Путь к солнцу — страница 3 из 6

Глава 19

Сердце имеет доводы, которых не знает разум.

Блез Паскаль

Мумбай, Индия.

Томас сидел в лаунж-зоне компании «Эйр Франс» в аэропорту Чхатрапати Шиваджи и не спеша потягивал красное вино. Была среда; прошла неделя с того дня, как помощник комиссара освободил Навина. Часы показывали полночь. До объявления посадки оставалось не меньше полутора часов. Томас хотел полистать газеты, но понял, что не может сосредоточиться ни на одной статье. От нервного напряжения в желудке словно застыл холодный ком. Он закрыл глаза, стараясь дышать как можно ровнее, и стал вспоминать события прошлой недели.

Их было много. На следующий день после операции Томас поговорил с Грийером насчет поездки во Францию. Он ожидал, что босс назовет идею безумной и наотрез откажется отпустить Томаса шататься по Парижу в поисках Зиты, в то время как в CASE работы по горло. Однако Грийер его удивил. Видимо, в глубине души он был неисправимым идеалистом. Он только задал Томасу несколько вопросов, чтобы убедиться, что тот настроен серьезно. Потом он дал разрешение на поездку и попросил Томаса поддерживать связь.

С Прийей все вышло по-другому. После встречи с Грийером Томас позвонил ей на мобильный, почти уверенный, что Прийя не ответит. Был четверг, а в это время она всегда находилась в больнице в Брич-Кэнди, где лежала ее бабушка. Прийя ответила после первого же гудка, и по ее голосу Томас тут же догадался: что-то случилось.

— Томас. Моя бабушка только что умерла.

Он глубоко вздохнул:

— Боже. Мне очень жаль.

Прийя замолчала, борясь со слезами.

— Два дня назад она болтала со мной. Медсестры сказали, ей стало хуже ночью. Пока я сюда добралась, она уже не могла говорить. Она так на меня смотрела… словно хотела сказать что-то, но не могла. Я держала ее за руку, и она… умерла.

Прийя разрыдалась.

Томас быстро вышел из офиса и подозвал рикшу.

— Твоя семья знает?

— Я как раз собиралась позвонить отцу.

Взревел мотор, и Томас заговорил громче:

— Через час я буду у тебя.

— Приезжай в дом деда. Они отвезут ее туда, чтобы подготовить к похоронам.

Поездка до Малабар-Хилл заняла восемьдесят бесконечных минут. У ворот Томас расплатился с рикшей и вошел в сад, вдыхая прохладный, напоенный ароматом жасмина воздух. Вокруг весело щебетали птицы. Томас на секунду остановился, оглядывая священные владения Вриндавана. На вымощенной камнем подъездной дорожке стояли три машины. Среди них был спортивный автомобиль Прийи с открытым верхом.

Он приготовился к очередной неприятной сцене с Сурьей. С того самого дня, дня менди, они ни разу не разговаривали с профессором, и Томас понятия не имел, сообщила ли Прийя отцу, что они с Томасом регулярно видятся. Это было настоящее дежавю. Они с Прийей снова встречались украдкой, как когда-то в Феллоуз-Гарден. Только теперь они были женаты.

На веранде никого не было, но Томас заметил какое-то движение за окнами. Он осторожно постучал в дверь, надеясь, что откроет Прийя. Однако ему не повезло.

На пороге стоял профессор. При виде Томаса он нахмурился.

— Прийя с бабушкой, — сурово произнес он.

— Она попросила меня приехать, — сказал Томас.

Сурья ничего не ответил. Томас уже решил, что сейчас его заставят ждать снаружи, но на его счастье появилась Суреха.

— Томас. — Она бросила на мужа укоряющий взгляд. — Прийя сейчас придет. Посидите пока в гостиной.

Сурья сверкнул глазами, но сделал шаг в сторону. Томас присел на диван. Из глубины дома доносились женские голоса, говорившие на хинди.

Прийя вошла через несколько минут и кивнула ему, приглашая следовать за ней на террасу.

— Как ты? — спросил Томас.

— Не знаю, — ответила она. Глаза у нее были красные. — Я не ожидала, что это случится так скоро.

— Я могу что-нибудь сделать?

— Ничего. — Она покачала головой.

— Что будет дальше?

— Ее тело украсят и выставят для прощания. Завтра дом будет открыт для всех, кто пожелает принести свои соболезнования, а потом ее перевезут в Прийядаршини-парк и кремируют на берегу моря. После этого мой отец и его братья доставят прах в Варанаси. Мы будем оплакивать ее здесь.

Томас помолчал.

— Мне так жаль. Я знаю, ты любила ее.

— Любила, когда была маленькой. Потом я с ней почти не встречалась.

— В этом виноват большей частью я.

Прийя посмотрела на фонтан и клумбу с цветами.

— Мы оба виноваты. Но в любом случае сейчас это не важно. Все, что у нас есть, — это наше будущее.

Томас собрался с силами.

— Я все время спрашиваю себя, как у нас получится. И получится ли.

Прийя снова покачала головой:

— Это невозможно просчитать заранее.

— Тогда что я должен делать?

Она бросила на него недоуменный взгляд.

— Почему мужчины всегда задают этот вопрос? Ты не должен ничего делать. Ты должен просто быть собой. Мы разберемся во всем вместе.

— Почему женщины всегда говорят загадками?

— Потому что любовь — это загадка, — сказала Прийя. — И сама жизнь тоже.

Индийская погребальная церемония была сложной и красивой. Около пятисот человек пришли, чтобы попрощаться с Сонам. Ее украсили цветами и положили на носилки, ногами на юг, к пристанищу мертвых.

Вечером второго дня Сурья и его братья водрузили носилки на катафалк и отвезли тело своей матери в Прийядаршини-парк. На берегу моря разложили погребальный костер, и тело было предано огню под пение браминов и мягкий шелест волн. Последнюю дань уважения Сонам отдали и знать, и простые жители Бомбея.

После кремации толпа разошлась, и семья вернулась домой. Пока Прийя сидела с дедом, утешая его, Томас размышлял, получится ли у него поговорить с ней о Париже. Он чувствовал себя виноватым оттого, что так много думает о Зите. Но с каждой минутой в нем крепла уверенность, что Зиту можно найти, и он боялся, что время работает против него.

Наконец, через три дня после смерти Сонам, он после ужина взял Прийю под локоть и вышел с ней на веранду. Небо уже начинало темнеть.

— Ты выглядишь как-то странно, — заметила Прийя. — Что-то случилось?

Томас рассказал ей об аресте Навина и его освобождении. Эта новость шокировала Прийю.

— Но комиссар полиции — друг нашей семьи! Он и его жена были на церемонии прощания. Если один из его заместителей берет взятки от преступников, он должен об этом знать!

— Вряд ли это поможет, — сказал Томас. — В любом случае сейчас меня волнует не помощник комиссара.

— Ты беспокоишься о Зите.

Он кивнул.

Прийя задумалась.

— Ты знаешь, почему Навин отвез ее в Париж?

— У его дяди ресторан в Париже. Зита работает на него.

— Французская полиция занимается этим делом?

