Черный арап на Белой Туси
Сего афричонка в науку
Взяв, всем россиянам носы
Утер и наставил, – от внука —
То негрского – свет на Руси!
Полоцкие корни
Александру Сергеевичу довелось побывать в Белоруссии лишь проездом. 1 августа 1824 года добрейший дядька Никита Козлов погрузил в дорожную коляску нехитрые пожитки поэта, и экипаж тронулся в путь. С грустью покидал Пушкин милую ему Одессу – путь его лежал в северную Псковскую губернию, в сельцо Михайловское.
Ровно через неделю, вечером 7 августа, преодолев сотни верст по дорогам Малороссии, путешественники достигли Могилева. Там, на почтовой станции, поэта уже встречали его горячие почитатели – офицеры гусарских полков, расквартированных в Могилеве. Дружеская пирушка, начавшаяся тут же, в станционном доме, продолжилась на квартире Куцынского, корнета Лубенского гусарского полка. Александр Сергеевич, по воспоминаниям очевидцев, читал стихи, и ему восторженно внимали бравые гусары. Не одна бутылка шампанского была распита в ту ночь, а под утро вся веселая компания проводила поэта в дорогу.
В пятом часу утра Пушкин покинул гостеприимный Могилев. В тот же день он проехал Оршу и Полоцк…
Корни родового древа, связующие Пушкина с Белоруссией, берут свое начало в древнем Полоцке. Пушкин лишь проездом миновал его. Но название этого старинного города, основанного в IX столетии по велению князя Рюрика, не единожды встречается на страницах пушкинских рукописей. Городом Гориславы, полоцкой княжны Рогнеды, нареченной так за свою несчастливую судьбу, именовали Полоцк. Летопись сохранила печальную историю сватовства князя Владимира Красное Солнышко к гордой красавице Рогнеде и горькое ее замужество…
Известно было это древнее сказание и поэту. Но не дано было знать Александру Пушкину, что и полоцкая княжна Рогнеда, и великий киевский князь Владимир, некогда покоривший Полоцк и силой взявший в жены полюбившуюся ему красавицу, и их далекая праправнучка княжна витебская и полоцкая Александра Брячиславна, ставшая супругой святого князя Александра Невского, соединены с ним кровными узами родства.
Иной смысл обретает суждение поэта о белорусах как «народе издревле нам родном»!
Крестник русского царя
«Старожитный» Полоцк связан с именем еще одного прародителяПушкина, давшего ему свою знойную африканскую кровь, – Абрама Петровича Ганнибала.
Правда, упоминаний о пребывании прадеда поэта в этом белорусском городе нет ни в одном из бесчисленных трудов, посвященных необыкновенной судьбе «царского арапа». И все же беру на себя смелость утверждать, что маленький арапчонок, носивший в то время имя Ибрагим, жил в Полоцке, и знай о том Пушкин, дороживший мельчайшими подробностями о своем темнокожем прадеде, не преминул бы он сделать остановку в этом славном городе.
Пушкинский рисунок арапчонка на рукописи «Евгения Онегина». 1823 г.
Виной тому одна ошибка, связанная с годом крещения прадеда поэта и невольно повторенная Александром Сергеевичем.
Вот что писал Пушкин в «Начале автобиографии» – записках, посвященных собственному родословию: «Родословная матери моей еще любопытнее. Дед ее был негр, сын владетельного князька.
Русский посланник в Константинополе как-то достал его из сераля, где содержался он аманатом, и отослал его Петру Первому вместе с двумя другими арапчатами. Государь крестил маленького Ибрагима в Вильне в 1707 году с польской королевою, супругою Августа…»
Бесспорно, Пушкин почерпнул эту ошибочную дату из так называемой «Немецкой биографии» Ганнибала, записанной зятем Абрама Петровича немцем Роткирхом уже после смерти «царского арапа»:
«Приблизительно в 1707 году был он (Ганнибал) в Польше окрещен в греческую веру, и сам император вместе с польской королевой, супругой Августа II, почтили этот обряд своим высочайшим присутствием в качестве восприемников».
