Когда рассвело, шведские капитаны увидели, что попали в ловушку. Они немедленно подняли паруса и открыли огонь по нападающим. Но глубина в тех местах была небольшая, и выйти в открытое море можно было только после сложного лавирования, а на лавирование у шведов времени уже не осталось.
Петр сам повел один из отрядов. Второй отряд вел Меншиков.
На шведских кораблях было 18 пушек и 77 солдат и матросов, которые стреляли из ружей. Море вокруг лодок кипело от ядер и пуль. Раненые падали в воду и тонули. Было ясно, что если немедленно не взять шведов на абордаж, они потопят лодки и никто не спасется.
Петр, стоя на своей лодке в рост, командовал стрельбой и подгонял гребцов. И вот восемь лодок первой линии, среди которых была и царская, прорвались сквозь огонь вплотную к кораблям. Пушки были им уже не страшны. Но шведы в упор били ружейными залпами. Гвардейцы стали метать на палубу ручные гранаты, штыками отбрасывать шведов от борта. Бой перешел на палубы. В жестокой рукопашной схватке погибло 58 из 77 шведских матросов и солдат. Оба корабля были взяты. Шведская эскадра, спешившая к ним на выручку, опоздала.
Флотилия вернулась к Ниеншанцу, ведя с собой пленные суда, к великой радости Петра и всей армии. Это была первая морская победа. В этом бою Петр понял, как можно брать малыми судами большие корабли. И он еще не раз этот опыт использовал в морских сражениях.
Сразу после нарвского поражения Петр начал перестраивать русскую армию. Ему было ясно: или он создаст армию нового типа, способную сражаться с европейскими армиями и побеждать их, или же Россию ждет катастрофа.
Солдатские полки «нового строя» существовали и до Петра. Они были лучше организованы, чем полки стрелецкие, имели постоянный офицерский состав и более высокую, чем у стрельцов, боевую выучку. Но было их недостаточно, и выучка их была все же несовершенной.
Особенно плохо обстояло дело с конницей.
Петр дал армии новую организацию. Пехотный полк делился на 9 рот: 8 рот фузелерных и 1 гренадерская. Роты эти составляли 2 батальона. В полку по 1350 человек.
Петровская пехота была вооружена фузеями — ружьями, которые были легче старых мушкетов. Для рукопашного боя в ствол вставлялся штык — багинет. Кроме того, пехотинец имел тесак.
Гренадеры, наиболее рослые и сильные солдаты, должны были перед рукопашным боем метать в противника ручные гранаты — начиненные порохом железные шары, в которые перед броском вставлялся горящий фитиль.
Драгунский кавалерийский полк состоял из 5 эскадронов. В драгунском полку полагалось 1328 солдат. Драгуны имели на вооружении фузею, палаш и пару пистолетов. Драгуны могли драться как в конном, так и в пешем строю.
В русской действующей армии в 1703 году было 2 гвардейских полка, 38 пехотных полков и 11 драгунских. С каждым годом число полков росло.
Петровская пехота предпочитала штыковой удар длительному стрелковому бою, а кавалерия атаковала противника, идя в галоп. Такие тактические приемы из европейских армий применяли только шведы.
В первые же годы после Нарвы Россия создала сильную и разнообразную артиллерию.
Но, конечно же, армии еще не хватало опыта, офицерам и генералам еще не хватало самостоятельной военной мысли. Да и оружия не всегда хватало. И укомплектованы полки были не полностью — не хватало солдат.
Русской армии предстоял еще долгий и нелегкий путь к опыту и умению. Путь поражений и побед.
Но не только армия перестраивалась заново. Реформы начались по всей стране. Менялась вся система управления государством. Вперед выходили новые люди, которых красил не знатный род, но дарования. Росли рудники и заводы, производившие железо, делавшие оружие.
Петр старался привлечь в Россию не только опытных офицеров, но и ученых. Он понимал, что войну выигрывает не только армия. Войну выигрывает вся страна.
Пока Петр брал крепости на Неве, очищая от шведов берега Финского залива, Карл XII и его генералы победоносно воевали в Польше.
Осенью 1702 года король шведский, с обычной своей лихостью скача на коне по собственному лагерю, едва не погиб. Конь запутался в веревках, растягивающих солдатские палатки, упал и придавил всадника. Карла унесли в его шатер без сознания, со сломанной ногой.
Вскоре по Европе разнеслась весть, что грозный шведский король умер. Стали пересматриваться планы, обдумываться новые союзы. Август II воспрянул духом… Но через три недели после своего падения молодой и сильный Карл уже поправился и сел на коня. Он доказал, что жив и здоров, снова разбив саксонцев при городе Пулутске и осадив другой польский город — Торунь.
Но каковы бы ни были успехи Карла, время работало против него. Он увяз в Польше, гоняясь из конца в конец этой страны за Августом и его сторонниками. Польские города закрывали ворота перед шведами, и Карлу приходилось подолгу вести осаду. Из Саксонии все время приходили подкрепления Августу, и Карлу приходилось давать все новые и новые сражения, чтобы избежать угрозы с тыла и флангов. Он неизменно побеждал, но при этом терял время, все откладывая поход на Россию.