— В ЦБР нам ничего не сказали. Будут французы участвовать или не будут — большой вопрос.

Она пристально взглянула на него.

— И что дальше? Это ведь не конец предложения? Ты хотел сказать что-то еще?

Томас засмеялся:

— ЦРУ должно взять тебя на работу. Ты лучше, чем детектор лжи.

Прийя улыбнулась:

— Я могу читать только твои мысли.

— Я должен поехать во Францию, — сказал Томас. — Мне кажется, я смогу найти Зиту.

Она внимательно посмотрела на него:

— Ты ведь серьезно.

— Да.

— Мой отец этого не поймет.

— Конечно не поймет.

— Какая жалость. Ты только-только начал ему нравиться.

Томас поразился:

— Что?

— Он сказал: «Умного мужчину ты себе выбрала». Цитирую.

— Ну да. Но уважение не означает симпатии.

— И отвращения тоже не означает.

Томас засмеялся:

— Я думаю, это я выбрал себе умную женщину.

Прийя коснулась его руки:

— Поезжай в Париж. Я улажу все с отцом.

Томас взглянул на часы. До посадки оставалось еще минут тридцать. Он вытащил из кармана Black-Berry и позвонил Эндрю Портеру. Эндрю ответил почти сразу. Между ними было десять с половиной часов разницы, а это означало, что в Вашингтоне сейчас день.

Томас вкратце объяснил Эндрю ситуацию и спросил, нет ли у него знакомых во французских органах, которые могли бы помочь.

— У нас всегда были немного странные отношения с Францией, — заметил Эндрю. — Но одна моя знакомая работает в американском посольстве, занимается юридическими вопросами. Дипломаты, как правило, знают, на какие кнопки нажимать, и пользуются уважением правительства. Если хочешь, я ей позвоню. Ее зовут Джулия.

— Насколько хорошо ты ее знаешь? — спросил Томас. — В конце концов, то, что я делаю, — не совсем привычно.

— Мы вместе учились в Колумбийском университете. Я ее просто обожаю. Никто из ФБР не стал бы тратить на тебя ни минуты, но Джулия будет рада оказать мне услугу. Кроме того, твое дело должно ее увлечь. Ее сестру похитили, когда она была ребенком.

— Хорошо, — сказал Томас. — Позвони ей.

— Отлично. Подожди минут двадцать, а потом позвони по этому номеру.

Портер продиктовал ему восьмизначный номер с кодом Парижа. Томас записал цифры на ладони, засек время и открыл «Таймс оф Индия».

Двадцать минут наконец истекли, и Томас набрал номер. Джулия ответила по-французски. Хотя Томас довольно прилично объяснялся на французском, он решил представиться по-английски.

Джулия легко перешла на другой язык:

— Я сделаю для вас все, что смогу. С чего начнем?

— Я хотел бы знать, вступила ли французская полиция в контакт с бомбейским ЦБР.

— Я узнаю это. Позвоню завтра утром кому нужно. Как хорошо вы знаете Париж?

— Я провел семестр в Сорбонне. А что?

— Полагаю, вы захотите немного поработать сыщиком. Будет лучше для вас, если местность окажется знакомой. — Она сделала паузу. — Когда вы прибываете в Шарль де Голль?

— В семь тридцать завтра утром.

— Идите на станцию RER[26] и садитесь в поезд до Шатель-ле-Аль. Линия В. Я встречу вас наверху, у церкви Сент-Эсташ в девять часов.

— Как я вас узнаю?

— Я буду в красном пальто.

Самолет поднялся в воздух по расписанию. Большую часть полета Томас проспал. Он быстро прошел таможню в аэропорту и, следуя указателям, добрался до станции, где купил проездной билет на пять дней. В последний раз он приезжал в Париж лет десять назад, но ему казалось, что это было только вчера.

Поездка пробудила в нем целое море воспоминаний. Томас словно наяву почувствовал запах эспрессо в маленьком кафе в Пятом округе, где он частенько завтракал. Вспомнил тишину огромного лекционного зала в Сорбонне и читальный зал в стиле боз-ар библиотеки Сент-Женевьев, куда он приходил заниматься, когда на улице становилось слишком холодно и уже нельзя было читать, сидя на скамейке в саду возле Пон-Нёф, с видом на Сену.

Поезд быстро добрался до центра. Томас вышел на Шатель-ле-Аль и дальше по знакам пошел к Форум-Ле-Аль, огромному современному торговому центру в Первом округе. Он миновал мультиплекс, спустился по длинной лестнице и наконец выбрался на улицу Рамбюто.

День был холодным и ясным. Зима еще царствовала, но солнце сияло уже совсем по-другому, предвещая скорый приход весны. Церковь Сент-Эсташ, величественный готический храм, один из самых известных в Париже, четко выделялась на фоне ярко-синего неба. Оглядываясь по сторонам, Томас пересек сад. Джулия стояла у входа для туристов, засунув руки в карманы малинового приталенного пальто. Она оказалась высокой и очень привлекательной; волосы у нее были каштановые, длиной до плеч. Томас назвал себя, и Джулия поприветствовала его традиционным поцелуем сначала в правую щеку, потом в левую.

— Faire la bise[27], — сказал Томас. — Я не делал этого уже сто лет.

— Я здесь всего год, и уже перестала замечать. Действую автоматически.

Он засмеялся.

— Поживете здесь еще немного, и вообще забудете, что на земле есть другие места.

— О, да вы франкофил, — заметила Джулия. Они пошли обратно, тем же путем, каким прибыл Томас.

— Заразился много лет назад. Болезнь неизлечима.

Джулия улыбнулась.

— Эндрю сказал, что вы мне понравитесь.

— Эндрю в этом вопросе доверять нельзя, — возразил Томас. — Ему всегда все нравятся, даже преступники.

— Touché. — Она рассмеялась. — Я позвонила своему доверенному лицу в префектуре Парижа. Он ничего не знает ни о Зите, ни о Навине, но собирается проверить, не поступала ли информация. Я переслала ему фотографию из базы данных Интерпола. Он обещал перезвонить сегодня днем.

— А каковы наши планы на утро? — поинтересовался Томас.

— Есть человек, с которым вам надо встретиться, — ответила Джулия. — Жан-Пьер Леон. Он знает все, что только можно знать о торговле людьми в этом городе. И кроме того, он один из самых интересных собеседников, которых я когда-либо встречала. Вы не пожалеете.

Они свернули в один из проходов между домами на улице Мондетур и остановились перед обычной дверью с зеленым навесом над ней. Табличка рядом сообщала: «Le Projet de Justice». Джулия нажала на кнопку, раздалось жужжание, и дверь открылась. Они поднялись вверх на два лестничных марша и оказались в холле без окон. Джулия по-французски поздоровалась с девушкой у стойки, и та кивком разрешила им пройти.

— Похоже, вы тут известная личность, — сказал Томас.

— Не совсем, — усмехнулась Джулия. — Просто я позвонила заранее и договорилась.

Леон ждал их в своем кабинете. В комнате было такое количество книг, что они практически закрывали всю мебель. Томас взглянул на него и почти сразу подумал, что этот человек ему понравится. Леону было около сорока; он был сухощав и имел необыкновенно острый взгляд. Одет он был щеголевато. Изо рта торчала трубка.

