И вот так вот, на ровном месте…
Голова начала болеть дико, без причины. Со зрением все не слава Богу… Как сейчас помню… Огромный конверт со снимком МРТ головного мозга и скромный листик внутри формата А-4. Название в выводе протокола исследования какое-то смешное и нелепое…
Я всю ночь просидел перед компом, роясь по всем сайтам. Может ошибка? Как неизлечимо? Почему? Откуда?
Говорят, что после тридцати пяти лет организм человека снимает здоровье с гарантии. Начинают вылазить такие болячки, о которых ты раньше и подумать не мог, даже не знал как они пишутся. Но тут причинено следственная связь как-то не прослеживалась. Вот например: прыгнешь с крыши — сломаешь ногу или шею. Много будешь курить — рак легких. В запой начнёшь уходить — печень привет скажет. А тут… По голове вроде били не часто…
Казалось бы, вот оно, еще чуть-чуть и не чего хотеть! Студенческие годы кончились, поиски работы тоже. Унижения от того, что ты «самый маленький гном» позади, теперь ты непререкаемый авторитет и все называют тебя, вчерашнего балбеса, по имени-отчеству. Впереди замаячила перспектива унылой семейной жизни и рождения сопливого ребенка от не сильно потасканной подруги, пора уже, знаете ли…
Вот так вот вспоминая прошлую жизнь, рефлексируя и ноя о былом, я проехал две остановки. Уже давно в тамбуре стояли работяги, дымя дешевыми сигаретами и «перемывая кости» мастерам. Часть студентов благополучно ретировались от греха подальше в вагон. Я лбом уперся в грязное стекло тамбурной двери и прикрыв глаза не видел перед собой осточертевший постапокалиптический пейзаж. Какие-то жалкие кустики, редкие деревья и давно заброшенные дачные домики. Покинутые и разрушенные здания заводов и станций. Электричка проезжала несколько остановок, попутно собирая работяг. Я практически впечатался лицом в стекло стараясь в щелочку между дверями унюхать свежий воздух. Да чтож они такое курят то…?
Рельсы, а именно на них я смотрел, всегда успокаивают и умиротворяют, все как одна, над бетонными шпалами. То витиевато пересекается с другой то лежат парой, пропуская по себе разнообразные составы. По неволе или философом, или поэтом станешь при таких декорациях и таком настроении.
Половина жизни прожита, а чего я добился. В минус ушел. Если бы начать все с начала… Размечтался… Хотя бы несколько лет отсрочки появилось, уж я бы их не тратил на всякую хрень. Помог бы матери и дочери. Одной достойно встретить заслуженную старость, другой, вступить в новую жизнь, не заглядывая в карман, не наращивая горб на тяжелой работе. О себе бы и не вспоминал, я себя и так слишком любил в «прошлой» жизни. Ни к чему хорошему ни любовь, ни жалость к самому себе не приводят. Не сумеешь, не захочешь или не сможешь махнуть рукой на себя самого и посвятить все свое время, здоровье и силы ребенку, останешься одиноким, никому не нужным, старым, а в моем случае еще жалким и больным. Другого шанса жизнь может и не предоставить. Эээх… если бы… да кабы…
Пассажирские поезда проносились стремительно, не давая как следуя рассмотреть скучающие лица пассажиров в окнах. Товарняки ползли медленно и с ленцой.
Звук колесных пар на стыках рельс всегда успокаивает и наводит меланхолическое настроение. С условием если тебе все время не тычут локтем в спину и не дышат в затылок перегаром.
После очередной остановки, из-под товарняка с чумазыми цистернами начал вылезать какой-то непонятного вида, и поэтому пугающий туман молочного цвета. Появлялся он клочками, неравномерно. Поезд, не сбавляя скорости ехал вперед. Туман начал превращаться в непроницаемое облако. Через несколько секунд даже очертания соседнего товарняка, который стоял впритирку к нам стали не видны. Тут даже я струхнул.
Авария, цистерна с химотиной прохудилась! Да и хрен с ней! Все равно мне кранты!
Эвтаназия — это где-то на западе. Почему у нас против нее так все настроены? Гуманисты хреновы! Если человек неизлечимо болен, дайте ему шанс уйти нормально и достойно. Не задыхаясь в петле и не глотая таблетки горстями. Рано или поздно, (хотя всегда рано), мне предстоит решать, как именно следует уйти. Я твердо решил, что доводить себя до инвалидного кресла не буду.
Правда, не так я себе представлял свой финиш. Либо в петле, либо ножом по венам. Я даже знаю каким, давно лежит без дела в кармане брюк. Складной, японский с клипсой. За хорошие деньги взял, в «прошлой жизни», кто бы знал, как и на что он мне пригодится… Мысли о суициде меня не отпускали и были ежедневными и навязчивыми. А о чем еще думать?
Петля — это не эстетично, да и дышать трудно. Язык набок выпадает, мочевой пузырь опорожняется, я сам в кино видел. Да и в жизни на трупы насмотрелся, работая студентом в прокуратуре помощником следователя. Помню, что мой первый выезд на труп был именно на суицидника-висельника. Этот дебил со своей подругой поругался и даже предсмертную записку написал. Да что бы я из-за какой-то бабы в петлю полез? Да никогда!
Но здесь хим-атака! Народу то сколько помрет вместе со мной. Я надеюсь, задохнуться от газа это не очень больно? Легкие выкашливать не буду?