Итак, год крещения Абрама Петровича указан его биографом как 1707-й. Но именно этот названный год вызывал немало сомнений как у историков, так и у пушкинистов. В 1707-м ни польского короля Августа II, ни его супруги королевы Христины-Эбергардины в Вильно быть не могло. В феврале 1706 года Август II, изменив союзу с Россией, заключил сепаратный мир со шведским королем Карлом XII. И только после победоносной Полтавской битвы в июне 1709-го дружеские связи русского и польского монархов восстановились.
И вновь записки поэта: «В крещении наименован он (прадед) был Петром, но как он плакал и не хотел носить нового имени, то до самой смерти назывался Абрамом».
Фамилией Ганнибал Абрам Петрович стал подписываться значительно позднее, в зрелые годы, первая же фамилия – Петров, как и отчество, была дана в честь «августейшего восприемника».
Петр Петрович Петров – так должно было бы именовать царского крестника. Но арапчонок оказался норовистым и не захотел носить не полюбившееся ему имя. Да и от данной ему фамилии отказался. Только отчество и оставит в память о Петре Великом, своем крестном отце…
Известно, что арапчонка Ибрагима в числе «трех арапов малых робят» привезли в Москву осенью 1704 года – маленького «басурманина» держать нехристем при Дворе долгих три года явно бы не стали.
Более того, в Вильно на стене православной церкви Святой Параскевы Пятницы, где был крещен арапчонок, сохранилась мемориальная доска с выбитым на ней старинным текстом: «В сей Церкви Император Петр Великий в 1705 году слушал благодарственное молебствие за одержанную победу над войсками Карла XII, подарил ей знамя, отнятое в той победе у шведов, и крестил в ней Африканца Ганнибала – деда знаменитого поэта нашего А. С. Пушкина».
Очевидно, запись сделана по старым метрикам, где указывался именно этот год, – а церковные книги заслуживают доверия.
Но, пожалуй, самое веское свидетельство оставил сам Абрам Петрович: «…И был мне восприемником от святые купели Его Величество в Литве в городе Вилне 1705-м году…»
Строки эти из посвящения Екатерине I, предварявшего учебник Ганнибала «Геометрия и фортификация». Вряд ли эту рукопись, поднесенную автором императрице, наследнице «славного Петра Великого», мог видеть поэт.
Из «гнезда Петрова»
Итак, год 1705-й. Уже несколько лет Россия ведет со Швецией Северную войну: Петр I борется за выход к Балтийскому морю со своим противником – шведским королем Карлом XII. Полоцк, в то время входивший в состав Речи Посполитой, становится стратегически важным городом, именно через его земли должны были двигаться шведские отряды на соединение с гетманом Мазепой. В феврале 1705 года русские полки во главе с князем Александром Меншиковым выступили в поход и встали военным лагерем под Полоцком. Государь сам едет к местам возможных боевых событий и берет с собой смышленого и расторопного арапчонка.
Вид Стамбула (Константинополя) в XVIII в.
Когда же Петр Первый крестил своего арапчонка?
Попробуем восстановить хронологию тех давних событий. Откроем пушкинскую «Историю Петра»:
«1705 год… Петр собрался ехать в Польшу, но 5 мая занемог лихорадкою – и успел выехать не прежде, как в конце мая. По пути к Полоцку осматривал сад и костел в местечке Микалишки…
В Полоцке Петр нашел Шереметева, Огильвия, Репнина, уже соединившимися…
1 июля Петр с главным корпусом выступил к Вильне…
Петр прибыл в Вильну 15 июля…
1 августа, предоставя начальство над войском в Вильне Огильвию… сам пошел в Курляндию преследовать Левенгаупта».
Временные рамки сужаются: Петр провел в Вильно всего две недели – вторую половину июля 1705 года. Именно в это время он и крестил своего питомца!
