— Левее, левее, ребята! А то в такие места заплывем, где одни медведи, а шведов и в помине нет!
Не видно было сзади плывущих плотов. Только по слабому плеску можно было понять, что они не отстают…
Скоро должны были доплыть… Солдаты откинули мокрые полы плащей, обтерли рукавами мундиров ружья, привстали на шатких бревнах… Голицын попробовал, легко ли ходит в ножнах палаш… Водоросли зашуршали по днищу плота, стали цепляться за весла…
— Приготовиться, ребята!
Вдруг туман распахнулся, плот с тяжким хлюпаньем сел на торфяную мель и перед Голицыным открылся берег — болотистый луг, опушка сосняка. А на опушке замерли три конных шведских отряда…
— Вперед, ребята!
Солдаты, увязая по колено, ринулись за генералом к берегу. Те, кто выскакивал на сушу, сразу же строились для отражения атаки.
Шведы только сейчас заметили десант — спасибо туману!
Первыми выстроились два полка генерала Бутурлина.
Шведские кавалеристы атаковали десант, но были отброшены огнем и штыками. Однако скоро им на подмогу подошли два пехотных полка.
У русских успел высадиться только первый отряд. Шведская пехота начала бить залпами по батальонам Бутурлина.
Положение отряда стало опасным. С фронта напирали многочисленные шведы — пехота и конница. Сзади плескались ледяные волны озера. Русские солдаты оказались зажатыми между неприятелем и водой.
Шведы готовились броситься в штыки, чтобы опрокинуть поредевшие батальоны в озеро. Но тут из пелены тумана показались два других десантных отряда.
С плотов начался ружейный огонь. Высадившись левее Бутурлина, подоспевшие полки стали заходить во фланг шведам.
Голицын повел солдат вперед.
Первыми подались шведские кавалеристы, не выдержав залпов. Лишенная поддержки пехота тоже стала отступать.
А в это время войска Апраксина пошли на штурм главной позиции шведов на реке Пелкиной.
Драгуны форсировали реку на левом фланге, а пехота на небольших плотах перебралась под огнем на шведский берег. Шведы дважды отбрасывали солдат Апраксина к воде. Но с тыла приближалась стрельба. Это наступал десант Голицына.
Корпус Армфельда побежал.
После поражения при Пелкиной шведские войска пали духом. Король сидел далеко в Бендерах у турок. Разоренная Швеция не могла прислать подкреплений. Все ее силы уходили на войну в Померании с датчанами, саксонцами и русским экспедиционным корпусом. Поскольку Дания снова вошла в союз с Россией, то шведскому правительству приходилось держать армию в самой Швеции — ведь Дания была рядом.
Финское население, видя, что русские одолевают, перестало так активно помогать шведам, как раньше.
Петр все это знал. Русские конные отряды ходили в рейды по самым глухим районам Финляндии — собирали сведения, брали «языков».
Петр понимал, что Армфельду нельзя давать долгих передышек, надо пользоваться унынием в его войсках, усталостью шведского корпуса. И царь приказал Голицыну готовиться к зимней кампании.
Голицын отобрал из пехотных полков лучших солдат и составил из них 8 батальонов — 5588 штыков.
Конницы он брал с собой 2907 сабель. Командовал конницей бригадир Чекин.
Были сформированы и специальные лыжные отряды. Артиллерии брали мало, чтобы легче было двигаться. Обоз тоже был легкий.
Армфельд, узнав о русских приготовлениях, сосредоточил все свои силы у прибрежного города Ваза.
7 февраля 1714 года корпус Голицына выступил к Вазе.
Дорога шла по густым финским лесам. Она еле виднелась среди непролазных снегов, а иногда во время сильных метелей ее и вовсе заносило. Деревень по пути почти не встречали. Ночевать приходилось прямо на снегу. Тут же у бивака валили деревья, пилили, кололи дрова. Сырые поленья горели плохо. Едва удавалось сварить жидкую похлебку. А к похлебке было по сухарю на солдата. Припасов взяли с собой совсем мало. С тяжелым обозом по такому пути далеко не ушли бы.
Короткий сон — и снова вперед по еще темному предрассветному лесу.
Гигантские обледенелые ели и сосны смотрели на обмороженных, худых солдат. С трудом шли, утопая в снегу, драгунские и казацкие кони.
Но корпус неуклонно делал в день по 25 верст.
Князь Голицын ехал в кавалерийском авангарде. Все сведения передовых разведывательных отрядов сходились к нему.
Когда подошли близко к расположению шведов, разведка взяла «языков». И Голицын узнал, что у Армфельда около 8000 штыков и сабель да еще 5000 финских ополченцев. Стало быть, силы противника намного превосходят русский корпус.
Но знал Голицын и другое. Знал он, что шведы устали воевать и в победу уже не верят, а согнанные насильно и кое-как вооруженные финские крестьяне серьезной боевой силы не представляют.
Он решил идти вперед и атаковать. Он писал Апраксину: «Ежели неприятель будет отдаляться, буду за ним следовать и около Вазы велю разбить». Голицын не написал: «велю вступить в бой». Он написал: «велю разбить». Он не сомневался в победе.