Леон поднялся, чтобы поприветствовать визитеров, и жестом пригласил присесть. Томас неуверенно взглянул на заваленный толстыми томами стул.

— Садитесь, садитесь, — поддержал Леон. — Сбросьте их на пол. Я потом найду, что мне нужно.

Томас неловко приткнулся на краешек стула, ожидая, когда Джулия начнет разговор. Леон, однако, уже знал, о чем пойдет речь, и взял беседу в свои руки. По-английски он говорил с легким акцентом.

— Джулия сказала мне, что вы приехали в Париж в поисках девушки. Индийской девушки.

Томас кивнул.

— В Париже не так-то много индийцев.

— Я помню, в Десятом округе вроде была индийская община.

— Десятый округ — мировая деревня. Там представлены все нации. Но в общем вы правы. В районе Фобур-Сен-Дени действительно есть индийская диаспора.

— Мне нужно искать там?

Леон задумчиво поскреб подбородок.

— Возможно. — Он взглянул на Джулию. — Но Париж — большой город. Она может быть где угодно.

— Или вообще нигде, — заметил Томас. — Ее увезли в начале января.

Леон покачал головой.

— Если девушку привезли, чтобы она работала в ресторане, сомневаюсь, чтобы она просто исчезла. Трудно найти замену хорошему работнику.

— Значит, как мне ее искать?

Леон пожал плечами.

— Джулия сказала, что человек, который ее увез, — Навин, да? — имеет здесь родственников. Дядю. Полиция сможет установить его адрес, если он находится во Франции легально. Но если он купил паспорт на черном рынке, они не смогут сделать ничего. Я уверен, вы в курсе — во Франции существует огромная проблема с нелегальной иммиграцией.

— У нас в США точно такая же проблема, — вежливо заметил Томас. По правде говоря, уклончивый ответ Леона его совсем не удовлетворил. — Джулия говорила, что вы главный эксперт во всем, что имеет отношение к торговле живым товаром здесь, в Париже. Это так?

Леон возвел глаза к потолку.

— Некоторые так считают. Но есть и другие… эксперты.

— Вы меня вполне устраиваете. Так вот. Позвольте мне изложить все четко. Зита находится в Париже уже два месяца, и, как вы сами утверждаете, она может быть все еще здесь. Должен был остаться какой-то след. Скажите мне, куда идти. С кем поговорить. Если она в городе, должен быть способ найти ее.

Леон задумался.

— Вы религиозный человек, мистер Кларк? — наконец спросил он.

Томас поднял бровь:

— Не особенно.

— Жаль. На вашем месте я бы молился.

Томас промолчал. Повисла неловкая пауза.

— Так значит, это ваш совет? — Он вдруг почувствовал, что страшно удручен.

Леон чуть скривился и вздохнул.

— Прошу меня простить. Джулия подтвердит — я органически не выношу давать людям советы. Видимо, какой-то комплекс. Внутренний страх оказаться неправым. У вас есть фотография девушки?

Томас кивнул и достал из кармана снимок.

Леон поджал губы.

— Вполне подойдет. У меня есть только одна идея. Если бы я хотел найти ее, я бы стал показывать фотографию людям на улицах. Начал бы с Десятого округа и двигался дальше, к Восемнадцатому. Я бы спрашивал женщин и детей, особенно южноазиатов. Но все же нужно быть реалистом. Для того чтобы разыскать эту девушку, потребуется чудо.

Томас взглянул на Джулию. Она кивнула:

— Идея Жан-Пьера не так уж плоха.

— Иногда и мы, умники, приносим какую-то пользу, — усмехнулся Леон. Он встал и протянул Томасу свою визитку. — Удачи вам. И дайте мне знать, если найдете ее.

— Обязательно.

Томас и Джулия вышли на улицу и не спеша двинулись обратно к Форум-ле-Аль. Он посмотрел на часы. Было почти одиннадцать.

— Я забыла спросить — где вы остановились? — спросила Джулия.

— В отеле неподалеку от Люксембургского сада.

Она улыбнулась.

— Приятные воспоминания?

— Я решил, что немного ностальгии мне не повредит.

— В таком случае, может быть, вам пойти и заселиться в номер? Я позвоню вам позже, если будут новости. Сможете начать изнашивать башмаки после обеда. Я постараюсь присоединиться к вам завтра.

Они вошли в торговый центр и, миновав лабиринт переходов, очутились в метро. Перед турникетами Джулия остановилась и положила руку Томасу на локоть.

— Хочу вам сказать. Я думаю, то, что вы делаете, — это очень благородно. Эндрю говорил вам о моей сестре?

Томас кивнул.

— Мы до сих пор не знаем, жива ли она, не находится ли в каком-нибудь ужасном месте. — Джулия посмотрела на него почти умоляюще. — Я думаю, шансы у вас небольшие. Но пообещайте мне, что вы сделаете все возможное, чтобы найти эту девушку.

— У Зиты тоже есть сестра, — сказал Томас. Он чуть засучил рукав и показал Джулии браслет ракхи. — Она взяла с меня точно такое же обещание.

Бутик-отель, где Томас забронировал номер, был расположен в конце тупика улицы Гей-Люссак, неподалеку от станции метро «Люксембург». Гостиница славилась тем, что когда-то в ней жил Зигмунд Фрейд. Зарегистрировавшись, Томас поднялся к себе, принял душ, потом снова вышел на улицу и купил в ближайшем книжном магазине карту. Он уселся за столик в кафе напротив восточного входа в Люксембургский сад, заказал эспрессо и разложил карту на коленях. Постепенно припоминая расположение парижских округов, Томас принялся разрабатывать план действий.

Он вернулся в метро, добрался до «Шатель-ле-Аль» и после бесконечных переходов и лестниц пересел на линию, которая вела в Десятый и Восемнадцатый округа. В вагоне, кроме него, были почти исключительно африканцы, азиаты и восточноевропейцы.

Томас вышел на «Шато-д’О» и поднялся наверх, на бульвар Страсбург. Он сверился с картой и направился в сторону вокзала Гар-дю-Нор. Дойдя до автобусной остановки, Томас вытащил из кармана фотографию Зиты и оглядел бульвар. Из зданий здесь были в основном магазины и жилые дома. Воздух немного прогрелся, и пешеходов на улице стало больше.

Он повернул налево и пошел вдоль бульвара Мажанта, к северному углу улицы Фобур-Сен-Дени. Впереди показался магазин; вывеска была написана иероглифами. Владелец магазина стоял на пороге, разговаривая с покупателем. Сжимая в руке фотографию Зиты, Томас терпеливо дождался своей очереди.

Владелец магазина взглянул на него, и Томас кивнул.

— Bonjour, Monsieur[28].

— Bonjour, — ответил мужчина, не улыбаясь.

— Одна моя знакомая живет в этом округе, — начал Томас, сомневаясь, однако, что владелец магазина поверит в его историю. — Я хочу сделать ей сюрприз. У меня есть ее старая фотография. Скажите, пожалуйста, вы не встречали ее поблизости?