Шведские генералы и дипломаты предупреждали своего короля, что русские укрепляются в Прибалтике и вытеснить их оттуда будет невозможно. Но Карл ничего не желал слушать. Он хотел покончить с Августом, вывести из войны Польшу, как он вывел Данию, а уже тогда идти на Россию и одним ударом решить все затруднения. Ведь когда шведская армия займет Москву и прогонит с престола Петра, то прибалтийские провинции сами собой вернутся к шведам. Так стоит ли из-за них сейчас беспокоиться?
Но покорить Польшу окончательно он все не мог. Швеция между тем нищала.
А русская армия увеличивалась, набиралась опыта, вооружалась.
Петр готов был на любые жертвы, лишь бы Август продолжал до поры до времени удерживать Карла в Польше. Он посылал польскому королю и деньги и солдат.
Шереметев, используя численный перевес, по частям громил шведов в Лифляндии.
Время работало на Петра.
Восемь дней после невской победы Петр плавал по реке в сопровождении Меншикова и гвардейцев — искал место для крепости. А крепость должна была стать основой нового города.
16 мая 1703 года царь выпрыгнул из лодки на песчаный берег небольшого острова в невском устье. Остров назывался Янни-Саари. Здесь решено было построить крепость.
Строить ее начали немедленно, все шесть бастионов одновременно. Над бастионом, за строительством которого наблюдал сам царь и который потому назывался Государевым, подняли штандарт — желтое царское знамя с двуглавым орлом. А ниже — под когтями орла — изображены были четыре моря: Белое, Каспийское, Азовское и Балтийское. Азовское и Балтийское моря завоевал для своего государства Петр.
Новый город строился быстро. Поставили дом для царя. Поставили дома для его приближенных. В крепости строили церковь святых Петра и Павла, а потому и назвали крепость Петропавловской.
А будущий город в честь его основателя стал именоваться Санкт-Петербургом. Город святого Петра.
Петр думал уже и о сооружении порта, и о строительстве Адмиралтейства.
Но шведы не собирались отдавать невское устье без боя. Они копили силы, чтобы внезапным ударом уничтожить все, что удалось построить Петру.
В заливе крейсировала эскадра адмирала Нуммерса. Чтобы преградить ей путь в Неву, на мысе Васильевского острова была поставлена артиллерийская батарея, простреливавшая входы в оба невских рукава. Зная это, Нуммерс не делал попыток напасть на русские укрепления.
Но на реке Сестре появился сильный конный отряд генерала Кронгиорта.
7 июля 1703 года Петр повел на Кронгиорта 4 драгунских полка и 2 пехотных. Он хотел опередить шведов. Не дать им приблизиться к Петербургу.
К восьми часам утра 8 июля полки вышли к реке. На другом берегу были позиции шведов.
Спешившись, Петр подошел к краю высокого обрывистого берега. Недалеко виднелся мост. На пригорке за мостом — на опушке редкого сосняка — стояли шведские пушки. Их можно было сосчитать — 13 орудий.
Возле моста река становилась шире и ярко золотилась. Это означало, что там мелко, близко песчаное дно.
Петр подозвал полковника Ренне. Ренне недавно перешел в русскую армию из саксонской и теперь командовал драгунским полком.
— Реку надобно переходить у моста, — сказал ему Петр. — Мост узкий, на нем всех перестреляют, пока перейдете. Кругом глубина. Остается только этот брод.
Да, маневрировать, обходить неприятеля по лесистой и болотистой незнакомой местности было слишком рискованно. Надо было или атаковать здесь, или отступать… Но и отступать было нельзя. Нельзя было подпускать шведов к самому Петербургу.
Ренне выслушал опасный приказ, не моргнув глазом, и, придерживая палаш, побежал к своим драгунам.
Солнце начинало припекать. Появились слепни. Кони переминались и крутили головами.
Ренне велел драгунам спешиться, построил их в колонну и повел к мосту.
Петр со своей крутизны видел, как засуетились шведские артиллеристы.
Ренне остановил драгун у самой воды. Петр подумал, что полковник хочет перестраивать полк для ружейного огня, и нахмурился — не время было под прицелом вражеской батареи устраивать маневры. Но драгуны только примкнули штыки и без выстрела стремительно бросились вброд. Ренне с поднятым палашом бежал впереди колонны.
Орудия окутались дымом, громыхнули выстрелы, картечь вспенила воду перед атакующим полком. Несколько драгун упало. Первые ряды замедлили движение. Но Ренне, размахивая палашом, сверкающим на ярком июльском солнце, увлек полк вперед.
И Петр увидел, что шведы уходят. Они поняли, что на переправе им русских не задержать, а принимать бой на неровном лесистом берегу они не захотели. Это было непривычно.
Переправившись за Сестру-реку вслед за драгунами Ренне, конные и пехотные полки двинулись за неприятелем по узкой дороге между холмами, поросшими лесом. Развернуть фронт было не