– Скажи мне, ты идиот? – именно об этом я его и спросил, когда он подошел к одинокой скале, за которой я скрывался.
– Леград! Не хрен меня так пугать! – вздрогнул от неожиданности Тукто и заорал в ответ: – Чё те надо?
– Мне надо? – Я сделал непонимающую рожу и задал встречный вопрос, внезапно вспомнив недавний разговор: – Ты под Виргла хочешь лечь?
– Че? – не понял меня Тукто. Ха! Сопляк малолетний!
– Ты хочешь бегать в его шайке?
– Ты ж знаешь – нет, не хочу. – Тукто сбросил корзину из травы с плеч. Это он зря. Она от удара лопнула, рассыпав содержимое под ноги скривившемуся парню.
– Так почему даже такому мусору, как я, издалека видно, что ты взял с них привычку таскать тяжести? О чем? О Чем я с тобой говорил?
– Так работа у меня такая сегодня. Да и взял я немного, – принялся оправдываться Тукто. – Че мне, десять ходок тут делать?
– Да! Десять! Двадцать! Тридцать! – принялся я орать, зная, что в округе никого нет. – Да ты тащишь килограммов семьдесят! У тебя ноги по щиколотку уходят в песок! Чтобы я не видел, как ты носишь что-то даже близкое к половине своих возможностей! Я обещал тебе шанс. А ты так бездарно его закатываешь в эту глину.
Налетел ветер, и я замолчал, закашлялся и сплюнул попавший в рот песок. Помолчал, разглядывая опустившего голову Тукто.
– Последнее предупреждение. Я тебе не нянька. Или делай как я сказал, или опять слушай истории о том, как здорово в первом поясе, и мечтай о недосягаемом. Таскай эти гребаные тяжести, лишь бы побыстрее управиться с работой, рискуй упереться в преграду и обрасти мышцами. Тогда тебе точно останется только путь в шайку Виргла, чтобы урвать мяса мечерога к столу. Будешь своим внукам рассказывать про прапрапрапрапредка из первого. Месяц за тобой буду смотреть, если увижу такое, как сегодня – живи дальше как знаешь. Я к тебе больше не подойду.
Я ушел не оборачиваясь. Чтобы он не увидел на моем лице улыбки. Мне тут в голову пришла интересная мысль. Виргла здесь в любом случае не будет. В деревне с высокими звездами останутся только Ракот и Миргло. И если Воин снова решит назначить главой самого сильного, то всех ожидает большой сюрприз. Интересно, какие порядки заведет глава Миргло в деревне?
Глава 17
Я нашел идеальное место для тренировки печатей ограничений. Мне даже не пришлось уходить из деревни. Загон для наших джейров. Да, да! Эти тупые, вечно жрущие и вечно гадящие создания оказались идеальными помощниками. Их много, они разные по возрасту и главное… Они никому и ничего не расскажут. Зажимая рот, из которого лезли глупые смешки, я из-за угла следил за Котилом. Не буду же я внаглую на его глазах размахивать над джейрами руками. Это вызовет ненужные вопросы и слухи. С одной стороны, слух о том, что я точно ударился головой, вроде как мне и не помешает. А с другой, неужели мне славы грязного оборванца мало? Быть грязным оборванным дурачком – это уже перебор. Убедившись, что пастух ушел, я не спеша перебрался через низкий, сдерживающий животных лишь только силой привычки, забор прямо внутрь загона. Почему не спеша? Как ни осматривайся, но всех глаз в темноте за циновками не увидишь. Если об увиденном расскажут, то что-нибудь придумать в оправдание можно. Начиная от безобидного – прятался, и заканчивая заслуживающим наказания – хотел принести сестре недавно рожденного джейра. Но это все равно ерунда. А вот если увидят, как я, больной и тощий, одним рывком за секунду оказываюсь на заборе… Тут всему моему притворству придет конец. Но для этого еще рано. Оно только набирает ход. Что-то мне надоело ходить за камнем. И по этому поводу есть у меня одна мысль. Не дурачок, а вот сильно ударенный по голове будет в самый раз для моих планов.
Для начала мы будем проверять расстояние наложения печатей. Вот этот совсем маленький джейр подойдет. Ему еще и пары месяцев нет.
– Кызя-кызя, – поманил я его. Но эта тупая скотина только стоит и недоверчиво лупает глазищами.
Впрочем, я ожидал такого. Не первый раз их вижу. И приготовился. Запустил руку за пазуху и нащупал припрятанный под рубахой мешок с тыквой. Ее у нас сейчас дома прилично собралось. Ее в пайке по-прежнему выдают исправно, только вместе со всем прочим, но глядеть на нее в нашей семье никто не может. Сказывается прошлое, когда в горшке только она и была.
– Кызя-кызя, – теперь я еще и показывал в руке кусок яркой оранжевой тыквы. Джейр заинтересованно запрядал ушами. Я просто видел, как на его тёмно-коричневой морде с белыми и черными полосами появляется мысль. «Хочу!» Хе-хе. Тупые, тупые, но как дело доходит до еды, этим можно и воспользоваться.
Печать ограничения третьей звезды легла отлично. Затем начались сложности. Стагир в «Инструменте» обращал внимание читателя, что объект изучения должен быть един или максимально схож. Так что мне нужен был именно этот джейр. Через пятнадцать минут хитростей и хороводов с тыквой я выяснил свой предел. С этим джейром это были десять шагов. На этом расстоянии я мог как накладывать, так и снимать печати. И за это время никто не поинтересовался, чем же я тут занимаюсь. Отлично – я довольно потер руки и перешел к следующему этапу.