Он показал снимок.

— Non, — сказал мужчина и махнул рукой. — Здесь нет.

Томас вышел из магазина и двинулся дальше, на юг. Навстречу ему шла девушка-африканка с коляской. Она улыбнулась, и Томас улыбнулся в ответ.

— Excusez-moi[29]. Извините за беспокойство, но я ищу свою старую знакомую. Она живет где-то здесь.

Девушка едва взглянула на фотографию и покачала головой:

— Non, je suis désolée[30].

Она покатила коляску дальше. Томас задал тот же вопрос еще трем женщинам и двоим мужчинам, разных возрастов. Все они утверждали, что не видели Зиту, и не задавали никаких вопросов. Томас решил сменить тактику. Он поискал глазами индийский ресторан. Может быть, здесь найдется такой, который открыт весь день. Примерно через квартал ему попалось заведение-тандури. Красный навес над входом украшали надписи на французском и хинди. Томас подошел к двери и с огорчением отметил, что ресторан работает только по вечерам.

Он пошел вдоль улицы Фобур-Сен-Дени. Было уже три часа дня, и в желудке у него начинало урчать. Томас вдруг вспомнил, что в последний раз он ел в самолете. Он заглянул в первое же кафе, занял столик у окна и заказал сэндвич. Разглядывая прохожих, Томас случайно заметил через улицу узкий проход, который вел к бульвару Страсбург. Внутри крытой галереи виднелся индийский ресторан.

Томас вышел из кафе и свернул в пассаж. К его удивлению, здесь оказался настоящий оазис из заведений, предлагавших индийскую и пакистанскую кухню.

Первый ресторан, тот самый, который попался ему на глаза, был закрыт. Свет в обеденном зале не горел, и стулья были поставлены на столы. Томас уже собирался пойти дальше, когда увидел в глубине помещения слабый огонек. Через секунду в окне появилась огромных размеров индианка с веником в руках, одетая в фиолетовое сари с рисунком в виде голубых цветков лотоса. Она принялась подметать пол, поправляя при этом столы и стулья.

Томас постучал в витрину. Индианка подняла голову и посмотрела на него с нескрываемым раздражением. Она что-то сказала, но Томас, разумеется, не разобрал. Он поднес к стеклу фотографию Зиты, и она, нахмурившись, подошла ближе.

— Le restaurant estfermé![31] — крикнула женщина, так громко, что Томас услышал ее даже через стекло, и взмахнула веником. — Fermé!

Она снова вернулась к своей уборке. Томас отвернулся, подошел к мужчине, поливавшему растения в горшках у входа в следующий ресторан, и показал фотографию Зиты.

Мужчина взглянул на снимок и ослепительно, как умеют только индийцы, улыбнулся. Жители Бомбея улыбались так сплошь и рядом.

— Откуда вы знаете эту девушку? — поинтересовался он.

— Мы учились вместе в университете, — сообразил Томас.

— В университете в Париже? — не успокоился индус. — Вы студент?

— Я учился в Сорбонне, — ответил Томас и еще раз ткнул в фотографию пальцем. — Может быть, вы ее где-то видели? Пожалуйста, вспомните. Это очень важно.

Мужчина покачал головой:

— Я не видел эту девушку. Но у меня есть друг, который может ее знать. Пойдемте со мной, сэр.

Он сделал несколько шагов вперед. Томас пошел следом.

— Куда мы идем?

— Здесь недалеко, сэр.

Они вышли из пассажа и пересекли бульвар Страсбург. Провожатый Томаса остановился на тротуаре и показал на вторую галерею, тоже застекленную.

— Мой друг там. Он все время приходит ко мне в ресторан. Я Аджит. — Он протянул руку.

Томас пожал руку и тоже представился:

— Томас Кларк.

Они вошли во вторую галерею и направились к лавочке, обещавшей «ковры ручной работы из Персии и Афганистана». Аджит решительно прошел через магазин и заглянул в заднюю дверь, которая вела, судя по всему, в складские помещения. Он громко крикнул что-то на хинди и повернулся к Томасу:

— Он плохо слышит. Но он сейчас выйдет.

— Как его зовут? — спросил Томас.

— Прабодхан-дада. Он уже давно здесь живет.

Через минуту появился пожилой мужчина с калькулятором в руках. Волосы у него были совсем седые, а на носу сидели очки с толстыми стеклами. Он тепло поздоровался с Аджитом и с любопытством посмотрел на Томаса.

— Прабодхан-дада, — сказал Аджит по-французски. — Мистер Томас ищет одну девушку.

Продавец ковров чуть запрокинул голову, прищурился и ничего не ответил. Томас в который раз вытащил фотографию, которую дала ему Ахалья, и показал Прабодхану-дада.

— Вот так она выглядит, — сказал он. — Но сейчас она немного старше.

Старик, не взглянув на снимок, уставился на Томаса.

— Как вы видите, — медленно начал он, — я продаю ковры. Я торговец. Почему вы думаете, что я могу ее знать?

— Они друзья, учились вместе в Сорбонне, — вмешался Аджит. — Мистер Томас давно ее не видел.

— У вас нет телефона? — спросил Прабодхан-дада. — Или Интернета? Мне кажется, человек, который учился в Сорбонне, должен знать, как связаться со своей подругой.

— Мы потеряли связь, — объяснил Томас. — Мне известно только, что она в Париже.

Продавец ковров снова прищурился, задумался и в конце концов все же решился. Он взял фотографию, поднес ее к глазам и несколько раз моргнул. Потом опять взглянул на Томаса, на сей раз больше с любопытством, чем настороженно.

— Что если она не захочет вас видеть?

— Это означает, что она здесь? — спросил Томас.

Старик помолчал. Пауза показалась Томасу бесконечной.

— Я видел девушку, похожую на эту, — наконец сказал он и кивнул.

В сердце Томаса взметнулась надежда.

— Она здесь? Рядом? — взволнованно выговорил он.

Прабодхан-дада еще раз посмотрел на фотографию и чисто по-индийски покрутил головой. Потом обменялся с Аджитом парой слов на хинди и скрылся в глубине магазина.

— Прабодхан-дада говорит, она работает в ресторане в Восемнадцатом округе, — сказал Аджит. — Он просил вас не упоминать его имени.

— Конечно, — согласился Томас. — Где это находится?

Аджит просиял.

— Я провожу вас, мистер Томас.

Они спустились в метро на «Шато-д’О», купили билеты и вскочили в поезд, направлявшийся на север. На «Барбе-Рошешуар» Аджит вышел из вагона и повел Томаса к выходу. Вокруг бурлила толпа, и заблудиться было бы совсем несложно. Оказавшись наверху, Аджит уверенно направился на бульвар Шапель и свернул налево, в узкий, вымощенный булыжником переулок. Прямо перед ними была витрина индийского ресторана. Он был закрыт, но за одним из столиков сидел темнокожий мужчина.

Аджит взял у Томаса фотографию и постучал в окно. Мужчина встал, подошел к двери и открыл ее. Он был явно рассержен.

— Bonjour, — сказал Аджит и тут же протянул ему фото. Они быстро заговорили на хинди. Наконец мужчина покачал головой и захлопнул дверь.

