так, чтобы никто не услышал.
— Каллум видел Пустыша. Он схватил Тома Докса.
— Что? — слишком громко спрашивает Стивен, поворачиваясь ко мне.
Я хватаю его за запястье.
— Он тащил Тома Докса с набережной, — говорю я, подавая пример тихого голоса. — Я сообщила в ОхБэ
Стивен дышит чаще. Оглядывается на Zaylors , находит детей.
— Оно его увидело? — спрашивает он.
— Только на секунду, — преуменьшаю я. — Всё в порядке. Это было мгновение.
— Он должен знать лучше, — говорит Стивен, пытаясь замедлить дыхание. Он сглатывает. — Ты уверена?
— Уверена. Это было так быстро. Всё в порядке. Ничего не случилось. Ничего. Завтра он и не вспомнит.
Мы идём домой, жарим шашлыки, после ужина Чейпл Фарбер заходит одолжить очки у Зи, а я читаю Миранду Джулай в гостиной. Каллум сидит рядом с книгой о Крестовых походах.
— Прости за сегодня, мам, — говорит он и собирается добавить что-то ещё.
Я перебиваю:
— Всё в порядке. Но теперь ты знаешь. В следующий раз проигнорируешь.
Он хочет договорить, но я не отрываюсь от книги, не даю ему шанса.
— Мам? — наконец спрашивает он. — С Томом Доксом всё будет хорошо?
— Конечно, — говорю я.
Он прижимается ко мне. Я накрываю нас обоих пледом. Позже просыпаюсь — в доме темно, кроме света на кухне. Каллум зарылся в мой бок, дыхание ровное. Я бы отнесла его в кровать, но он уже слишком тяжёлый, и я не хочу оставлять его одного внизу, так что его дыхание убаюкивает меня снова. Когда я просыпаюсь опять, Стивен лежит под пледом на другом диване, тихо похрапывая. Я позволяю себе почувствовать себя в безопасности.
Следующий раз просыпаюсь утром.
На пляже все говорят только о Томе Доксе и его инфаркте. Его увезли на вертолёте, и все говорят, что он в госпитале Норт-шорского университета, а другие — что в приемном отделении святой Катерины Сиенской. Мы не знаем, кому звонить. У него нет семьи, кроме сестры в Чикаго, а она уже не в себе.
Стивен и Аллан решают попросить Дона Кеннеди отвезти их на материк на лодке, чтобы выяснить, где он, но прежде Дженн получает звонок: он умер. Она дружит с Джимом Мартином, главным пожарным и спасателем Джекла.
— Джим говорит, он ненадолго пережил посадку на той стороне, — говорит она, качая головой. — Cardiac infarcture .
— Infarction , — поправляет Аллан. — Это когда коронарная артерия почти полностью заблокирована.
— Ему едва ли было за шестьдесят, — говорит Стивен.
— Нам всем положено говорить, что дело в диете и спорте, — говорит Аллан. — Но мы со Стивеном знаем, что это наследственность.
Мы говорим детям за обедом. Зи нужно время, чтобы осознать.
— Мам? — потом говорит Каллум, заходя на кухню, где я мою посуду. — У него правда был инфаркт?
— Так сказал начальник Джим, — говорю я, загружая посудомойку. — Его увезли на вертолёте, но было уже поздно, и он умер сразу после посадки. Врачи сказали, он бы не выжил, даже если бы успели.
— Правда? — спрашивает Каллум. — Это не из-за…
Он замолкает. Я выпрямляюсь и смотрю на него.
— Начальник Джим и куча врачей в North Shore Hospital нам не врут.
Мы с Кэлом минуту стоим друг напротив друга, потом в кухню заходит Стивен. Он открывает холодильник, берет одну из IPA Тома Докса, оборачивается и замечает нас, будто не видел раньше.
— Простите, — говорит он, поднимая банку. — Кажется, это правильно. Каллум, поехали в Ойстер-Бэй на велосипедах? Мне нужно пропотеть.
Каллум соглашается. Зи весь день проводит с Чейпл Фарбер, а вечером я прошу Стивена купить ужасную пиццу из местного магазина. Здесь даже такая нездоровая еда — праздник. Потом я достаю коробку «Карты против человечества» — это всегда работает. Даже Каллум увлекается игрой, а мы со Стивеном переглядываемся — не то чтобы намеренно , но этого достаточно, чтобы напомнить друг другу: мы все еще счастливчики, все еще под защитой. Трагедия прошла мимо, но не задержалась.
Зи уходит наверх вести дневник, Стивен сидит на крыльце с вермутом, а я закрываю дом — обещают дождь. Заглядываю в гостевую, потому что не помню, закрыла ли окна, и Каллум пугает меня до чертиков. Он стоит у окна и смотрит на деревья.
— Господи, Каллум! — вздрагиваю я. В голове еще всплывает, как во время игры Стивен выложил карту «Тайная страсть Бэтмена — это ____» , а Каллум — «дети» . Забавно для его возраста.
— Они снаружи, — говорит он глухим, как пенопластовый стаканчик, голосом.
Я сразу понимаю, о чем он, и не раздумываю. Подбегаю к окну, оттаскиваю его, хватаю край шторы, смотрю на стену, на Каллума — куда угодно, только не в окно , но, когда закрываю шторы, вижу их. Мельком. Всего на секунду.
