Точно так же не смог заняться сверкой по подлинникам писем Д. Д. Благой, редактирующий 13‑й том. Точно такое положение и с 16‑м томом нашего издания.
Дальнейшее грозит еще худшими осложнениями, так как целый ряд самых первоклассных рукописей Пушкина – «Дубровский», «Капитанская дочка» и др. также изъяты из архивохранилищ и также находятся на выставке в том недоступном положении, о котором я Вам писал выше.
Все это вместе взятое вынуждает Редакторский комитет единодушно просить Вас сообщить о всех этих фактах председателю Пушкинского Комитета наркому просвещения А. С. Бубнову и просить его сделать распоряжение о немедленной раздаче всех рукописей Пушкина по их принадлежности в те архивохранилища, откуда они взяты.
Редакторский комитет поручил мне лично с Вами об этом переговорить. Я, зная, как Вы постоянно заняты, посылаю Вам это письмо и буду очень благодарен, если Вы распорядитесь мне сообщить, когда бы я смог заехать к Вам в АН для личного свидания с Вами по этому поводу, если Вы, конечно, найдете это нужным.
Считаю также совершенно необходимым как специалист по архивно-музейному делу довести до Вашего сведения, что помимо этой литературно-исследовательской нужды в рукописях Пушкина, которые находятся на выставке, крайне тяжело видеть, что они находятся там до сих пор, так как им ведь более чем сто лет от роду, а рукописи такого давнего происхождения, а впрочем, как и все остальные, чрезвычайно портятся, находясь в витринах под действием лучей солнца, сильного света, даже и электрического, перемены температуры воздуха, пыли и пр. т. п.
Все эти отрицательные свойства как раз в изобилии имеются на выставке и надо очень бояться, что рукописи Пушкина сильно пострадают от всех этих явлений.
В этом письме В. Д. Бонч-Бруевича звучит нескрываемое беспокойство о пушкинских рукописях, которые оказались в условиях, недопустимых для экспонирования ценных документов (заметим при этом, что часть оригиналов была представлена даже не в витринах, а «на стенах и стендах»323). Как выясняется, еще бо́льшую угрозу для сохранности подлинников, извлеченных по распоряжению Выставочного комитета из всех архивохранилищ СССР, представлял организационный период, который предшествовал открытию выставки. Красноречиво свидетельствует об этом документ более позднего времени – докладная записка о проверке фондов, представленная заведующим Фондом хранения Е. Н. Сперанским директору Всесоюзной Пушкинской выставки И. К. Лупполу в январе 1938 года, вскоре после окончания ее работы:
Выставка организовывалась в обстановке чрезвычайной спешки. Средства, необходимые для организации выставки в сумме 1 200 000 р., были отпущены за месяц до открытия выставки. В небольшой, оставшийся до открытия выставки срок предстояло не только развернуть выставку, но и провести такие обширные работы подготовительного периода, как капитальный ремонт и полное переоборудование 17 зал верхнего этажа в здании Гос<ударственного> Исторического Музея, отведенных для размещения выставки <…>.
Практически это привело к тому, что ремонт выставочного помещения, включавший такие трудно совместимые с задачей сбережения ценных экспонатов работы, как удаление переборок в 13 и 17 залах, перенос внутренней стены в 15 зале, оттирка потолков и стен от старой краски, новая их окраска, лепные работы, остружка паркетов, полное световое переоборудование зал – производились одновременно с развертыванием выставки, на одной и той же площади, уступая место друг другу.
Работы по развертыванию выставки велись под лозунгом: «Выставка должна быть открыта в срок». Ремонтные работы, а поближе к концу и все прочие работы велись в течение круглых суток, несколькими сменами. На небольшой территории выставки работало 1600 работников всех специальностей – от строительных рабочих всех оттенков, художников, оформителей, музыкантов и кончая научными работниками. <…>
В этой сложной обстановке Фонд хранения, вопреки утвержденному для него «Положению», не имел своего постоянного изолированного помещения для хранения экспонатов. Дважды построенные мною запасники <…> были сломаны по требованию руководства Пушкинским Комитетом и Выставочной Комиссии, чтобы не задерживать хода ремонтных работ. Первый запасник был сломан прежде, чем Фонд хранения успел его занять, а во втором Фонд проработал 2–3 дня. Взамен сломанных запасников мне было предложено перейти к «запаснику на колесах». Это означало, что Фонд хранения должен был размещаться с своим громадным имуществом в проходных залах, передвигаясь вместе с ремонтом из зала в зал, чтобы освобождать дорогу для немедленного развертывания экспозиции в залах, вышедших из ремонта.
