– Ясно, – вздохнул я.
– Не закисай, – попытался ободрить меня Сэнсэй. – И не теряй пока времени. Можешь потихонечку начинать тренироваться… Ну, не форсируя, конечно… И знаешь… Заскочи все-таки при случае во врачебно-физкультурный диспансер – или как они там теперь называются после очередного переименования… Возьми допуск. Можешь и эти свои японские бумажки им показать… А может, и не нужно показывать, пусть оценят твое состояние непредвзято…
– А в психушку они меня непредвзято не закроют? – буркнул я, принимая из рук Владимира Александровича пачку больничных документов.
– Не должны, по идее… Ну, хорошо – дождись моего возвращения. Вместе сходим к этим коновалам.
– Да, лучше уж дождусь…
– Подбросить тебя до дома? – предложил напоследок Сэнсэй. – Мне, в принципе, по пути.
– Нет, спасибо, – потупившись, отказался я. – Удачно вам слетать.
– А тебе счастливо оставаться, – улыбнулся Владимир Александрович.
На этом мы и простились.
6. Плач старушки «Нивы»
— Он все-таки летит в Тунис на этот чертов турнир? — я все еще стоял у двери тренерской, потеряно глядя вслед только что покинувшему зал Сэнсэю, когда, отпустив своих подопечных в раздевалку, сзади ко мне с вопросом подошел Пашка Иванов.
— Летит, — не оборачиваясь, ответил я. — А почему «все-таки»? — слегка нахмурившись, уточнил затем. – Он же вроде еще с весны собирался – как только стало известно, что там будет Ханси.
– Да, ты же не в курсе… Такое дело… Сегодня утром у Сэнсэя случилось что-то вроде приступа…
– Что?! — вот теперь к собеседнику я повернулся. Понятия «приступ» и «Сэнсэй» находились для меня в абсолютно непересекающихся Вселенных — если бы только, конечно, речь не шла о взятии «приступом» какой-нибудь вражеской цитадели. — Какого еще приступа?
– Точно не знаю, меня тогда в зале не было. Пацаны рассказали: стоял Сэнсэй, стоял – и вдруг упал. Ни с того ни с сего. И вроде как едва дышит. Вызвали «скорую», но к их приезду он уже оклемался и от помощи отказался. Однако в зал из тренерской в течение дня больше почти не выходил. Мы даже втихую заглядывали к нему время от времени — проверить, все ли в порядке… Вот не знаю: после такого — в самолет…
— Ну, ему виднее, наверное… -- неуверенно пожал я плечами.
– Тоже так… – Иванов помолчал. – Слушай, ты извини, но пока дверь была открыта, я услышал кое-что из вашего разговора. Не то чтобы специально подслушивал – но ты так громко говорил…
– И что скажешь? – «на автомате» спросил я, все еще занятый «перевариванием» новости о случившемся с Сэнсэем – по сравнению с ней собственная история даже уже не казалась мне столь уж фантастической.
– Ну… – Пашка замялся. – Ты только не обижайся… По ходу, здорово тебя тот японец по кумполу приложил…
– Да пошел ты!.. – скривился я.
– Просил же: не обижайся! Но согласись: ты и сам наверняка не веришь в то, что вся эта катавасия – правда! Ну, или, по крайней мере, не до конца веришь!
– Знаешь, Пашк, я уже совершенно не понимаю, чему верить, а чему нет… – как смог, попытался уйти я от неприятной темы.
– Вот-вот! – принял мои слова за подтверждение своих Иванов. – Ладно, не кипишуй, все образуется! – хлопнул он меня ладонью по плечу. – Башке же, наверное, тоже время нужно, чтобы в норму прийти… Когда из Японии летели, Сэнсэй говорил: не факт, что Белов вообще на ноги встанет – а ты, вон, гляжу, бегаешь, как ни в чем не бывало! А глюки – что глюки? Кому они мешают?
Я промолчал. Ответить мог разве что что-нибудь резкое – но зачем? Пашка же из лучших побуждений разглагольствует. Ободрить пытается – как умеет.
– Я за рулем – тебя подвезти? – предложил между тем Иванов.
– Да нет, спасибо, сам как-нибудь доберусь, – ответил я ему точно так же, как и несколькими минутами ранее Сэнсэю.
Однако, в отличие от Владимира Александровича, Пашка проявил настойчивость.
– И охота тебе переться с тяжелой сумкой? – кивнул он на мой облепленный нашлепками авиаконтроля пузатый баул. – Или за такси платить…
Вот тут, надо признать, он попал в точку. Ехать, конечно, мне было всего ничего, но по таксистским расценкам денег у меня ни в кармане, ни на кредитке не осталось даже на это. Тащиться же через семь кварталов с туго набитым баулом пешком – в самом деле, то еще удовольствие…
– Посмотришь заодно, какие я своей «Нивушке» классные диски на колеса поставил, – продолжал уговаривать Иванов. – Ты же их не видел еще?
– Не видел, – не стал спорить я.
Машина – угловатая полноприводная «Нива», возрастом старше его самого – была Пашкиной любимицей и своего рода достопримечательностью. Приобретенная в состоянии металлолома, сперва она медленно, но неуклонно доводилась им до ума (при покупке автомобиль, кажется, даже самостоятельно не ездил, счастливому новому владельцу его привезли на эвакуаторе), а после настал период улучшений и украшательств. Какие-то хитрые зеркала, накладки на бампер, чехлы на сиденья, теперь вот диски…
– Вот и посмотришь! – загорелся Иванов. – Давай, поехали! Ну?