Они стоят среди деревьев, в десяти футах от дома, освещенные светом с заднего двора Стэннардов. Их больше, чем я когда-либо видела. Высокие, неподвижные силуэты выделяются на фоне листвы; их мертвые глаза отражают желтый свет фонарей. Все они смотрят на это окно — все смотрят на моего сына.
Я резко закрываю шторы, мечтая их запереть , и толкаю оцепеневшего Каллума к двери.
— Оленей нынче развелось, — говорю я тоном, будто обсуждаю ужин. — В этом сезоне их слишком много, они заполонили все. Надеюсь, люди запирают собак на ночь. Так погиб Космо.
— Они идут за мной, — голос Каллума дрожит, становится громче.
— Олени? — переспрашиваю я. — Ты думаешь, олени преследуют тебя? Потому что там никого нет. Только олени.
— Мам…
— В кустах были олени, — твердо говорю я, глядя ему в глаза. — А тебе показалось, что это что-то другое. Но это не так, Каллум. Они покрыты клещами и иногда нападают на собак. Вот и все. Просто олени.
Его глаза наполняются слезами. Я борюсь с чем-то, пытаюсь остановить это, пока не поздно. Надо давить жестко. Я иду ва-банк.
— Я когда-нибудь врала тебе, Кэл?
Я смотрю ему в глаза. Он хочет мне верить — ему просто нужно разрешение.
— Ты говорила, что соленые огурцы вкусные, — тихо бормочет он. Это полный бред, потому что его мозг сейчас не работает, но мне больше ничего и не нужно.
— Кроме огурцов, — говорю я. — Я врала тебе только насчет огурцов.
Я заставляю его поверить, и через секунду вижу, как его взгляд становится суше, яснее.
— Я ненавижу огурцы, — шепчет он.
— Они тоже тебя ненавидят, — отвечаю я.
Чувствую, как его плечи расслабляются под моими руками.
— Ты врала про папины усы, — говорит он.
От облегчения у меня кружится голова.
— Это не вранье, — отвечаю я. — Это управление хрупкой мужской самооценкой.
Я улыбаюсь, и это дает ему право улыбнуться в ответ. Он верит мне. Доверяет. Я его мать. Я почти верю себе.
— А теперь иди чистить зубы, — говорю я. — И готовься ко сну.
Он слушается. Он такой хороший мальчик. Не знаю, откуда это в нем. Наверное, от Стивена.
В тот вечер я ничего не говорю Стивену. Не хочу все портить. Пока нет.
Кроме того, я убеждаю себя: все в порядке. Все всегда было в порядке. Почему что-то должно измениться?
Дети никогда не встают раньше девяти, поэтому я говорю Стивену:
— Давай выпьем кофе на пляже.
Когда мы выходим за калитку, на дощатом настиле еще лежит туман, но я замечаю справа размытое пятно оранжевого — жилет ОхБэ. Он стоит в двух домах от нас, просто смотрит на наш дом. Просто присматривает .
Теперь я знаю: все не в порядке.
Солнце только поднимается над горизонтом, когда мы доходим до пляжа. Кроме мужчины, бросающего теннисный мяч собаке у мола, никого нет. Я рассказываю Стивену о вчерашнем. Об ОхБэ.
— Черт! — кричит он.
Я инстинктивно оглядываюсь, но мужчина у мола просто снова подбирает мяч, а его собака резвится в прибое.
— ЧЕРТ!
— Прости, — говорю я, прижимаюсь к его напряженному телу, уткнувшись лбом в грудь.
— Почему ты не сказала мне вчера? — отстраняется Стивен. — Почему ждала?
Я держу его за руки и смотрю вверх. Не позволю нам злиться друг на друга.
— Потому что это ничего бы не изменило, — говорю я. — Ты знаешь. Ты бы только напугал Каллума и Зи.
Я не собираюсь спорить. Он пытается пристально смотреть на меня, но через минуту сдается.
— Это неправильно, — говорит он, глядя на воду. — Надо что-то делать. Надо было что-то сделать после Литваков.
— Ты прав, — соглашаюсь я. — Надо было.
Но я знаю: ничего нельзя сделать.
В восьмидесятых пытались что-то сделать с Пустышами, и в результате несколько полицейских с материка пропали без вести. Островные пожарные и спасатели сообщили, что они погибли в лодочной аварии. Это был последний раз, когда официальные лица пытались что-то предпринять. Потом появились добровольцы из ОхБэ - Охраны Безопасности . Людям стало спокойнее. Наблюдения сократились. Потом, после 11 сентября, когда вся страна горела желанием действовать , несколько домовладельцев снова попробовали что-то сделать. Все закончилось еще хуже.
— Позвоним Литвакам, — строит планы Стивен, пытаясь контролировать ситуацию, спасти нас. — Поговорим с ними. Кажется, Шерри с дочерью переехали в Райнбек.
— Конечно, — говорю я. — Найду номер Шерри.
Я не собираюсь искать номер Шерри.
Стивен принимает решение.
— Сегодня соберем вещи, — говорит он. — Сразу как вернемся. Уедем на пароме в 9:15, только я и Каллум, чтобы никто не заподозрил. Ты с Зи приедете завтра или послезавтра.