даже страх или жалость. Только сейчас он понял, как тяжело ей приходилось всё это время, отгородиться от всех мыслей просто невозможно.
— Вы совсем не жалеете свою Милу, мой дорогой друг. Вам ведь прекрасно известно, как обстоят дела с детьми в новом мире, — растянулся как кот в кресле подле окна, солнце поджигало огненную шевелюру.
— Это наше личное дело, только и всего, — крайне недовольно отвечал он.
— Что ж, по крайней мере, в селении появился настоящий врач. Хотя и предыдущий справлялся неплохо… Молодёжь, к слову сказать, только и думает, что о близости. Вот и моя дочь стала вести себя странно. В последнее время совсем не выходит из дома. У девочки такой период знаете ли. Ах, если бы только была жива её мать! Я в девичьих делах до крайности не находчив, — голубые глаза, с годами поблекшие, но не лишенные огонька, буравили стену, морщинки сошлись на переносице.
— Мне жаль. Сочувствую вашей утрате.
— О! Это было слишком давно и уже не причиняет боли. Время лечит. Я проверил на себе лично. Что ж Максим, не будем об этом более. Вы прекрасно справляетесь в дозоре, но одного из ребят ранило в городе, и нам нужна замена. Если конечно вы не против.
«Это слишком опасно. Вряд ли Мила согласиться меня отпустить. Да и ребёнок может родиться в любую минуту».
— Понимаю ваше негодование. Поговорите со своей женой и дайте ответ через пару дней. — Он кивнул. Было время подумать.
«Жена. Я бы хотел, чтобы она ей стала. Люди, похоже, перестали заморачиваться на эти темы. Это и понятно. Когда каждый день пытаешься выжить, становится не до праздников».
К вечеру он сообщил ей о том, что пригласил доктора. Она была заинтригована новостью. «С какой стати ты пригласил его?». «Обычная вежливость дорогая». «Ах. Ну да, конечно. Я и забыла о том, какой ты у нас вежливый парень». «Ма ма бу бу ка буль буль». Он засмеялся, умиляясь малышу.
— Знаешь, если не перестанешь ворчать, то первые слова, которые скажет малыш, будут «бу бу». — «Гнать мысли и плохое предчувствие. Он просто доктор. Спасшийся человек, случайно оказавшийся здесь в то же время. И наверняка не имеет никакого отношения к беременности Милы».
Она накрыла на стол как раз вовремя. Гость прибыл.
— Проходите, Валерий Васильевич. Присаживайтесь. Знакомьтесь моя жена — Милена. — Она густо покраснела, ведь он ещё никогда не представлял её подобным образом. Даже наедине так не называл. И это обескураживало.
Лицо доктора побледнело сильнее обычного. Она же, поглощенная случившимся, этого не заметила.
— Ну, что вы Макс. Для вас я просто Валера. Не нужно фамильярности. Не в это тяжёлое время, — усаживаясь за стол, произнёс доктор.
— Валерий я была крайне удивлена, когда узнала, что мой супруг…, - намеренно выделила слово, давая понять, что понравилось обращение, — пригласил вас…
Как вдруг застыла на месте и уронила миску с жаркое на пол, та разбилась вдребезги. Швед подскочил и обнял за плечи.
— С тобой всё в порядке? Что-то с ребёнком? Родная? Почему ты молчишь? — испугался. Липкие чёрные мысли вновь проникали в сознание, руки тряслись.
Она сверлила доктора взглядом, но тот глаз не отводил.
— Стало быть, ваша жена узнала, с какой целью я прибыл. И это её шокировало, — напряжённо произнёс он. Было видно, что слова давались человеку с трудом.
«Он знает про дар Милы! Откуда мать его?».
— С какой стати ты решил, что я доверюсь тебе? Зная, от кого ты пришёл! — глаза сверкали от гнева, лицо приняло пурпурный оттенок.
«Это очень не хорошо! Не стоит влезать в это».
— Вы не сможете родить самостоятельно, моя дорогая. И вам это известно. Вы же, имея определенные способности, чувствуете, какое положение занимает плод? — понизил он голос, словно говорил нечто непристойное.
