Мысли эти вызваны некоторыми явлениями жизни народа, относящимися к вопросу о цензуре нравов. Мы говорим к вопросу, потому что намерены коснуться только той цензуры нравов, которую народ проявляет во время совершения браков. О других однородных явлениях этого рода мы говорить не будем.
Наше так называемое образованное общество, подобно и всякому европейскому этого рода, держится полнейшего невмешательства в отношения жениха к невесте. Заключение брака и сопровождающие его события более и более становятся делом исключительно индивидуальной жизни. Постепенно выходят из употребления публичные торжества брака. Человек образованный не любит и старается не допускать, чтобы чужой глаз проникал в его чисто индивидуальную жизнь, и хотя, с одной стороны, брак в европейских обществах более и более теряет характер церковного таинства и принимает черты гражданского института, но с другой — он вместе с тем принимает характер тайны в том отношении, что чужой глаз более и более устраняется от непосредственного наблюдения над этим событием.
Не то мы находим у народа. До сих пор события брачного торжества составляют у него дело общественное. Брачное торжество сопровождается в народе обрядами, которые совершаются с известною пунктуальностью и являются чем-то необходимым и важным, без чего брак не в брак: малороссийское весы-ля — это целая драма, непременно имеющая своего дирижера в лице ветхой, но опытной старухи, сидящей на печи и напоминающей, что за чем должно следовать, и следящей за тем, чтобы что-нибудь важное не было опущено. Отсюда выражения: «играть веселье», «играть свадьбу». При исполнении этих обрядов каждое лицо, приглашенное для известного назначения, играет свою роль, а все лица, играющие эту драму, составляют то общество, которое заинтересовано в исполнении этих обрядов. К числу этих обрядов принадлежат и те, которыми, во-первых, сопровождается удостоверение, сохранила ли невеста до брака целомудрие или нет, а во-вторых, те, которыми проявляется выражение, в первом случае — одобрения, похвалы, радости, а во втором случае — порицания, позора и неудовольствия.
Обряды удостоверения в целомудрии невесты составляют отдельный и самостоятельный акт брачного торжества, в совершении которого принимают участие главнейшие его деятели, а в исходе заинтересованы все свадебные гости.
Этот обряд у малороссийской ветви русского народа совершается с воскресенья на понедельник. По-сгародавнему, он имеет место поздно вечером в воскресенье. По-новейшему, в видах сокращения времени брачных торжеств, а следовательно и расходов, этот акт удостоверения совершается иногда вскоре после обеда. Но во всяком случае жених и невеста уходят в камору, но не для того, чтобы провести там целую ночь, а только для совершения известного акта, направленного, между прочим, к разрешению вопроса о целомудрии невесты. Для этого после увода жениха и невесты на брачное ложе боярин, дрркка или свахи сторожат и осведомляются тем или другим образом, окончен ли этот акт. В некоторых местах свахи внушают новобрачной, чтобы она тотчас оттолкнула молодого, как только он лишит ее девства. И как только удостоверятся в окончании первого акта сожительства, тотчас стараются приступить к исследованию и, если можно так выразиться, к обнародованию результатов этого акта. После первых действий исследования и обнародования нередко жених и невеста возвращаются на брачную постель, где остаются до утра. А этот-то перерыв прямо указывает на то, что первые моменты пребывания в коморе имеют единственную цель — разрешать вопрос о целомудрии.
Так как увод жениха и невесты на брачное ложе имеет целью разрешение указанного вопроса, в котором заинтересован отнюдь не жених только, но и общество, то самый увод сопровождается известными действиями, имеющими значение обряда. В исполнении этих действий принимают участие играющие свадебную драму.
Брачная постель приготовляется в каморе, то есть в амбаре, невзирая на то, совершается ли свадьба весной, летом, осенью или зимой, хотя нормальным временем совершения браков служат осенний и зимний мясоеды. Постель приготовляют свахи, причем обращается внимание на предупреждение подлога. Новобрачных вводят в камору свахи, нередко с дружками и придан-ками. Невесту сначала раздевают вплоть до рубашки, причем иногда обыскивают, чтобы она не спрятала таких предметов, которые могли бы послужить к подделке признаков целомудрия. Когда невеста останется в рубашке, с нее снимают и этот последний покров и надевают на нее свежую рубашку, взятую у матери невесты. Этою переменою рубашки, еще чистой, на совершенно свежую, не ношенную после мытья, очевидно, имеют целью устранить всякие сомнения, случайности и подлог. Эта перемена требуется строгостью совершаемой, если прилично так выразиться, экспертизы для решения вопроса о целомудрии. Раздевание невесты и перемена рубашки совершаются не только свахами, но в некоторых местах в присутствии дружков.
Когда дан знак из коморы новобрачными о том, что акт окончен и они готовы выйти, в камору входят свахи или даже вся свадебная компания и первое свое внимание обращают на рубашку невесты, исследуют присутствие или отсутствие кровяных пятен как свидетельства непорочности или потери оной. И, смотря по тому, что эти эксперты найдут, свадебный обряд получает то или другое направление и продолжение.