— Что он сказал? — спросил Томас.

— Почти ничего. Он был не очень дружелюбно настроен.

— Он сказал что-нибудь насчет фотографии?

— Он сказал, что девушка когда-то работала здесь, но теперь ее тут нет.

Томас вздохнул. Он чувствовал, что они подошли совсем близко. Оглядев ресторан еще раз, он зашагал назад к бульвару Шапель. Аджит последовал за ним без единого слова. На углу располагался небольшой магазин сувениров; покупателей в нем не было. Томас вошел внутрь и направился к продавщице — молодой женщине с синим гребнем в волосах и татуировкой в виде паутины на шее. Он показал ей фото Зиты, по-французски объяснил ситуацию и кивнул в сторону ресторана.

Продавщица покачала головой. Вид у нее был скучающий.

— Это не та девушка, — равнодушно сказала она.

— Откуда вы знаете? — расстроился Томас.

— Просто знаю.

— Один человек сказал мне, что видел ее здесь, — не согласился Томас. — Он был в этом уверен.

Продавщица положила ладони на прилавок и подалась вперед.

— Не знаю, кто там вам что наговорил. Это не та девушка. — Она пару секунд помолчала, и брови ее разгладились. — Послушайте, я художница. Понимаете? Я пишу портреты людей в парке. У этой девушки, — она ткнула пальцем в снимок, — кожа светлее, чем у той, что работает в ресторане. А у официантки ямочка на подбородке, более широкий лоб и бородавка возле носа. Я обедала там недавно. Еда была жуткой, но я прекрасно запомнила девушку.

Ее уверенный тон окончательно убедил Томаса.

— Мужчина из ресторана сказал, что она там больше не работает, — сказал он. — Он вообще не хотел о ней говорить. Как вы думаете, почему?

Продавщица хмыкнула:

— Да конечно же она там работает. Я видела ее сегодня утром. Наверное, она здесь нелегально, как половина иммигрантов в этом городе.

Абсолютно подавленный, Томас вышел из магазина. Наводка, которую дал им продавец ковров, казалась такой многообещающей. Ему вдруг вспомнились очки старика с толстыми стеклами. «Да он ее не разглядел, — пронеслось у него в голове. — Он видел просто размытый образ».

Дойдя до угла, он остановился и повернулся к Аджиту:

— Большое вам спасибо за помощь.

Заметив расстроенное лицо Томаса, Аджит попытался приободрить его:

— Вам нравится индийская кухня, мистер Томас?

— Да, — согласился Томас. Ему не хотелось быть невежливым.

— Моя жена делает лучшего цыпленка тандури во всей Франции. Если вы зайдете к нам в ресторан, я спрошу у нее, не встречала ли она вашу подругу.

— Я подумаю об этом. — Томас протянул руку, давая понять, что разговор окончен.

Он не собирался идти в ресторан Аджита.

— Приходите к нам в ресторан, — удрученно повторил Аджит. — Обещаю, вы не пожалеете.

На метро Томас вернулся обратно в Пятый округ и решил немного пройтись по бульвару Сен-Мишель. Когда он подошел к восточному входу в Люксембургский сад, солнце уже начинало опускаться за верхушки деревьев. Он не спеша пересек небольшую площадь перед Люксембургским дворцом и сел на скамейку возле фонтана. Если только пресловутое доверенное лицо Джулии не даст им какой-нибудь ключ, Томас попросту не знал, куда двигаться дальше. Он мог ходить по улицам неделями и приставать с вопросами к каждому встречному жителю Парижа, в этом районе или в другом, но это почти наверняка не приведет ни к какому результату. По теории вероятности, шансы были действительно мизерные.

Когда солнце совсем закатилось, Томас вышел из сада и направился к своему отелю. В кармане вдруг завибрировал Black-Berry. Он посмотрел на номер, высветившийся на экране.

— Джулия, привет.

— Прошу прощения за задержку, — сказала она. — Мой контакт только что говорил кое с кем из французского посольства в Мумбай. Помощник посла заверил его, что свяжется с ЦБР завтра.

— Медленно мелют жернова правосудия, — заметил Томас.

— Видимо, да. Но мелют. Как ваши сегодняшние приключения? Повезло?

— Пока нет. — Томас коротко рассказал Джулии о знакомстве с Аджитом и о ложном следе, который дал продавец ковров.

Она вздохнула.

— Я все время думаю — какая жалость, что бомбейская полиция отпустила Навина. Если бы мы знали имя его дяди, я бы смогла сотворить чудеса с нашей электронной базой данных.

— Не сомневаюсь, — согласился Томас.

Она помолчала.

— Итак. У вас есть какие-нибудь планы на вечер? Я знаю сказочный марокканский ресторанчик на Иль-Сен-Луи.

Томас уже собрался принять приглашение, но вдруг ему в голову пришла свежая идея. Он вспомнил, что говорил Леон. «Я бы спрашивал женщин и детей, особенно южноазиатов». И слова Аджита: «Моя жена делает лучшего цыпленка тандури во всей Франции… я спрошу у нее, не встречала ли она вашу подругу». Он понимал, что это не более чем выстрел вслепую, но все же лучше, чем сидеть и ждать сведений от французов, которые к тому же могут оказаться бесполезными.

— Я бы с удовольствием, — сказал он. — Но в данный момент меня что-то страшно потянуло на индийскую кухню.

Джулия сообразила:

— Это значит, что у вас кое-что наклюнулось?

— Даже не знаю. Я бы не возлагал на это большие надежды.

— Ладно, я в игре. Скажите, когда и где мы встречаемся.

Томас улыбнулся:

— В восемь часов в Порт-Сен-Дени. Оттуда легко дойти пешком.

Глава 20

Ты же, беде вопреки, не сдавайся и шествуй смелее.

Вергилий

Париж, Франция.

Когда дядюшка и тетушка, прихватив папку с документами, ушли, в гостиную вернулась Татьяна.

— Пошли, — сказала она Зите. — Есть работа.

Они поднялись в библиотеку, Татьяна дала ей тряпку, и следующие два часа Зита провела, протирая книги. Мысли ее были полностью заняты событиями этого утра. Все было непонятно. Когда Навин продал ее дядюшке, Зита думала, теперь ей придется работать в ресторане очень долго, возможно, годы. Но потом Навин вдруг появился снова, и все изменилось. Дядюшка спрятал ее в шкафу, потом передал Василию и Татьяне, и они с Василием заключили какой-то договор, связанный с путешествием. Какая жалость, что она не догадалась взглянуть на авиабилеты внимательнее!

В полдень Татьяна принесла ей длинный сэндвич — во Франции их делали из багета. Когда Зита поела, хозяйка отвела ее в кабинет Василия на третьем этаже. За прошедшие недели Зита уже убирала там дважды, и каждый раз по спине у нее ползали мурашки от страха и отвращения.

— Убирай быстро, — сказала Татьяна. — Он дома через час.