Пушкин – историк серьезный. «Не смею и не желаю взять на себя звание Историографа после незабвенного Карамзина, – полагал поэт, – но могу со временем исполнить давнишнее мое желание написать Историю Петра Великого и его наследников до Государя Петра III». В последние годы жизни поэт был увлечен деяниями и самой личностью Петра Великого, и все сведения добыты им из архивов, где он самозабвенно работал, по его же словам, буквально «зарывался» в них. Так что в достоверности исторических фактов и событий сомнений нет.
Стоит заметить, что и в 1707 году Петр I вновь побывал в Вильно, и, весьма вероятно, его также сопровождал маленький арап. Но путь следования русского царя был совсем иным – Петр в сопровождении свиты выехал в Вильно из Варшавы. И об этом также упоминает Пушкин в «Истории Петра». Видимо, поэтому и не вызывал сомнений у поэта год крещения его прадеда.
«Год Господний 1705»
Известно немало свидетельств о пребывании русского монарха в Полоцке. Сохранился и старинный дом, где почти месяц жил Петр I. Каменный одноэтажный особняк, крепко вросший в землю, стоит на берегу Западной Двины, в историческом сердце города. Чудом уцелел он во время двух самых кровопролитных войн – Отечественной 1812 года и Великой Отечественной, что не миновали древний город.
Столетие назад над окнами дома красовалось лепное изображение двух (!) гениев, держащих ленту с выбитой на ней латинской надписью: «Petrus Primus. Anno Domini MDCCV» («Петр Первый. Год Господний 1705»).
Ныне лишь мемориальная доска на стене особняка свидетельствует о пребывании в нем Петра Великого.
Но именно здесь в июне 1705-го вместе с русским царем был и его любимец, маленький Ибрагим! Ведь арапчонок находился неотлучно при своем высоком покровителе. Мальчик обладал необыкновенно чутким слухом, – по этой причине Государь велел арапчонку спать подле него в царской спальне или где-то поблизости. Как свидетельствовал историк Голиков, юный Ганнибал, «как бы он ни крепко спал, всегда на первый спрос просыпался и отвечал».
И отсюда, из этого же дома, 1 июля Петр «выступил к Вильне».
А чуть раньше в Полоцке, 29 июня, в День Святых Апостолов Петра и Павла, тридцатитрехлетний Государь праздновал свои именины и милостиво принял приглашение от отцов-иезуитов отобедать у них. В честь августейшего именинника при заздравном тосте о его благоденствии из пушек, что стояли перед входом в Коллегиум, были даны залпы.
Когда-то философ и богослов Симеон Полоцкий по звездам предсказал рождение и великую будущность российского императора.
О том пророчестве знал и Пушкин: иеромонах Симеон «прорек за 9 месяцев до рождения Петра славные его деяния, и письменно утвердил, что “по явившейся близ Марса пресветлой звезде он ясно видел и как бы в книге читал, что заченшийся в утробе царицы Наталии Кирилловны сын его (царя) назовется Петром, что наследует престол его, и будет таким героем, что в славе с ним никто из современников сравниться не может”…».
Домик Петра I в Полоцке. 1999 г. Фотография автора
Начинал свой духовный путь Симеон Полоцкий, наставник юного Петра, совсем неподалеку от особняка, где жил в Полоцке его царственный ученик, – в кельях Богоявленского монастыря и в классах знаменитой Братской школы…
Петр I с арапчонком. 1705 г. Художник А. Шхонебек
В тот памятный день царских именин арапчонок Ибрагим наверняка с любопытством глазел на купола Святой Софии, на медленно текущую у подножия холма Двину, на иезуитский Коллегиум и на мощный крепостной вал времен Ивана Грозного.
Кто бы тогда взялся предсказать, что попавший с берегов Красного моря в северную страну арапчонок станет в будущем известнейшим человеком? Он войдет в историю России как искусный инженер, математик, фортификатор, своими трудами способствовавший ее процветанию.
Возрос, усерден, неподкупен,
Царю наперсник, а не раб.