Почти у самой северной стены был круглый сарай для новорожденных джейрят. У нас в деревне сараи обычно всегда строят круглые. Так проще класть саман. Но с этим еще и заморочились, что выделяло его из череды схожих с ним. Тут стены постепенно сужали и сближали по мере поднятия. И вышел почти детский куличик. Ему даже не нужно было делать отдельную крышу, стены постепенно и стали саманной крышей.
Я только сейчас понял, что в деревне почти все дома имеют плоские крыши из многих слоев перевязанной драконьей травы, сложенные на нескольких кривых сухих стволах, которые собрали после сезона дождей. Вокруг нашей деревни, как и сказала мама, пустошь, бедная на деревья. Поэтому жителям разрешено собирать дерево, только когда станет ясно, что оно не пережило сухой период и зубы антилоп и что даже вода не вернула его к жизни. Воины-проверяющие пристально следят за этим. Как пишут в книгах, стоит только раз позволить людям вырубить деревья и кустарник в пустоши, как она погибнет и снова превратится в пустыню, какой и была после дня гибели Древних. Как раз в прошлом месяце в деревне закончили сбор дерева. Вышло не так много, как могло бы показаться, глядя с высоты руин на бескрайнюю пустошь. Деревья надежно цепляются за свою жизнь.
Теперь я сидел в этом пустом сейчас сарае и занимался однообразным, нудным делом, от которого клонило в сон. Я рисовал печать, затем уже привычным жестом отправлял её в сторону очередного джейра. Если проходило удачно, то стирал. И по новой. Раз за разом. Если печать не ложилась, то это приносило некоторое разнообразие в мою практику. Я начинал с максимальной скоростью рисовать печати и буквально закидывать ими непокорного джейра.
После первой бессонной ночи я вывел закономерности. На маленьких джейров, которые были моложе полугода, я накладывал печати с одинаковой легкостью и на прежние десять шагов. На джейрят – на любом расстоянии, разумеется, в пределах загона. Те же, у которых уже началась охота, поддавались печати всего с пяти шагов. На моего старого знакомца, вожака, она вообще не ложилась, даже когда я, уходя перед рассветом, подкрался и положил на него ладонь. Что же, теперь у меня есть цель и место для тренировок.
– Эй! – Я очнулся от того, что кто-то держал меня за плечо и тормошил. Я что? Отключился на ходу?
– А?! – Я развернулся, привычно не поднимая глаз, чтобы понять, кто это. Первое, что я увидел, огромной толщины черная коса. Затем уже взгляд скользнул по дорогой ткани, и пришло узнавание. Орма. – Чего?
– Ты куда идешь?
– Иду? – интересный вопрос, кстати. И повторил его, спрашивая уже сам себя: – Куда я иду? Че я хотел-то? А!.. – В голове прояснилось. – Лейла сказала, меня на огороде сегодня уже ждали. Сказать нужно, что завтра приду. Сегодня не могу ничего носить. Завтра двойную норму сделаю. Слово даю.
– Какая двойная норма? Ты идешь и шатаешься. Хочешь еще раз по лестнице скатиться? Только после прошлого раза Эри наконец затк… – Орма внезапно замолчала и продолжила уже более спокойно, даже с заботой: – Ты как себя чувствуешь?
– Чёт не очень, – ответил я заплетающимся языком чистую правду. – Глаза слипаются, сил нет.
– Ты хорошо спишь?
– Не, – помотал я головой и тут же пожалел об этом. Голова закружилась так, что меня повело. – Ох!
– Голова болит? – Орма подхватила меня под локоть, а я, как завороженный, начал следить за качающейся косой.
– Нет, не болит, – в моем плывущем сознании вдруг возникла мысль, что это отличный шанс кое-что провернуть в задуманном направлении. – Сейчас. Ночами болит. Заснуть не получается.
– Ты детскую считалочку помнишь?
– Че? Конечно, помню, – удивился я вопросу.
– Держи, – раньше, чем я успел что-либо понять, с моей шеи сняли мешочек и вложили мне в руку. – Подбрасывай и считалку повторяй.
– Эээ… Раз, два, три, четыре, пять. Мы решили поиграть, но не знаем, как нам быть, не хотел никто водить! Вот дарсово отродье… – Мешочек оказался у моих ног, а считалочка только на середине. Причем это случилось действительно само, я не делал это специально, в притворстве.
– Так, я бы дала тебе подзатыльник за твой грязный рот, но лучше иди-ка ты домой, – покачала головой Орма и поджала губы. – На поливе я скажу сама, что ты не можешь. Вечером зайду к вам.
Не споря, я было поплелся домой, но потом опомнился и вернулся за мешочком под внимательным взглядом Ормы. Сам же я решил, что ночами все-таки нужно спать, а не беспомощных джейров мучить. Хотя бы немного. Сейчас мое состояние, когда я словно плыву, а вокруг меня все качается, принесло мне пользу, но с таким же успехом могло и втравить меня в беду.
Мои выводы за прошедшие три недели в загоне таковы. Я не знаю, что такое мои печати, но это явно не техники циркуляции энергии. На этапе Закалки меридианов они просто недоступны. Нет еще того, где они должны протекать, высвобождаясь действием. Ни средоточия, ни тем более открытых узлов меридианов. Это что-то выходящее за рамки сил и возможностей возвышенных. Как в тех сказках, что я вспоминал, ожидая Паурита в развалинах.