За организационный период Фонд хранения переменил свое место 11 раз. Громоздкие и ответственные передвижки фонда из зала в зал производились бригадой квалифицированных технических работников Третьяковской Галереи под моим руководством и наблюдением.
Но и помимо этих организационных передвижек имущество Фонда перебрасывалось непрерывно из угла в угол, чтобы освободить место для работы то штукатуров или маляров, то паркетчиков, драпировщиков, электромонтеров, связанных в своей работе календарными сроками выполнения.
Вот те сложные, весьма далекие от обычных, законом предусмотренных норм порядка и хранения музейных ценностей условия, в которые была поставлена работа Фонда хранения в организационный период.
Охрана, достигавшаяся размещением музейных ценностей в проходных залах, в условиях ни днем, ни ночью не прекращавшейся людской толчеи и ремонта, непрерывных перемещений Фонда с места на место, в условиях трудно поддающегося контролю вноса и выноса портфелей и свертков с проектами, планами и др<угими> материалами по организации выставки, завоза строительных материалов и инструментов и вывоза строительного мусора и пустой тары – являлась по существу охраной больше символической, чем реальной. Усложнив и в громадной степени затруднив задачу аппарата по охране музейных ценностей, предложенная руководством упрощенная форма охраны лишила аппарат Фонда тех гарантий, которые обеспечиваются хранением ценностей в изолированном запирающемся помещении, запретом доступа в помещение запасника для лиц, не принадлежащих к составу работников фонда, запрещением вноса и выноса портфелей и свертков и т. д.
В этой обстановке аппарат Фонда хранения сделал все от него зависящее, чтобы удесятеренной заботой о сбережении доверенного ему имущества и неослабным надзором за его сохранностью восполнить пороки организации охраны и уберечь экспонаты от грозивших хищения и порчи.
Результаты произведенного учета экспонатов свидетельствуют о том, что эта задача выполнена аппаратом с честью.
Через трудности, нагромождавшиеся на его пути несовершенной организацией охраны, аппарат Фонда хранения провел 15-тысячное имущество фонда с минимальными потерями в наименее ценной его части. <…>324
За несколько месяцев до закрытия выставки в центральном правительственном органе было размещено открытое письмо под заголовком «Вопрос Председателю Всесоюзного Пушкинского Комитета тов. А. С. Бубнову». Под обращением стояло 34 подписи – ученых, писателей, артистов, деятелей культуры. Они предлагали реорганизовать юбилейную выставку, которая «представляла собой дело всех трудящихся Союза», в постоянный музей:
Настал момент, когда давно уже волнующий самые широкие слои советской общественности вопрос требует совершенно определенного и удовлетворительного разрешения.
Речь идет о дальнейшей судьбе Всесоюзной Пушкинской выставки, созданной в связи со столетием со дня гибели величайшего русского национального поэта, срок функционирования которой истекает в декабре текущего года. За семь месяцев существования выставки ее посетило свыше четырехсот тысяч человек; девяносто процентов из отзывов посетителей выставки говорят о необходимости превращения ее в постоянный музей Пушкина.
Всесоюзная Пушкинская выставка (5000 экспонатов, не считая материалов фонда) представляет собой дело всех трудящихся Союза. В едином творческом подъеме в юбилейные дни они создали это совершенно небывалое, грандиозное, единственное в мире по полноте и разработке отдельных тем экспозиции собрание материалов, связанных с жизнью, творчеством и судьбой литературного наследия Пушкина за сто лет.
Собрание это не должно распылиться по шестидесяти двум учреждениям, представившим материалы на выставку. Его необходимо закрепить и в дальнейшем развитии превратить в постоянный музей Пушкина в Москве, какого заслуживает память родоначальника новой русской литературы, нашей национальной гордости, величайшего поэта.
В Москве уже сейчас существуют два музея Толстого, музей Горького, Достоевского, Маяковского, и только Пушкин, значение личности и литературного наследства которого с такой несомненностью выявилось в наши дни, до сих пор не имеет в столице Союза себе места.
Мы просим Вас ответить, предпринято ли Всесоюзным Пушкинским комитетом что-либо в указанном направлении и можем ли мы вместе со всей общественностью нашей быть уверены в том, что в Москве будет создан музей Пушкина?