Оставшись одна, Зита взяла тряпку и подошла к столу. Она с опаской взглянула на мониторы, боясь, что малейшее движение может разбудить компьютер, и повернулась к круглому окну и шкафчику для документов. Она быстро протерла их и посмотрела по сторонам, прикидывая, что еще нуждается в уборке. Дверь кладовки, расположенной в углу кабинета, была закрыта не до конца. Сквозь щель Зита заметила груду коробок и застыла в нерешительности. Затем любопытство все же победило.

Она приоткрыла дверь и заглянула внутрь. Это были коробки для хранения бумаг — в кладовке их оказалось не меньше дюжины. Зита сняла крышку с верхней. Коробка была набита документами. Она вытащила первую страницу. Выписка с банковского счета. Банк был швейцарский. Имя Василия нигде не упоминалось. Текст был на французском, но цифры в переводе не нуждались. На счете лежало больше пяти миллионов евро. Зита задержала дыхание. Ей вспомнились Наталья, Иванна и другие девушки. Чем бы там ни занимались Василий и Дмитрий, их бизнес явно приносил им огромные доходы.

Она положила счет на место и аккуратно закрыла крышку коробки. Уже собираясь выйти из кладовки, Зита вдруг заметила маленький крючок, приделанный к стене на уровне дверной ручки. На крючке висело кольцо с тремя ключами. Она обвела глазами комнату. Никаких замков, куда могли бы подойти эти ключи, здесь не было. Кроме компьютерного оборудования, рабочего стола и шкафчика с документами, в кабинете ничего не стояло.

Зита мысленно представила себе план дома. Парадная дверь открывалась с помощью кодового замка. Зита успела выучить цифровую комбинацию, потому что дважды в день видела, как ее набирал Дмитрий. Ворота, ведущие на улицу, тоже были снабжены кодовым замком. Там цифры были другие, но она знала и их. Сначала Зита надеялась, что когда-нибудь это поможет ей сбежать, но потом решила, что шансы призрачные. Чтобы выскользнуть из дома незамеченной, нужно невероятное везение. А если побег не удастся и ее поймают, последствия будут самыми ужасными.

Потом она подумала о внутренних дверях. Дверь в подвальную комнату, где она нашла Наталью, запиралась на задвижку с наружной стороны. Дверь в прачечную не запиралась вообще. Замок был на двери в ее спальню, но Зита внезапно осознала, что не особенно обращала на него внимание. Перевод из ресторана в квартиру Василия оказался слишком ошеломительным, а наблюдение за ночными перемещениями Дмитрия и девушек напугали ее сверх всякой меры.

Зита закрыла глаза и попыталась нарисовать себе дверь спальни. Татьяна, пожелав Зите спокойной ночи, всегда запирала ее снаружи. Зита четко помнила звук поворачиваемого в двери ключа. Но если замочная скважина есть только с той стороны, сегодняшняя находка абсолютно бесполезна. Она изо всех сил напрягла память, но ничего не вышло. Дверь представлялась в каком-то размытом виде.

Зита посмотрела на ключи и решилась. Снимая связку с крючка, она услышала шаги на лестнице. Зита еле успела сунуть ключи в складки сари и выскочить из кладовки. Когда вошла Татьяна, она уже снова протирала стол. Ключи холодили кожу, но это ощущение отчего-то успокаивало Зиту. Что бы ни приготовили для нее Василий и дядюшка, это будет завтра. А до завтра у нее есть еще одна ночь.

И надежда.

В тот вечер Зита, как обычно, помогла Иванне накрыть стол к ужину. Когда вся посуда была перемыта, а кухня засверкала, Татьяна отвела ее в спальню и пожелала спокойной ночи. Она закрыла дверь; щелкнул замок. Зита затаила дыхание и посмотрела на дверную ручку.

Там действительно была замочная скважина!

Зита подождала, пока стихнут шаги Татьяны, и вытащила из сари ключи. Она прижала ухо к двери и замерла, прислушиваясь. Прошла минута; снаружи не доносилось ни звука.

Удостоверившись, что поблизости никого нет, Зита вставила в замок ключ. Он не поворачивался. Она попробовала второй. Снова никакого движения. Ее сердце бешено забилось. Зита вставила в замок третий ключ и взмолилась про себя, чтобы он подошел.

И это случилось.

Ключ легко повернулся из вертикальной позиции в горизонтальную. Зита не могла поверить своей удаче. Все оказалось так просто, что было похоже на сон. Она еще раз повернула ключ и снова заперла дверь. Теперь девушка знала, что может выйти из комнаты, а если она может выйти из комнаты, то, значит, и из квартиры тоже — она ведь помнила коды!

Зита села на кровать и принялась обдумывать план действий. Когда каждая деталь была разработана, она приняла ванну, вдоволь належавшись в теплой воде, и снова завернулась в свое сари. Жаль, что нет другой обуви, подумала Зита. На ней были все те же сандалии, которые выдал ей Навин еще в Бомбее. Она порылась в ящиках комода и обнаружила старый свитер и шерстяные носки. Зита натянула носки, а поверх них надела сандалии. Немного тесно, но ничего, она потерпит.

В десять часов Зита подошла к окну. Дмитрий, как всегда, вывел девушек и рассадил по машинам. С ним опять поехала только Наталья — на этот раз в черном «мерседесе». Другие забрались в микроавтобус. Он выехал со двора первым, «мерседес» последовал за ним. Зита не знала, как долго они будут отсутствовать, но предположила, что при любом раскладе Дмитрий вернется не раньше трех. У нее будет достаточно времени, чтобы сбежать.

Она села в кресло возле окна и взяла роман, который читала до этого. Потом опять встала и завернулась в одеяло, чтобы как следует согреться к тому моменту, как нужно будет выходить на холодную улицу. Посидев немного, она подошла к двери и снова прислушалась. Еще полчаса назад в коридоре кто-то ходил, но теперь все было тихо. Зита сочла, что это хороший знак, но все же решила подождать до полуночи. Риск был слишком велик.

Она вернулась в кресло. По мере того как Зита читала, веки ее становились все тяжелее и тяжелее, но она мужественно боролась со сном. Мысли начали путаться. Она вдруг увидела танцующую на берегу моря Ахалью. Зита тряхнула головой и попыталась сфокусировать взгляд на книжной полке напротив.

«Ахальи здесь нет, — сказала она себе. — Не спи!»

Но вскоре видения стали особенно яркими. Зита видела Ахалью — она ждала ее после уроков в школе Святой Марии. Нареш расспрашивал Амбини о школьных успехах девочек. Лаяли бродячие собаки. Волны мягко накатывали на песок, снова и снова… Ахалья поплыла вперед и нырнула… Зита нырнула вслед за ней… лазурное море подернулось тенью… стало серым… черным…

Зита в страхе открыла глаза и резко встала. Она взглянула на часы на стене и похолодела. 3.15 утра. Как же так получилось, что она уснула? Она быстро глянула в окно и с облегчением отметила, что двор по-прежнему пуст. Потом подбежала к двери и прижалась к ней ухом. Тишина. Зита вставила ключ в замочную скважину, повернула его, распахнула дверь и вышла в коридор. В квартире было темно; горела только тусклая ночная лампа в холле.