Если сваха и другие лица удостоверятся, что новобрачная непорочна, тотчас снимают с нее рубашку, которая должна послужить молчаливым, но вместе с тем красноречивым свидетельством непорочности. «Сваха снимает с молодой рубашку, в которой она почивала, — говорит один наблюдатель народных обычаев, — эту рубашку рассматривают все находящиеся в ко-море. Сваха после того кладет эту рубашку в полу старшему дружке, который несет ее в хату. Вошедши в хату, дружка танцует, держа в поле рубашку; протанцевав и выпив две-три рюмки водки, он кладет на стол рубашку, перевязанную красною лентою». «В хате выбирают самое видное место, — говорит другой наблюдатель, — и на нем вешают рубашку, и притом так, чтобы кровяное пятно на рубашке, свидетельствующее о целомудренности молодой, прежде всего бросалось в глаза всем и каждому, и все, стар и млад, спешат собственными глазами удостовериться в целомудренности невесты: каждый подходит и подвергает внимательному осмотру кровяное пятно». Так как брачная постель бывает в доме родителей молодого, то нередко старший дружка несет эту рубашку к родителям молодой как свидетельство непорочности их дочери. Шествие это сопровождается музыкою, танцами и вообще публичностью.
Удостоверение в непорочности невесты производит, с одной стороны, неистовую радость всех брачных гостей, оргия и разгул достигают высшей степени; с другой стороны — он служит поводом и основанием к чествованию невесты, ее родителей, умевших хорошо воспитать дочь, а также целого рода.
Чтобы было ведомо всем, даже не присутствующим на свадьбе, что новобрачная оказалась непорочною, во свидетельство сего выставляется или на воротах двора или на крыше дома красный флаг, состоящий из запаски31, плахты32 или ленты.
Красный цвет у народа есть эмблема целомудрия. А так как ягоды калины особенно отличаются ярко-красным цветом и так как калина вообще в быту народа является излюбленным растением, воспеваемым в песнях, то она и избрана символом целомудрия:
Бодай тебе, та морозеньку!
Вщморозив нашу та калиноньку,
Засмутив ти нашу родиноньку.
Темного лугу калина,
Честного батька дитина.
Так поет народ на свадьбах в минуту удостоверения целомудрия молодой. Калиною украшают вйльца каравая33. Калиной украшают жареную курицу и бутылку водки, которую посылают матери молодой, если непорочность последней удостоверена. То же символическое значение имеет и раздача невестою красных лент своим дружкам, которые ими украшаются, опоясывание красным поясом старшего дружки, перевязывание красною лентою рубашки и «памятки» новобрачной.
Удостоверение непорочности молодой дает повод к пению целого ряда песен. В этих песнях народ воздает честь новобрачной, ее матери и отцу, умевшим хорошо воспитать дочь. В этих песнях воспевается также честь, хвала и радость целого рода:
Честь наша, хвала наша,
Наша Маруся честна,
Честною вышла,
Честь дорога.
Так поет народ, когда удостоверится в непорочности «чес-ного батька дитини», которая своим поведением «звесел1ла всю родиноньку».
Как только сделается известным, что новобрачная оказалась непорочною, тотчас спешат сначала неофициально, если можно так выразиться, а потом и официально дать знать об этом радостном событии отцу и матери молодой, которые в это время остаются у себя дома. При этом выражают им и знаками, и символами, и словами благодарность и уважение за то, что они умели сохранить в непорочности свою дочь. Нередко мать со своей стороны выражает дочери по этому случаю свою радость и благодарность такими словами: «Cnacn6i To6i, доню, що збавила мене i весь р1д наш вщ сорому; гляди, як дождеш cboix донек, дивись за ними так, як я за тобою дивилась».
Так выражает народ одобрение добрым семейным нравам и непорочности женщины.
Иной характер принимают обряды и символы, если свадебное общество удостоверится, что новобрачная потеряла свою невинность до брака. В этом случае совершается ряд таких действий, которые выражают общественное посрамление и позор. И брачный пир, который народом характерно назван «веаллям», превращается нередко в сцены с&мой тяжкой общественной кары. По словам одного наблюдателя, на свадьбе невесты, оказавшейся нецеломудренною, «смутно-невесело».
Взрыв пения самых срамных песен служит знаком удостоверения, что новобрачная оказалась потерявшею девство до брака. В этих песнях всё рассчитано на то, чтобы осмеять легкость ее поведения, нестойкость ее в сохранении женской чести. Эти песни содержат в себе самые язвительные насмешки над невестою, самое глубокое презрение к женщине, оказавшейся порочною. Они полны самого необузданного цинизма, последней грубости и бесстыдства. Во время свадьбы народ вообще не отличается воздержанностью от цинических выходок, в особенности в те минуты, когда винные пары заволакивают ясность ума. Свадебные гости иногда поют и безотносительно к нецеломудрию молодой цинические песни. Но эти песни не содержат в себе ничего оскорбительного для невесты, они чужды намеков на ее сче