бежать метров на десять. Ладно, хватит о нас, расскажите, как вы съездили?
– Мы нашли великолепную базу, – начал рассказ Игорь, – которую сможем удерживать всемером. Даже наших сил, имеющихся в данный момент, хватит. А еще мы выяснили причину гибели этого мира. Ваши местные коллеги, профессор, затеяли эксперименты с нанооружием. Мы привезли запись, только нужно будет придумать, как ее просмотреть. Хотя, если вернемся на базу, проблем не будет, там есть электричество.
– Она большая? – спросила Карина.
Игорь отставил опустевшую банку с фасолью и кивнул.
– Там без проблем можно было бы разместить около трех тысяч человек, а то и больше. Есть все: бронетехника, вертолеты, склады, лаборатории. Всеволод как чувствовал, когда вел нас туда.
– И как ее удержать? – поинтересовался профессор. – Нас мало, а база велика, и рано или поздно ее найдут.
– Там автоматическая система охраны, и я настроил ее на режим консервации. Теперь попасть на базу сможет человек с рангом не ниже полковника. То есть, скорее всего, без этих двух карточек, – Игорь продемонстрировал карты доступа, – никто туда не войдет. А кто захочет войти силой, будет уничтожен. Ладно, об этом после, пора заняться раненым.
Александр Николаевич кивнул и, поднявшись, с хрустом потянулся.
– Пойду я, присмотрю за территорией. Шума от нас много, кто-нибудь может услышать и заглянуть на огонек.
Он подхватил автомат паладинов с боковым магазином и поднялся по металлической лестнице на второй этаж. Там, на небольшой площадке под самой крышей двенадцатиметрового ангара, было крохотное окошко, из которого вся территория аэродрома была как на ладони.
Игорь с Кариной остались наедине. Девушка, стрельнув глазами по сторонам и выяснив, что никому до них дела нет, перебралась на колени к сержанту.
– Я соскучилась, – страстно целуя, прошептала она.
– Потерпи, – шепнул он в ответ, – вот переберемся на базу, там будет где уединиться.
– Знаешь, а я благодарна этому слиянию хотя бы за то, что оно подарило мне тебя. У меня с личной жизнью вообще бардак был. Последний был просто козлом, бил меня постоянно, еле выгнала. Я так счастлива, что теперь рядом со мной человек, на которого можно положиться.
– Я тоже рад, – ответил Игорь тихо. – Знаешь, я ведь все время отдавал работе, хотел карьеру сделать, офицером стать, на личную жизнь времени вообще не было. Девушка моя не выдержала, ушла, хлопнув дверью. Мне майор один сказал – все, что имеешь, – всегда теряешь, именно этому учит нас наша работа. А теперь… теперь у нас новая жизнь, мы сами по себе и все, что делаем, делаем для себя и ради себя.
– Я вот все думаю, – задумчиво произнесла Карина. – А что дальше? Вот прожили мы сегодняшний день. Бог даст, проживем завтрашний и послезавтрашний. А зачем все это? Что в итоге? Наша цель – просто выжить?
– Пока не знаю, – честно ответил Игорь. – Нашей новой жизни – неделя от роду. Тут как в песне у Высоцкого: будет день, будет пища. Но то, что эта жизнь, полная риска, опасностей и непредсказуемости лучше, чем моя прошлая скучная и размеренная жизнь, я знаю точно.
Крик боли, донесшийся из противоположенного угла, заставил их вздрогнуть, но Игорь поймал себя на мысли, что потихоньку привыкает. Во всяком случае, мурашки по коже бегать перестали.
Когда все ушли к огню, Инга уселась на перевернутое ведро рядом с топчаном и взяла Всеволода за руку. Он бился в судорогах, с силой сжав ее длинные тонкие пальчики. Сколько боли причинила она ему. Сколько страданий ему еще придется пережить, прежде чем он сможет встать. Девушка чувствовала вину за то, что сделала. Всеволод не сумел бы спасти ее мать и остальных пленников, он мог лишь погибнуть или сам стать жертвой фанатиков, погубив при этом всю группу. Сейчас она это отчетливо понимала. Но тогда… боль потери и жажда мести затопили разум. Все, что случилось потом, было как в тумане. Инга понимала, что подставила всех, подвергла риску весь отряд, лишив его командира. Но… сделанного не воротишь.
Последние дни она провела в стране кошмаров: навалилось равнодушие, не хотелось жить. Когда она осознала, что сделала, то попыталась покончить с собой. Думала, что остальные ее возненавидят, и оказалась неправа. Ее жалели, ей сочувствовали, соболезновали утрате. Никто не осуждал ее поступка. И вот теперь она сидела рядом с Всеволодом, держа его за руку. Сможет ли он простить ее? Да и выживет ли вообще? Инга не знала, что ему ввели, но очень надеялась, что это поможет. Просто, если он умрет, и ей незачем жить. За это время, что она провела рядом с ним, Инга поняла лишь одно: этого человека она ждала всю свою короткую жизнь. Двадцать лет – это так мало, да и Всеволод был ненамного старше ее, но… этот парень с грустными глазами заставлял ее сердце биться чаще. Все равно, простит ли он ее или прогонит, главное – чтобы выжил.
Тело, лежавшее перед ней, снова выгнуло дугой, жуткий крик, полный боли и страдания, заметался в металлических стенах ангара. Инга тяжело вздохнула и крепче сжала руку Всеволода, стараясь перелить ему свою силу и решимость. Обернувшись, девушка увидела у костра Карину и Игоря, те сидели обнявшись и целовались. На мгновение Ингу охватила жуткая зависть. Выстрелив в Бура, она пустила пулю в свое счастье…
Наступила ночь. Полная луна, яркие звезды. Серго сменил Александра Николаевича на наблюдательном посту, остальные, за исключением Инги, собрались у костра.
