С.: Так что же делать с этим «кто»?
К.: Я не знаю. Ты не можешь его убить, потому что его нет. Ты только даёшь ему жизнь, поскольку думаешь, что оно — это слишком много. Для кого? Оно играет двоих. Одно слишком много для другого. Но и одно, и другое — фантомы. Один фантом, подтверждающий другого фантома. И один фантом, говорящий другому фантому: «без тебя, фантома, мне, как фантому, было бы лучше». Это шизофреническое «я», говорящее, что «я» без «я» было бы лучше. Так что «я» пытается убить «я», так как «я» воображает, что без «я» «я» было бы лучше. Это поддерживает его функционирование. Это любящее заботливое «я». Любящий, который думает: «Если бы у меня была безусловная любовь, если бы я только мог полностью принимать моего любимого, это была бы лучшая безличная любовь». Так что он создаёт условие этой любви, что безличное было бы лучше личного. «Если бы я просто принимал моего любимого как он есть. „Я“», и быть может, есть даже момент единства с любимым, принятие того, что всё правильно и всё совершенно, но даже это мимолётно. Просто противоположность несовершенного. Поэтому совершенная любовь всё равно несовершенна. Поскольку есть тот, кому нужна совершенная любовь. Безличное приятие любимого. Так что ты, быть может, каким-то образом этого достигаешь. И тогда? Аминь. Тогда есть мужчина, на одного мужчину слишком много. Или женщина. На два мужчины слишком много. Поскольку в женщине больше мужчины, чем когда-либо может быть в мужчине. Это как будто ты озадачен, так как хочешь найти последний элемент мозаики для Абсолютной мозаики-головоломки[14]. Ты так озадачен потому, что воображаешь, что ты выходишь из мозаики и затем смотришь на мозаику, и там всегда недостаёт одного кусочка. И ты всегда думаешь — чего не хватает? И ты всегда смотришь на эту мозаику и знаешь — ты всегда видишь, что чего-то недостаёт. И ты всегда хочешь это где-то найти. Ты хочешь всё сделать заново, ты хочешь перестроить всю мозаику. Даже если она полна целиком, чего-то недостаёт, мозаика остаётся незавершённой. И тогда вдруг, в силу какого-то события, ты полностью втягиваешься в мозаику, и больше нет никого озадаченного. Никогда не было никакой проблемы. Головоломка — всегда головоломка, и никогда не бывает озадачена головоломкой. Ты озадачен только потому, что видишь мозаику-головоломку. И в тот момент, как ты видишь мозаику, ты находишься вне мозаики. И тогда ты бываешь ей озадачен. Поэтому каждую ночь ты втягиваешься в мозаику, и в глубоком-глубоком сне ты — и есть мозаика, а кто озадачен, будучи мозаикой? Никто. И каждое утро ты выходишь из мозаики и смотришь на мозаику, и тогда ты озадачен головоломкой. Тогда ты пытаешься заново сложить мозаику так, как тебе нравится. Но каждую ночь этот мозаичник полностью втягивается в мозаику, и тогда мозаика — это просто мозаика.
Очень просто. Каждое утро ты просто в воображении выходишь из мозаики и становишься отдельным от мира. И каждую ночь у тебя больше нет энергии, чтобы быть отгадчиком, так что ты автоматически бываешь мозаикой, поскольку тебя делает таким утомлённым твоё воображение. Затем каждое утро ты снова выходишь, так как ты полон свежих сил. Ты снова исследуешь: «Вчера я не мог её разгадать, но сегодня я это сделаю». Ты каждое утро обещаешь себе: «Я это сделаю», «Сегодня я буду десять часов медитировать над моей головоломкой». Ты даже пытаешься погружаться в мозаику. Но пытаясь погружаться в мозаику, ты помещаешь себя вне мозаики. Ты хочешь идти глубже в мозаику, но пытаясь идти глубже в мозаику, ты находишься вне мозаики, ты — часть головоломки. А когда ты — часть головоломки, ты озадачен головоломкой. Фантастическая головоломка. Что ещё может делать эта маленькая головоломка? Он хочет быть мозаичником. И иногда он даже достигает того, чтобы быть самим мозаичником, создателем, он создаёт всю мозаику: «Я — центр Вселенной, всё исходит от меня. Я — источник. Я реален, а всё остальное — просто моё воображение. Моё воображение. Всё — иллюзия. Но не я». Так что это продолжается и продолжается. Так продолжается эта реализация, эта веданта, эти варианты неведения. И всё, что отличается от чего-то ещё, есть неведение.
Всё, что является ведантой, всё, что может переживаться, слишком поздно. Даже чистейшее осознавание, чистейшее Я, это слишком поздно. Это просто сон о том, что Ты можешь найти Себя в своей собственной реализации. Это слишком много.
С.: Может ли абсолютное выражать себя, или это слишком поздно?
К.: Я что-то говорил?
С.: Кто может говорить, что первая мысль…
К.: Что ещё за «первая мысль»? Мысль бывает уже после мыслителя, первого воображаемого потенциального Я, до него нет даже мысли.
С.: Не может быть тем, что есть…
К.: Как она может быть тем, что есть? Потому, что она отличается от того, что идёт потом.
С.: Поскольку…
К.: Поскольку есть поскольку. Поскольку то, что имеет причину, не может быть реальным.
С.: Почему она имеет причину?
К.: Она есть всегда?
С.: Нет.
