат понравился, женщина крутилась у зеркала полчаса, оглядывая себя с разных сторон. Затем вдруг огорошила:
– А еще такую же операцию сделать можно? Я была бы не прочь помолодеть еще лет на десять.
– Пожалуйста, синьорита, вас и так слуги с трудом узнают. Следующую операцию, если вы не передумаете, можно будет сделать не раньше, чем через год.
Графиня надула губки, расплатилась и уехала в подъехавшей коляске. Вот и пойми после этого женщин.
Старому торговцу, с которым меня познакомил Винченцо, я исправлял ногу.
После перелома ниже колена срослось неправильно, пациент хромал, припадая на укороченную ногу. Увеличенный сапожником каблук не помогал. Пришлось сломать ногу снова по месту старого перелома и, поскольку аппарата Илизарова у меня не было, растягивать ногу грузом. Ничего, срослось, ходил потом, как в молодости, даже не хромая.
Так, в труде и заботах текли мои дни. Обыденность жизни была нарушена одной ненастной ночью. В двери раздался стук, причем стучали сильно. Слуга, чертыхаясь и запахивая наспех одетый халат, пошел открывать. В прихожую буквально ворвались два синьора в черных плащах, с них потоком лилась вода. С собой на плаще они несли мужчину. Был он худощав, бледен, на животе его расплывалось кровавое пятно.
– Хирург, ради святой Магдалины, быстрее! Наш господин умирает.
Я оделся, когда еще раздался стук, привычка, знаете ли. К врачу по ночам не ходят из-за мелочей, терпят до утра. Коли пришли – беда стряслась. Подошедши к раненому, которого поздние визитеры уложили на пол, задрал камзол и кружевную рубашку. М-да, судя по ране, удар шпагой, явно в селезенку. Если не прооперировать – умрет в ближайший час.