– Ну, поехали, – по большому счету не видя смысла упорствовать, сдался я.
– Сейчас, – подорвался мой собеседник, – я только переоденусь и ключ от зала сдам…
В автомобильном дизайне я мало что понимаю, но для своих более чем солидных лет Пашкина «Нива» и правда смотрелась неплохо. Что же касается конкретно дисков – то здесь я, признаться, ничего особо выдающегося не увидел. Диски как диски. Разве что прежние, кажется, были ржавыми, а эти – аккуратными, воронеными. Тем не менее я честно сделал три круга вокруг машины, подолгу останавливаясь у каждого колеса и одобрительно кивая. Пашка был в восторге.
Забросив мой баул в багажник, мы устроились в салоне. Иванов повернул ключ в замке зажигания, и, издав раскатистый рык рассерженного тигра («Глушитель, конечно, тоже надо бы поменять. И еще кое-что по мелочи… Но это уже следующий этап!»), «Нива» полупрыжком сорвалась с места и, раздирая светом фар успевшие сгуститься сумерки, бодро поскакала по дворовым ухабам в сторону магистральной улицы.
Ехать, как я уже упоминал, было недалеко – дорога от Дворца до моего дома не заняла и десяти минут. Разговоров в пути мы особо не вели – надсадный рев мотора вынуждал едва ли не кричать, и, обменявшись первой парой фраз, мы, не сговариваясь, умолкли. Уже во дворе я сообразил, что нужно было попросить Пашку высадить меня на улице – больно уж громоподобен оказался наш заезд, наверняка не один и не два соседа помянули нас не самым добрым словом – ну да было уже поздно.
Наконец «Нива» замерла у нужного подъезда, Иванов заглушил двигатель, и настала благословенная тишина.
– Завтра в зале будешь? – спросил меня Пашка.
– Не знаю, – пожал я плечами. От тренировок мои мысли были пока по-прежнему весьма далеки.
– Если что, я часам к двум подтянусь, – сообщил Иванов. – Раньше не смогу – нужно к двоюродной сестре заскочить, кое-что завезти.
– Понял, – кивнул я.
– Ну, до завтра тогда, – по-своему расценил мой ответ Пашка и протянул мне руку.
Я повернулся, чтобы ее пожать, и в этот самый момент краем глаза уловил снаружи, с моей стороны от машины, какое-то движение. Не завершив поворота к приятелю, я обернулся: от подъезда к «Ниве» приближались двое. Решив, что это, должно быть, недовольные устроенным нами шумом жильцы, я вздохнул, готовясь к неизбежному скандалу…
Дальше все произошло очень быстро. Пенять нам на грохот незнакомцы не стали. Вместо этого за стеклом дверцы из вечернего полумрака вдруг возникло круглое черное дуло, выплюнувшее в мою сторону алый язычок пламени. Раз, другой, третий… Трижды громыхнуло. Обиженно звякнуло стекло.
А потом… Точнее, почти одновременно… Пули прошили меня насквозь, однако, не причинив мне при том ни малейшего вреда – я даже не почувствовал их пролета! Одна угодила в спинку водительского сиденья, две другие – в опешившего Пашку. Охнув, Иванов вытаращил глаза и, закашлявшись, повалился головой на руль. Его верная «Нива» выдала протяжный, жалобно-плаксивый сигнал-стон.
Но даже сквозь него, я отчетливо расслышал слова, прозвучавшие по ту сторону разбитого окна – словно фильтры в игре сработали:
– Что за черт?! – удивленно бросил один из нападавших.
– Проклятье! – вторил ему второй. – Он неуязвим! Значит, здесь уже квест-зона. Уходим, быстро!
Оба они более не являлись для меня незнакомцами. Нет, лица негодяев не были мне видны, но яркие надписи над их головами, синяя и зеленая, отчетливо читались даже сквозь металлическую крышу «Нивы». Первого, Спящего, звали Миранчук Сергей. Второго, Проснувшегося – Черных Егор.
7. Список друзей
Рванув ручку дверцы, я дернулся вслед злоумышленникам, но впившийся в плечо ремень, которым я был пристегнут к креслу, грубо отбросил меня обратно на сиденье. Наверное, и к лучшему: внезапная встряска меня малость остудила. Негодяи уже скрылись в темноте ночи — поди сыщи их теперь в дворовых закоулках! Да и если найду — что сделаю против пистолета? Правда, выстрелы не причинили мне вреда… «Он неуязвим!» — так, кажется, сказал Егор. Типа, из-за квест-зоны. Точно, Миюки же писала: как только она воспользуется неким ключом, Москва станет отражением открытого ею в виртуальности данжа, и бои PvP — схватки меду Проснувшимися — окажутся здесь под запретом! То есть, получается, навредить мне Черных бессилен — как, очевидно, и я ему… А Миранчук, пока действует по указке Егора, очевидно, рассматривается всего лишь как его орудие, вроде науськанного игроком непися, и также мне не страшен – иначе Черных просто передал бы пистолет подельнику-Спящему… Впрочем, кто знает: может, Егор в спешке просто не сообразил так поступить… В любом случае, отчаянно нестись во тьму проверять, так оно или нет – едва ли разумно. Тем более, что есть дело поважнее…
Все эти мысли вихрем пронеслись в моей голове, и, оставив в покое дверцу «Нивы», я повернулся к уткнувшемуся лбом в руль хрипящему Пашке. Быстрее, пока не ушли игровые способности!