Стоящие рядом мужики, обсуждающие наглость мастера, тупость начальника цеха, жадность ген-директора и сионизм президента страны начали что-то подозревать:
― А чего это там такое? — раздавалось из толпы.
― Кто набздел? Санчик, опять ты что ли!?
— На заводе, наверное, рвануло…
― Что там может рвануть то?
— Ага, точно, теракт!
— Да нах… мы кому нужны?
Кто-то потный и толстый в грязной майке красного цвета бесцеремонно отодвинул меня от окна:
— Бля, да тут везде такое… — выразил он свои мысли перемешивая слова с перегаром.
В тамбуре началось Броуновское движение и матершина усилилась. Через стекло двери окна вагона в тамбур и боковые окна таращились пассажиры. У всех глаза были вытаращены, но с места пока никто не вскакивал и не орал. За окнами было марево будто кто-то зажег белый фаер, как это делают футбольные фанаты на матче любимой команды.
И в это же время попер аромат тумана. Резкий, химический привкус с металлическим послевкусием во рту. И вот тут началась настоящая паника в вагоне. Началась она вполне классически, как это часто бывает. С женского визга. Завопили сразу несколько женщин. За ними, в общий хор вступили пытающиеся их успокоить мужчины. Но пытались ли они их успокоить или сами раззадоривая себя и друг друга загорланив от страха, им самим, пожалуй, было не понятно. Кто-то вскочил с места, начал метаться по вагону. Кто-то выбежал в тамбур.
— Сорвите стоп-кран! — заорал мужской голос.
— Ты чё, дурак!? В дыму остаться хочешь? Так проскочим быстрее.
— Уйди.
— Сам уйди.
Вопли слились в сплошной гвалт и безумную какофонию звуков и криков.
Я, забился в угол между закрытыми дверями электрички и стеной. На мое горе за моей спиной оказался злополучный стоп-кран. Перекошенные страхом и истерикой безумные лица пассажиров, еще минуту назад бывшими усталыми работягами и беспечными студентами мельтешили передо мною, орали на меня и хватали за грудки пытаясь оттащить от стены.
Да я бы и сам с радостью отошел, да, как и куда? Не хочу сказать, что один я сохранил здравый рассудок, так как я очень переживал за свой рюкзак, точнее за его содержимое. Потеряю, и проходить заново комиссию, восстанавливать все документы, ну уж нет! Да и паспорт тоже там… Было бы у меня хоть толика соображения в тот момент, я бы плюнул на все свои вещи и попытался спасти свою никчемную жизнь. Но я, как перепуганный маленький мальчик, одной рукой закрывался от многочисленных рук пытающихся меня оттащить с места. Другой пытался снять рюкзак с поручня. Но все тщетно. От рук не отбиться, сумку не снять. Слишком плотно обступила меня толпа. Слишком она напугана. Слишком я слаб. Я в аду! МАМА!
Прервало мое мучение, очередное страдание. Резкий скачек вверх-вниз, влево-вправо. Если мне казалось, что меня раздавит обезумевшая толпа, то это мне это не казалось. Настоящее давление толпы я ощутил только сейчас. Если мне казалось, что я оглохну от криков, то это, мне тоже не казалось. Все это и давление, и звуковую атаку я ощутил только сейчас. Одновременно.
Какая-то дура уперлась мне в лицо растопыренной ладонью, беспощадно царапая мое лицо остатками маникюра. Весь народ в тамбуре навалился на меня разом. Свет в моих ясных очах погас.
Глава 2
Кто-то «очень добрый и заботливый», упираясь мне в бок своей ногой, поднимал меня же с пола. Чуть руку мне не оторвал, дебил. Поезд не перевернулся. Просто сошел с рельс. Я буквально вывалился из прокуренного убитого напрочь тамбура наружу и сразу же попытался отползти подальше от электрички, которая стояла с распахнутыми дверьми.
Та замерла намертво на одном месте. Вагоны стояли друг за другом то вкривь, то вкось. Но ни один из них не упал на бок. Вся масса людей, заполнявших нутро пригородного поезда, находилась рядом с вагонами и по обеим сторонам от оных.
Стоял бесконечный несмолкаемый человеческий гул, крики, истерические смешки, стоны… Все это сливалось в сплошную дикую какофонию звуков.
Я, на одной ноге отпрыгал на несколько метров от поезда и уселся на землю. Вроде цел. Левого кроссовка нет. Рюкзака с документами тоже нет. Все это осталось в тамбуре. Рожа расцарапана женским маникюром вдоль и поперек. Да как же это получилось у той овцы? Видимо еще приложился головой об стену во время падения. Голова не то, что бы болела, она просто звенела как набат. Да люди добрые помогли, пробежавшись по мне ногами. На рубашке срамно красовались отпечатки обуви самых разных размеров. Тело ныло, как будто я побывал в строительном миксере наполненным кирпичами. Сотрясение моего и без того больного головного мозга точно есть. Башка просто трещит по швам и подташнивать начало. Ну точно, сотрясение.
Люди, бродили бестолково взад-назад как аникины коровы, переговариваясь и делясь друг с другом впечатлениями. А последних впечатлений у всех масса. Рожи у всех дикие, говорят, нет, не говорят, а орут несвязно. И никого не волнует, слушает его собеседник или нет.