Стараясь ступать на цыпочках, Зита прокралась через коридор и остановилась перед лестницей. Ступеньки были деревянные, и она не помнила точно, не скрипит ли какая-нибудь из них. Держась за перила, она осторожно сделала первый шаг. Ступенька не издала ни звука. Одну за другой Зита преодолела их все и оказалась в холле. Сигнализация была включена, и на нее накатила новая волна страха. Что, если сигнализация пикнет, когда она наберет код? Зита не могла припомнить, раздавался ли сигнал, когда это делал Дмитрий.

Она открыла шкаф с уличной одеждой и выбрала самое теплое пальто, какое там было, — черное, шерстяное, с капюшоном, отороченным мехом. Зита застегнула пальто на все пуговицы и сделала еще два шага к двери. Красный огонек сигнализации показался ей чьим-то злым глазом. Она глубоко вздохнула и ввела шесть цифр, молясь Лакшми о том, чтобы все прошло тихо.

Загорелся зеленый огонек; замок почти беззвучно щелкнул. Зита повернула ручку, открыла дверь и задохнулась, сделав глоток холодного зимнего воздуха. Она вышла на крыльцо. Во дворике было темно. Все городские звуки казались приглушенными. С неба падал легкий снежок. Зита быстро пересекла дворик и набрала второй код, возле ворот под аркой. Потом толкнула одну из створок и выскользнула на ночную улицу.

Оглядевшись, она решила пойти налево. В идеале нужно было найти отель с ночным дежурным, который согласился бы вызвать полицию. Зита понятия не имела, может ли она доверять французским властям, но другого выхода у нее не было.

Она двинулась вперед по тротуару. В ночной тишине шаги звучали особенно гулко. На пересечении улицы с большим бульваром Зита остановилась и вгляделась в темноту, ища глазами светящуюся гостиничную вывеску. По обеим сторонам бульвара располагались магазины; все они были закрыты. Мимо пронеслось такси, потом другое, и все снова стихло.

Зита засунула руки глубже в карманы и пошла вверх по бульвару. Ей встретились два отеля, но в обоих входная дверь была заперта и в холле никого не было. Холод колол ее щеки как иголками; изо рта при дыхании вырывались клубы белого пара, а нос как будто припорошило снегом.

Постепенно Зитой овладело отчаяние. До рассвета оставались долгие часы, а она сильно замерзла. Черный «мерседес» она заметила только тогда, когда было уже поздно. Машина проехала мимо; Зита обернулась и в тот же самый момент услышала визг тормозов. Водитель тоже увидел ее. В крови взорвался адреналин, и Зита бросилась бежать. Тяжелое пальто мешало, сковывало движения, а сандалии сильно скользили.

«Мерседес» резко развернулся и рванул за ней. Догнать Зиту было делом нескольких секунд. Дмитрий проскочил на несколько метров вперед, ударил по тормозам и выпрыгнул из машины.

Хлебный фургон они увидели одновременно. Он неторопливо двигался по направлению к ним. Дмитрий застыл на месте, не сводя с Зиты глаз. Он был не более чем в двадцати футах от нее. Зита кинулась к фургону, бешено размахивая руками.

— Помогите! — закричала она по-английски. — Помогите! Пожалуйста!

Фургон замедлил ход. Водитель вопросительно посмотрел на нее. В тусклом свете фонаря было видно, что у него круглое лицо, курчавые волосы и мощные плечи.

— Помогите! — снова крикнула Зита.

Водитель притормозил. Зита подбежала ближе. Он перегнулся через пассажирское сиденье и опустил стекло.

— Je рейх vous aider?[32] — осторожно спросил он.

— Я не говорю по-французски, — задыхаясь, выговорила Зита.

Черный «мерседес» стоял там же, она видела его сквозь стекла фургона, но Дмитрий куда-то скрылся.

— Пожалуйста, — взмолилась она. — Пожалуйста, впустите меня.

— Français! Français![33] — повторил водитель. Он явно начинал терять терпение.

— No français! — в отчаянии выкрикнула Зита. — Пожалуйста, позвоните в полицию!

Водитель испугался.

— La police? — Он посмотрел по сторонам. — Non. Je ne veux pas des problèmes[34].

Он быстро поднял стекло, нажал на газ и в мгновение ока исчез из вида. Зита в ужасе проводила его глазами, стряхнула оцепенение, развернулась и побежала вниз по бульвару. Ледяной воздух обжигал ее легкие. Дмитрий легко догнал ее и схватил в охапку. Зита выворачивалась, брыкалась и царапалась, метя в лицо, но Дмитрий без видимых усилий подтащил ее к «мерседесу», впихнул на заднее сиденье и захлопнул дверцу. Потом сел за руль и вдавил педаль в пол.

Зита закрыла лицо руками и зарыдала. Ведь ей почти удалось! Если бы только она не заснула! Если бы пошла по другой улице! Если бы вышла из дома до полуночи, сразу же, как все стихло! Она проплакала до тех пор, пока машина не остановилась у ворот дома. Дмитрий выбежал наружу, быстро и сердито набрал код, открыл дверь и въехал во двор.

Автомобиль, взвизгнув шинами, снова остановился. Зита подняла голову и только теперь заметила, что в машине она не одна. Рядом сидела Наталья. Под ее распахнутым черным плащом виднелся сильно декольтированный топ и короткая обтягивающая юбка, не оставлявшая простора воображению. Косметика на ее лице потекла и размазалась, волосы были растрепанными, а голубые глаза покраснели, словно Наталья тоже плакала.

Она протянула руку и погладила Зиту по щеке, утирая слезы. На мгновение их взгляды встретились, и Зита поняла, что Наталья чувствует то же самое. В следующую секунду Дмитрий рывком распахнул дверь и за волосы вытащил Зиту из машины.

Глава 21

Человек создается верой. Как он верит, такой он и есть.

Бхагават-гита

Париж, Франция.

К великолепной арке Порт-Сен-Дени Томас подошел без нескольких минут восемь. Улицы Десятого округа ночью выглядели по-другому. Фонари бросали на здания и деревья мягкий желтый свет, но тени напоминали Томасу о мрачных вещах, невидимых на первый взгляд.

Джулия появилась вовремя и снова расцеловала его в обе щеки. Они прошли немного вверх по Фобур-Сен-Дени, и Томас показал на вход в галерею. Только теперь он заметил табличку, украшавшую кованые ворота: «Пассаж Бради». Днем он ее почему-то не увидел.

— Вы когда-нибудь были здесь? — спросил он.

Джулия покачала головой:

— Мне вообще не часто приходится бывать в Десятом округе.

Несмотря на понедельник, посетителей в ресторанах было достаточно. Все окна сверкали огнями. Единственным исключением был тот самый, первый ресторан, где Томас видел толстую индианку с веником. Занавески на окнах были задернуты, а на двери висела табличка: «Fermé jusqu’à nouvel ordre». Временно не работает.

Аджит стоял у входа в свое заведение. При виде Томаса он просиял, радостно поприветствовал его и засыпал Джулию комплиментами. Потом лично проводил их за столик возле окна, где уже горели свечи, и сообщил, что отсюда открывается самый приятный вид. Потом принес меню и пообещал лучший ужин во всем Париже.