Крестнику русского царя судьба уготовит необычную долю – стать прадедом русского гения. И спустя столетия в доме, где жил маленький Ганнибал, откроют библиотеку, на полках которой будут стоять поэтические томики его великого правнука.
Еще один парадокс истории. Величие государственных свершений Петра не затмило, казалось бы, такую малость – участие императора в судьбе крестника-арапчонка.
… А в полоцком домике Петра I разместилась ныне музейная экспозиция «Прогулка по Нижней Покровской». И стоит вспомнить, что по этой улочке, ведущей к Софийскому храму, три столетия назад прогуливался со своим августейшим покровителем и маленький арапчонок Ибрагим.
В старом Полоцке, так уж случилось, сошлись вне времени пути русского царя, Александра Пушкина и его черного прадеда.
Бесценный подарок Петра
Но у этой давней истории есть и свое продолжение.
Абрам Петрович, русский африканец, оставил большое потомство. В союзе с супругой Христиной фон Шеберг, полунемкой-полушведкой, дал жизнь десятерым детям. Осипу Ганнибалу, третьему сыну в семье, суждено было стать дедом поэта.
Пушкин не раз – то с горькой иронией, то с юношеским задором, то с гордостью – упоминал о своем необычном африканском происхождении:
«…Среди русских литераторов один я имею в числе своих предков негра».
Но славное имя своего темнокожего предка Пушкин защищал достойно: честь рода и фамилии ценил превыше всех жизненных благ.
Однажды, еще в лицейские годы юный поэт подарил своему другу Пущину на день рождения стихотворение и в конце его поставил подпись: «От автора. А. Аннибал-Пушкин».
В доме поэта в шутку называли своих родственников «ганнибаловой палитрой». Но все Ганнибалы и Пушкины поддерживали меж собой дружеские, теплые отношения.
По соседству с Михайловским, в Петровском, жил Вениамин Ганнибал, сын «старого арапа» Петра Абрамовича, двоюродного деда поэта. Весельчак и хлебосол. И когда у Ольги Сергеевны Павлищевой в 1834-м родился долгожданный первенец Левушка, дядюшка отправил ей восторженное поздравление: «Радости моей описывать нет нужды. Расцелуй от сердца и души по-африкански, по-ганнибаловски отпрыска нового Ганнибалов, твоего Льва, и теперь Львенка. Пожалуйста, напиши, да поскорее: похож ли он на Ганнибалов, то есть черномаз ли львенок-арапчонок, или белобрысый?»
А вот у Пушкиных была некая подспудная боязнь, что, не приведи Господь, внуки пойдут в прапрадедушку! Так Надежда Осиповна сообщает дочери Ольге о странном сне Александра, – ему приснилось, что «твой ребенок черен, как Абрам Петрович».
…Сильны африканские гены! Помню, как однажды Григорий Григорьевич Пушкин, правнук поэта, протянул мне раскрытые руки: «Посмотри, какая у меня память от Абрама Петровича!» Ладони были и впрямь необычными, – африканскими: желтыми с разделительной темной полоской…
Потомки славного Абрама Ганнибала – это огромный фамильный клан, насчитывающий за свою трехсотлетнюю историю семьсот представителей. Из них более двухсот ныне здравствующих потомков крестника Петра.
С наследником «царского арапа» Евгением Алексеевичем Орловым судьба свела меня в Москве, в библиотеке имени А.С. Пушкина, что близ Елоховского собора, где крестили поэта, – в самом что ни на есть памятном пушкинском месте. Да к тому же еще на премьере фильма петербуржца Сергея Некрасова, директора Всероссийского пушкинского музея, о «странной жизни Аннибала» и его африканской прародине.
А потом были встречи с Евгением Алексеевичем и долгие доверительные разговоры. Родословие свое ведет он от Анны Ганнибал, третьей дочери Абрама Петровича. В свое время Анна благополучно вышла замуж и стала родоначальницей рода Нееловых. Ее внук Александр Неелов, выпускник Морского кадетского корпуса, был ровесником Александру Пушкину и приходился ему троюродным братом.