Она поникла, глубоко вздохнула и присела на стул, вид сделался грустный и обречённый.
— Что? Как-то не так лежит? Это как? Ногами…вперед? Ты знала?! И не сказала мне?! — взревел Швед и пустился по комнате. Описывая круги, метался из угла в угол, словно загнанный зверь.
«Как она могла скрывать от меня такое?!» Слёзы катились у нее по лицу, молчаливые и тоскливые.
— Кхе, кхе! Вы обязаны, мне доверится, если хотите сохранить жизнь и себе, и ребёнку. Я не буду давить. Найдите меня, когда придёт время. Спасибо за приглашение, но я не голоден. Доброй ночи, — сказал доктор и вышел из дома.
Швед был слишком зол, чтобы успокаивать. Ему даже нравилось, что она плачет. «Так ей и надо!». И всё-таки, это был самый странный ужин из всех в его жизни. «Значит, твари послали врача. И не просто, а специального! Для Милы. Стало быть, они знали о проблеме, а я нет! Чёрт! Даже они знали об этом! Делают всё для того, чтобы ребёнок родился и жил. Но что дальше? Страшно подумать. Такая помощь приводит в ужас. Получается, Мила также нужна им, раз они заботятся о её жизни. Ну, конечно! Ребёнок первый год нуждается в матери». Мысленный коридор привёл в тупик, подводя к тому, чего боялся больше всего — потерять их. «Что если твари заберут их обоих? И тогда я останусь совсем один».
В эту ночь спал плохо. Кошмары съедали разум и душу. Пред ним предстала Мила. Она держала кудрявую девочку за руку, у неё были серые глаза и его скулы. А потом они медленно удалялись и исчезали в липком тумане болот. Красные глаза сверкали адским огнём в темноте, и голос грохотал приближаясь: «Всё будет так, как предначертано!» Он вскочил на кровати, насквозь промокший от пота. Мила обняла за плечи. «Прости меня, если сможешь. Ты так нервничал, и я побоялась сказать. Я и сама хотела верить, что это не так». Он развернулся и зарылся лицом в её волосы. «Больше ничего не скрывай. И я тоже не буду. Договорились?». «Да». «Да», — повторил малыш сонным голосом, и Швед грустно улыбнулся.
Наутро рассказал о просьбе Пекаря. Она замолчала и нахмурилась. С одной стороны ему очень хотелось выйти за пределы селения, ведь здесь успело наскучить. С другой стороны он считал это рискованным, потому как ребёнок скоро мог появиться на свет. Не хотелось пропустить важное событие. «Думаю, ты должен согласиться». «Она хочет, чтобы я пошёл?».
— Не знаю. Не хочу пропустить рождение малыша.
— Слушай, родной. Я понимаю, что это риск для тебя в первую очередь. За стеной обитают мертвяки. И также риск пропустить роды. Но тебе это нужно. Ты слишком устал от мыслей. Я знаю, как никто другой. Там ты сможешь очистить голову. Не поверишь, но даже твоему мозгу нужен отдых. Ну, а если я вдруг начну рожать, почувствуешь и быстро вернёшься домой.
И правда, он совсем забыл, как может чувствовать её. И малыша слышит всё время. Даже сейчас тот причмокивал и сладко гулил у него в голове. Изначально никоим образом явление не доставляло неудобства, наоборот он любил его слушать. Несмотря на грызущее изнутри беспокойство, он согласился пойти на вылазки и незамедлительно сообщил о решении Пекарю. Выходя из его дома, в дверях наткнулся на Лену, и она выронила из рук посуду.
— Последний сервиз, — пролепетала и густо покраснела.
— Прости, я не хотел. — «Почему она покраснела? Неловко из-за сервиза?». Помог ей убрать осколки.
— Твой папа беспокоится.
— Правда? — теперь она походила на свёклу.
«Да что это с ней творится? Раньше она со мной общалась нормально».
— Ну, ладно. Мне пора.
— Подожди. Давай встретимся… сегодня в дозоре. Есть разговор.
— Ну, я вроде как теперь не в дозоре. И совсем забыл спросить нужно ли выходить сегодня. Придётся вернуться. Если выйду, увидимся там, — помахал ей рукой и поспешил обратно к Пекарю.