Из темноты, где на топчане лежал притянутый ремнями Всеволод, снова донесся болезненный хрип. Игорь оглянулся, старясь разглядеть раненого, но тщетно. Бур уже давно не мог кричать, он сорвал голос спустя два часа после введения «лекарства». Но все сидящие возле огня чувствовали его боль.
– Его страдания оправданны, – произнес профессор, когда звук, усиленный пустотой ангара, рассеялся. – Мы с Кариной осмотрели рану. Не знаю, что за жидкость в этом шприце, но, если бы ее пустили в продажу у нас, можно было бы заработать миллионы. Рана чистая, не осталось и следов от гноя и начинавшегося заражения. И мне кажется, что она… короче говоря, очень похоже, что рана начинает заживать. Эх, жаль, что пистолет Инги был заряжен экспансивными пулями.
– Какими? – не поняла Карина.
– Экспансивными, – повторил Игорь. – При попадании в человека такая пуля деформируется, распускается словно бутон, увеличивая диаметр раневого канала и снижая вероятность пробития цели насквозь. Плюс – мощный армейский пистолет и небольшая дистанция. Всеволоду реально не повезло.
– Зато повезло с вашим чудо-лекарством, оно явно делает свое дело, – продолжил профессор. – По моим расчетам, к полудню рана затянется… если, конечно, регенератора хватит на такой срок. Но я больше чем уверен, что теперь Всеволод в любом случае встанет на ноги. Даже если это нанолекарство к утру прекратит свое действие, того, что уже сделано, будет достаточно для выздоровления.
– В отчете указан срок действия – чуть меньше двенадцати часов, – напомнил Игорь.
– Если учитывать, что половина этого срока позади, то можно с уверенностью сказать, рана будет залечена процентов на восемьдесят, не меньше, – подвел итог профессор.
Новый хрип заставил всех замолчать.
– В любом случае, теперь его можно будет увезти отсюда, – заметила Карина.
– Нам всем не помешает перебраться в безопасное место, – язвительно заявила Ксюша. Она не забыла отповедь, полученную вечером.
– Так дорожишь своей белой пушистой шкуркой? – вложив в голос максимум сарказма, спросила Карина.
– Дорожу, – вскинулась девушка. – В отличие от тебя есть чем дорожить.
– Хватит, – хлопнув рукой по колену, прикрикнул Александр Николаевич. – Ксюша, ты помнишь, что сказал Всеволод в первый день? Будешь народ баламутить – гуляй на все четыре стороны. А ты, Карина, не ведись на ее подначки.
– Всеволод в ауте, так что его мнение сейчас никакой роли не играет, – пытаясь надавить на то, что командир отсутствует, заявила Ксюша.
– Помимо Всеволода, здесь шесть человек, – заметил профессор, – и пока, как ты выразилась, командир в ауте, любой вопрос может быть решен простым голосованием. И должен тебе сказать со всей определенностью: еще немного, и мой голос склонится на чашу весов, где крупными буквами будет написано – ДОСТАЛА.
Ксения явно не собиралась сдаваться, но… вдруг она поняла, что терпеть ее действительно никто больше не собирается, и Серго в данной ситуации – защита слабая. Вообще неизвестно, как он поступит. Парень формально хоть и с ней, а вроде как между ними ничего и нет. И если против нее выступит слаженный фронт – Игорь, Карина, профессор (а может, и Инга подключится), то… получит Ксюша пинка по своей немаленькой заднице. Красивой, надо сказать, заднице, не хуже чем у Дженнифер Лопес. Так ведь и пинок тоже может получиться весьма изящным…
И Ксюша предпочла самое разумное решение. Девушка разом заткнулась и принялась обдумывать свое положение. Понятно, что она чужая всем этим людям и терпят ее только из милости. А если еще точнее, то из-за Серго. Игорь-второй, в свою очередь, понимает, что для группы потерять хорошего бойца – смерти подобно. Но точно так же Серго хорошо понимает, что уйти от этой группы означает – умереть. Именно это он сегодня и пытался объяснить Ксюше, стараясь ее убедить примириться с реальностью. Смириться с тем, что ничто уже не будет как прежде. И у нее есть всего два варианта: подстроиться и войти в команду либо – быть изгнанной из группы. И при всей неприязни к этим гадким людям, не способным ее, Ксюшу, оценить по достоинству, остаться одной в этом пугающем мире девушке совсем не хотелось…
Ночь прошла спокойно. Во всяком случае, вокруг царила тишина, и на летном поле было пусто. Часовые сменялись каждые два часа, правда, Ксению и Ингу в караул не ставили. Ксюшу – по причине полной ее бесполезности, а Инга наотрез отказалась отходить от Всеволода. Профессору даже пришлось отнести ей завтрак. За три дня апатии девушка очень исхудала, лицо заострилось, выступили скулы. Что, надо было признать, ей очень шло. Инге вообще подходил образ Снежной королевы, или – холодной расчетливой стервы, хотя ни той ни той девушка не являлась. Профессор поражался произошедшим с ней переменам: в подвал, где они делили тайник Всеволода, пришла робкая испуганная девушка. А спустя всего лишь час эта самая девушка надела на себя одежду покойной и затем своими руками ликвидировала двух пленных. Он понимал мотивацию командира. Может, и не одобрял его методов, но понимал, знал, что подобное было необходимо. Уж слишком спокойно Инга восприняла новую реальность. И лишь то, что случилось после, доказало, что она все еще – человек, нормальный, живой и чувствующий боль.