Итак, от отца к сыну и от внука к правнуку фамильная цепочка дотянулась, не прерываясь на крутых виражах истории, до нового двадцать первого столетия. И Евгению Алексеевичу суждено было стать потомком Абрама Ганнибала в седьмом поколении!
Отца своего Евгений Орлов помнит хорошо. Хотя и шел ему пятый год, когда отец ушел на фронт. Запомнил на всю жизнь сказанные им при прощании слова: «Или грудь в крестах, или голова в кустах!»
Все же победы Алексей Орлов дождался, но радость та была недолгой– в ноябре 1945-го он умер от тяжелых ранений в военном госпитале.
Нет уже на свете и младшего брата Евгения Алексеевича, Григория Орлова. Брат удался в «ганнибаловскую породу» – смуглый, с черной курчавой головой, – знойная кровь! Великолепный танцор (не подвел и темперамент!), он вместе с известным ансамблем «Березка» объездил весь мир.
И Евгению Алексеевичу тоже довелось увидеть чужие края – в числе почетных гостей на боевом корабле с символическим названием «Гангут» (ведь когда-то Абрам Ганнибал участвовал в знаменитом морском сражении при Гангуте) побывал он в Средиземноморских странах.
Всю свою жизнь Евгений Орлов имел дело с твердым материалом – гранитом, он – резчик по камню, реставратор. А характер у него – мягкий, незлобивый. И человек он удивительно добрый.
В одну из наших встреч Евгений Алексеевич принес с собой бархатный альбом и извлек из него драгоценное содержимое – семейные фотографии столетней давности. На старых снимках запечатлены счастливые мгновения жизни большого семейства Евгении Орловой, урожденной Нееловой, его родной бабушки.
Вот и сама Евгения Петровна с супругом в окружении своих малолетних чад. Вглядываюсь в снимок начала минувшего века, сохранивший образ молодой женщины: тонкие черты лица, выразительные темные глаза, собранные в модную тогда прическу пышные вьющиеся волосы… Красавица… Но красота особая, экзотическая.
И как тут не вспомнить, как исстари все Ганнибалы радовались, буквально торжествовали, когда у их потомков проявлялись наследственные родовые черты.
Евгения Петровна в кругу семьи. Начало XX в. Фотография
Русская бабушка с африканской кровью! Как причудливо порой раскладывает свой пасьянс природа! Нет, поистине живучи гены славного «царского арапа»!
Памятник Пушкину в столице Эритреи. 2009 г. Фотография
На оборотной стороне добротной фотографии, на ее картонной подложке, любуюсь целой россыпью медалей, коими отмечено мастерство фотографа, читаю адрес салона: «на Витебской улице близ памятника», в городе… Полоцке! Быть того не может! Значит, Евгения Орлова, далекая пра…правнучка Ганнибала, жила со своей семьей в этом белорусском городе. Пути чернокожего предка и его неведомой наследницы пересеклись в старинном Полоцке ровно через двести лет!
Низкий поклон Петру Великому от Евгения Орлова, его дочери и внучек и еще от многих представителей рода самого чтимого африканца на Руси! Предтечи великого Пушкина.
Кто бы мог представить, что далекие потомки поэта, в жилах которых течет кровь великих князей, российских императоров и английских герцогов, не отрекутся от своего африканского родства! Странно и помыслить ныне, а вдруг не пришла бы русскому царю чудная мысль – привезти на Русь диковинных арапчат?! Не только отечественная культура, вся история России была бы иной.
Нет, тысячу раз права была Марина Цветаева, назвавшая эту царскую блажь, прихоть – самым великим деянием Петра. Бессмертным подарком на все времена.
…А в Эритрее, в центре ее столицы Асмэра, на исторической прародине Абрама Ганнибала, встал памятник его гениальному правнуку. Бронзовый Александр Сергеевич под небом родной ему Африки.