Как оказалось, в этот день дежурить было не кому. Стало быть, последнее скучное дежурство. Это он вполне мог пережить. «Что за разговор у Лены?». Надеялся, что она не собирается говорить о своих любовных делах. Он же не девчонка. Да и они никогда не делились секретами. Где-то в глубине души знал, что упускает нечто очевидное, лежащее на поверхности, прячущееся за страхами и навалившимися проблемами. Отодвинув подальше всплывающую истину, он вдруг вспомнил слова доктора. Если малыш лежит ножками, то им и правда понадобится помощь. «Но доверять прохиндею, которого прислали твари? Нужно как следует обдумать».
Вечером, попрощавшись с женой, раздосадованный тем, что не успел ничего обсудить с ней насчёт доктора, направился на дежурство. Как и всегда скука была смертная. В его обязанности входило следить за восточным участком забора с определенной вышки, топая всю ночь напролёт туда и обратно по периметру. И каждый раз глаза медленно слипались. Он шагал, размышляя о том, стоит ли доверять доктору. Как вдруг на лестнице послышались шаги. Это была Лена.
— Привет, Макси, — пропел нежный голосок.
— Кхм. Привет. Так о чем ты хотела поговорить? — осторожно спросил он. В её глазах блеснуло что-то опасное, до боли знакомое. «Что это? Какая-то эмоция? Я уже видел подобное раньше».
— Я долго думала. Папа, наверное, говорил тебе, что в последнее время я была немного…взволнована…, - быстро сделала шаг навстречу и поцеловала в губы.
Он колебался всего мгновение, а осознав, что именно происходит, шарахнулся, словно обжегся. «Что? Зачем она это сделала? С ума сошла?». Однако поцелуй прервал не сразу, а, значит, ему понравилось. Ох! Как же он себя за это ненавидел! Но всё же понимал, что колебался из-за неожиданности и от множества стрессов. «И все-таки это непростительно! Что если бы так поступила Мила? Я бы взорвался, узнав об этом. А она обязательно узнает. Наверное, уже почувствовала не ладное и мерит шагами комнату». Лена сделала шаг вперёд, но он остановил жестом руки.
— Ты тоже этого хочешь, Макси! Кого ты обманываешь? Её? Себя? — глаза Лены сверкали от злости и застывших в них слёз. И он вдруг понял, что это было за состояние — безумие. — Я столько ждала! И не собираюсь сдаваться! Я намерена бороться за тебя! Она тебя недостойна…, и всё равно умрёт при родах! Все умирают! И тогда ты станешь моим навсегда!
От этих слов звенело в ушах, пульс бил, словно барабан в голове, ненависть сковала сердце, окружила цепями. Все сливалось и растекалось перед глазами, и он, не в силах держать в себе, высвободил эмоции и направил на неё. Всё то, что чувствовал в данный момент. В ту же секунду осязаемая им волна, бескрайняя, мощная и слегка различимая глазу ударила Лену в грудь. Ее тело летело как в замедленной съемке, выгибаясь назад, лицо застыло от ужаса и боли. Перемахнув через ограждение, она исчезла из вида. «Что я наделал? Что это было? Раньше такого никогда не случалось. Я сплю? Или это взаправду? Если да, то я убийца. Клеймо на всю жизнь. Мила? Что будет с ней? С ребёнком?». Он перегнулся через ограждение и увидел Лену, застывшую над землёй, а в паре метрах от забора стояла Мила. Такой злой он её ещё не видел. Тело Лены мягко опустилось на землю. Девушка была без сознания, но мерно дышала, что не могло не радовать. «Как это понимать?!», — от её взгляда сурового и холодного голова начинала потрескивать. «Она хотела поговорить. Я не сразу понял, что ей нужно…, и она». Лицо Милы застыло в непонятном напряженном выражении. Это означало, что она уже копается у него в голове. «Ну, нет!». Сам не зная как, закрыл доступ. Почувствовав, она вспыхнула от гнева. «Серьёзно? И когда же ты научился блокировать от меня мысли? Что ещё ты скрываешь?!».