А в шведском лагере было совсем другое настроение. Сам Армфельд считал необходимым дать бой, чтобы поднять дух полков. Но его офицеры, предвидя поражение, настаивали на отступлении. Командующий их не послушал. Но вдохнуть в них уверенность не мог. Он и сам понимал, что Швеция войну проиграла и одним даже очень удачным боем дело не спасешь…
Армфельд вывел свои войска из Вазы на реку Стор-Кюро возле деревни Лаппола. Шведы встали на большой поляне, через которую проходила дорога на Вазу. Поляну перерезала замерзшая река.
Трое суток шведские полки стояли в снегах, ожидая подхода русских. Наконец дозоры донесли, что Голицын приближается.
Армфельд выстроил войска так, чтобы перекрыть и дорогу и реку. Ведь по замерзшей реке двигаться в лесах удобнее, чем по узкой дороге.
Но Голицын не собирался атаковать в лоб. Он хотел не просто выиграть бой, но уничтожить врага. Для этого ему надо было отрезать шведам пути отступления.
Русские колонны — левая пехотная, правая конная — рано утром 19 февраля двинулись в сторону Лаппалы. Но, не доходя 1,5 версты до позиций Армфельда, Голицын вывел батальоны и эскадроны на правый берег реки и глубоким обходом повел во фланг и тыл шведам. На реке были оставлены 3 драгунских полка и казаки — прикрывать обоз.
Путь русских батальонов и эскадронов лежал среди скал, по замерзшим болотам и чащам. Огромные сугробы вставали выше человеческого роста. Медленно, но неуклонно солдаты шли за своим генералом. Голицын, высокий, худой, ехал на выносливой казацкой лошади. Щеки его, как у большинства солдат, были обморожены, а длинные светлые усы обледенели. Мороз стоял трескучий.
Шведская разведка донесла Армфельду о русском маневре очень поздно. Он быстро отвел свои войска на левый берег и начал их перестраивать.
Вскоре из леса на противоположной стороне поляны показались первые русские роты.
Шведская артиллерия открыла огонь. Но пушек у шведов было мало. Особого рвения артиллеристы не проявляли. И когда Голицын выдвинул вперед свои орудия, шведская артиллерия и вовсе замолчала. Она сделала всего 64 выстрела.
За это время Голицын успел построить свои войска для боя.
В первой линии встали 5 батальонов пехоты, во второй — 3 батальона. По принятым в то время правилам на флангах должна была стоять конница, а артиллерия рассредоточиться по всему фронту.
Голицын — истинный ученик Петра — все сделал «не по правилам». Он расставил войска так, как того требовали условия, а не военная наука.
Пушки он собрал на флангах. Конницу в эскадронных колоннах поставил позади пехоты в шахматном порядке. Любой эскадрон в случае надобности мог быстро выдвинуться вперед.
Военная наука того времени требовала построения в две линии, а Голицын построил свой корпус в четыре. Он понимал, что Армфельд будет стараться сбить его с позиции и оттеснить в леса и болота. Другого пути для отступления не было. А в лесах не очень-то сохранишь боевой порядок, не очень-то сможешь отбивать атаки преследователей. Для Армфельда был только один выход — опрокинуть русских. Иначе ему грозила полная гибель. Ведь Голицын своим маневром прижал его тылом к поросшим густым лесом скалам. Правый фланг шведов был теперь открыт для атаки по реке — там стояли драгуны и казаки, прикрывавшие обоз. А левый фланг упирался в лес. Отступать организованно в случае поражения Армфельд не мог.
Чтобы не дать шведам прорвать свой боевой порядок или опрокинуть его, Голицын и построил войска в четыре линии. Это было глубокое, мощное построение.
Около полудня шведы пошли вперед, перешли реку. Все передвижения и шведов и русских в тот день совершались медленно — по колено, а то и по пояс в снегу. Подойдя к русским на расстояние ружейного выстрела, неприятельская пехота открыла огонь. «Сколько воевал, а такого сильного огня не видел!» — говорил потом Голицын.
Шведы стреляли и шли вперед. Подпустив их поближе, русская пехота дала залп. Но ряды русских батальонов первой линии уже сильно поредели — шведы были хорошие стрелки.
Армфельд решил, что пришло время для решительного удара. Правое крыло его пехоты бросилось в штыки. Русские батальоны подались, но во фланг атакующим пошли два драгунских эскадрона.
Шведы откатились.
Армфельд тут же бросил вперед два эскадрона и финское ополчение. Дважды атакуя в одном и том же месте, шведы плотно утрамбовали снег перед русским фронтом, затратив на это много сил. И теперь русские пошли в контратаку по этому утрамбованному снегу.
Кавалеристы и необученные, плохо вооруженные финны не выдержали ответного удара и побежали. С левого и правого русских флангов стали разворачиваться драгуны и охватывать противника. Их поддержала сосредоточенная на флангах артиллерия…
Голицын отдал приказ — и по реке в тыл Армфельду, дробя копытами лед, галопом пошли свежие драгунские полки и казацкие сотни.
Большинство шведской конницы, командир которой генерал Ла-Барр не одобрял действий Армфельда, ускакало, не приняв боя.