К.: Вот видишь. Как она может быть реальной? Реальность не может иногда быть, иногда нет. А осознавание иногда есть, иногда нет. Где это осознавание в глубоком-глубоком сне? Если бы оно было реальным, оно должно было бы быть непрерывным. Только Существование, каковым ты являешься, Знание, каковым ты являешься, есть даже в глубоком-глубоком сне. Потому что без этого Знания не могло бы быть никакого подъёма осознавания Я. Потому То, чем ты являешься, это Беспричинность. А то, что имеет причину, — отклонение. Причина не нуждается ни в какой причине. Только тому, что является отклонением, нужна причина, а потом нужно находить причину.
С.: Является ли это игрой, развлечением?
К.: Это реализация.
С.: Но абсолютное не нуждается в этом, оно просто…
К.: Ему приходится! Несмотря на наличие или отсутствие потребности. Оно делает это! Дело не в наличии или отсутствии потребности. Ему приходится, потому что Оно не может иначе. Это есть. Будда называл это «божественной случайностью», это случилось. Божественное пробудилось. Так что теперь Оно начало реализовывать Себя.
Теперь слишком поздно пытаться не реализовывать Себя. Теперь пытаться не реализовывать Себя — это часть реализации. Слишком поздно. Это всё слишком поздно.
С.: Можно ли говорить, что Абсолютное — это чистая энергия?
К.: Можно говорить всё, что угодно. Ты только что это сказал! Ты можешь говорить, что абсолютное — это чистое нижнее бельё. Ты можешь так говорить. Это ничего не значит. Это не делает Абсолютное известным. Ты можешь так говорить, абсолютному это безразлично. Ты можешь называть Его чашкой чая. Абсолютно чистой чашкой чая. Оно не возражает против того, чтобы Его называли чем угодно. Ты можешь называть Его дерьмом, Оно не против. Вообрази, что Абсолютное было бы против, если бы я называл Его дерьмом. Я бы даже не мог это произнести. Оно никогда не против чего. Но как бы вы Его ни называли, оно безусловно не это. Оно даже не не-это. Так что даже говорить, что Оно не Оно, это не Оно. Так что же ещё ты можешь говорить?
С.: Так что это вроде того, как когда был изобретён ноль или создано понятие бесконечности…
К.: Нет, ноль узнавал ноль. Ноль пробуждался, осознавал ноль. Так что было ноль-ноль. Ноль ноля. И есть два ноля. Это начало. И из ноля появляется единица. Мне это нравится: 108 — ноль похож на ноль, а когда ты поворачиваешь его, то сбоку это единица, а если ты его скручиваешь, он становится восьмёркой, бесконечным. Это только ноль — принимающий значения единицы и бесконечности — но это всё ноль.
С.: Ноль был создан…
К.: Он не был создан!
С.: Ладно. Понятие ноля было создано в качестве точки отсчёта, но в действительности никто не может сказать, что такое ноль. Математики не могут сказать, что такое ноль.
К.: Они могут сказать, что такое ноль: ноль есть отсутствие всякого присутствия числа или не числа. Я могу это сказать. Если я могу это сказать, то и учёные могут. Это можно сказать.
С.: Это не улавливает его суть.
К.: Я её улавливаю. Это можно сказать. Чего нельзя сказать?
С.: Сказать можно что угодно.
К.: Кто говорит тебе, что ты не можешь улавливать его суть?
С.: Я знаю.
К.: Ты абсолютно её улавливаешь, просто будучи Тем, чем ты не можешь не быть. Ты просто не можешь улавливать её относительно, вот и всё. Так что ты не можешь говорить ни что ты можешь, ни что ты не можешь. Ты не можешь не знать Себя. Ты абсолютно знаешь Себя, будучи Тем, что ты есть. Ты не можешь не быть Тем, что ты есть. Так что абсолютно Ты Себя знаешь.
Единственное, что можно говорить, это то, что Ты никогда не можешь знать Себя относительно, поскольку нет двух. Для относительного знания должны бы были иметься двое, вот и всё. Но Ты не можешь говорить ни что Ты знаешь, ни что Ты не знаешь Себя. Ты только можешь говорить, что всё, что бы Ты ни знал каким угодно относительным образом, — это не То, что Ты есть. Но даже чтобы Ты мог сказать: «Я не знаю, что я есть», Ты должен знать, что Ты есть. Ты должен быть Тем.
С.: Вы говорите, что быть Тем, что ты есть, — это быть Тем.
К.: Быть Тем, чем Ты не можешь не быть. И это — Знание. Это абсолютное Знание, которого Ты не можешь не знать. Ты — это Знание, и это абсолютное Знание. Но в нём нет никакого знающего, это главное. Никакого знающего и ничего такого, что можно знать. А в тот момент, когда есть знающий, есть относительное знание, поскольку только знающий познаётся относительно. И всё, что может быть познано, не приносит того Знания, которым Ты являешься, поскольку Ты его никогда не утрачивал. Так что его никогда не нужно получать. Ты не можешь снова обретать его, так как Ты его никогда не терял. Так что Ты чувствуешь себя неудачником, знающим, который потерял, а потом пытается обрести знание. Но всё, что обретает неудачник-знающий, — это относительное знание, которое никогда не сделает относительного познающего Тем, что есть Знание. Слава Богу, относительный фантом-познающий никогда не может становиться Тем, что есть абсолютное Знание, потому что по своей природе Он — уже абсолютное Знание. Он не отличается от него. Поэтому даже как относительный искатель ты не можешь становиться Тем, что есть искатель, поскольку искатель — это уже То, что есть искатель. И бытие Тем, что есть искатель, — это Знание. Поэтому истинная природа искателя — это Знание. Чтобы Ты вообще мог быть искателем, Ты должен существовать. Ты должен знать, что Ты существуешь. И это Знание непрерывно. И тогда переживание Себя как искателя, ищущего то, что может быть искомым, не делает Тебя больше или меньше. Поэтому ни для кого не должен прекращаться никакой поиск.