Когда Аджит наконец отошел, чтобы встретить других клиентов, Джулия расхохоталась.

— Вы определенно произвели на него впечатление.

Изучив меню, они сделали заказ молоденькой официантке-индианке. Спустя пару минут она вернулась с двумя бокалами вина.

— Расскажите мне о Ди-Си[35], — попросила Джулия. — Я выросла в Рестоне, но не была там со времен колледжа. Мои родители сейчас в Бостоне.

Следующие двадцать минут Томас пересказывал статьи о скандалах, разоблачениях и должностных преступлениях из раздела «Метро» газеты «Вашингтон пост». Джулия ненавязчиво поинтересовалась его семьей, но он ответил уклончиво. Ему не хотелось говорить о Прийе, а Джулия проявила достаточно такта и не стала расспрашивать. Она с удовольствием потягивала вино и изредка вставляла реплики в разговор.

Принесли еду. Джулия рассказала о своей учебе в Колумбийском университете, припомнила несколько забавных историй про Эндрю Портера, потом поделилась воспоминаниями о юридической школе в Корнелле. Она была отличной собеседницей, живой и веселой, и обладала прекрасным чувством юмора. Время пролетело незаметно.

Они просидели за вином до половины одиннадцатого. Почти все посетители к тому времени уже разошлись. Аджит подошел к столику и спросил, как им понравилась еда. Томас не поскупился на похвалы — готовили здесь в самом деле очень вкусно. Порадовав таким образом Аджита, он вытащил из кармана фотографию Зиты.

Владелец ресторана кивнул.

— Я буду через минуту.

Он приблизился к дородной, величественной индианке, разбиравшей счета, показал ей снимок и сказал несколько слов. Она что-то ответила. С разочарованным видом Аджит вернулся к ним.

— Мне очень жаль. — Он отдал Томасу фотографию. — Моя жена не видела вашу подругу.

Как насчет официантки? — спросил Томас. — Может быть, она что-то знает?

— Конечно. — Аджит махнул девушке, чтобы она подошла. Думая, что клиент желает расплатиться, официантка принесла счет.

Томас достал кредитку и передал ее Аджиту.

— Вы не возражаете, если я поговорю с ней наедине?

Аджит бросил на него странный взгляд, но взял кредитку и удалился куда-то в глубь помещения. Сам не зная почему, Томас решил обойтись без своей легенды.

— У меня есть знакомая в Бомбее. — Он посмотрел девушке прямо в глаза. — Она разыскивает свою сестру. Может быть, вы ее где-нибудь видели?

Он положил снимок на стол. На лице девушки появилось обеспокоенное выражение, но она тут же овладела собой и отошла к кассовому аппарату, где стоял Аджит. Они обменялись парой слов, и Аджит вручил ей черную папку с чеком. Официантка положила папку на столик, достала ручку и написала что-то на оборотной стороне чека.

— На вашем месте я бы обратилась в справочное бюро, — сказала она.

Томас кивнул и встал. Он поблагодарил хозяина за прекрасный ужин и вслед за Джулией вышел из ресторана. Дойдя до бульвара Страсбург, он достал из кармана чек и взглянул на неразборчивые каракули. Девушка написала по-французски: «Давайте встретимся здесь завтра утром в девять».

По спине у него пробежали мурашки. Предчувствие не обмануло! Девушка что-то знала. Томас передал записку Джулии. Она прочитала и удивленно охнула.

— Можно мне пойти с вами? — умоляюще спросила она.

Томас улыбнулся.

— Возможно, в вашем присутствии она будет чувствовать себя раскованнее. Я обычно произвожу на людей противоположный эффект.

Джулия засмеялась:

— Это потому, что вы так похожи на адвоката. С Эндрю всегда было то же самое.

На улице здорово похолодало, и к метро они пошли уже быстрее, почти бегом. Пройдя через турникет, Джулия поцеловала Томаса на прощание — на сей раз только в одну щеку.

— Хотите, я вас провожу? — предложил он.

Джулия снова засмеялась.

— Это очень мило с вашей стороны, но разве у вас есть черный пояс по карате?

— На это мне возразить нечего.

— À demain. — Она улыбнулась и ушла. Томас посмотрел ей вслед и подумал, как же так вышло, что эта поразительная женщина до сих пор не замужем.

В четверг утром они снова встретились у арки. Небо было свинцово-серым, воздух пронзительно холодным, а землю покрывал тонкий слой снега. По контрасту со вчерашним вечером Джулия выглядела особенно деловитой. Она мимолетно улыбнулась Томасу и первой двинулась к пассажу Бради.

Девушка-официантка стояла на тротуаре у входа в пассаж, рядом с коваными воротами. Заметив их, она молча развернулась и пошла вверх по Фобур-Сен-Дени. Томас взглянул на Джулию, и они направились в ту же сторону, стараясь держаться на значительном расстоянии.

Девушка свернула направо, на улицу Шато-д’О, прошла пару кварталов и свернула еще раз, в узкий переулок. Здесь она остановилась и повернулась к ним, придерживая обеими руками воротник пальто.

— Я Варуни, — заговорила она, обращаясь к Джулии. — Девушка, которую вы ищете, — это Зита. Она работала в одном из ресторанов в пассаже Бради несколько дней назад. Хозяева ресторана сказали мне, что это их родственница, но я им не поверила. Кроме этого, Зита еще работала днем на каких-то русских. Они живут тут. — Она показала на ворота. — Мужчину зовут Василий. Имени женщины не знаю.

— Вы не знаете, куда она делась? — мягко спросила Джулия.

— Они мне не сказали, — ответила девушка. — Сегодня она еще была, а назавтра вдруг исчезла. И все.

— Вы не знаете, чем именно она занималась у этих русских? — спросил Томас.

Варуни испугалась:

— Я знаю только то, о чем рассказала.

Джулия осторожно коснулась ее руки:

— Все в порядке. Это очень смелый поступок — то, что вы решили помочь нам.

Варуни посмотрела ей в глаза.

— Мне очень нравилась Зита. Надеюсь, с ней не случилось ничего плохого. — Она помолчала. — Пожалуйста, никому не говорите, что я приводила вас сюда. У меня могут быть большие неприятности.

— Конечно. Не беспокойтесь, — заверила Джулия. — Мы сохраним все в секрете.

Варуни кивнула и быстро скрылась за углом.

Томас подошел к воротам и увидел кодовый замок. Ручек на них не было. Он нажал на дверь, но она даже не шелохнулась. Джулия вытащила телефон и позвонила в свой офис. Продиктовала адрес и попросила предоставить ей информацию о жильцах.

Выслушав ответ, она нажала отбой и повернулась к Томасу.

— Василий и Татьяна Петрович, — сообщила Джулия. — Украинцы. Возможна связь с организованными преступными группировками в Восточной Европе, но никаких точных данных. Полиция некоторое время держала их под наблюдением, но почему — точно неизвестно. Это область не в нашем ведении, поэтому они не делятся подробностями, если только этого не требует расследование.

Они отошли от двери и неторопливо пересекли улицу.

— Что будем делать теперь? — спросил Томас.

— Я расскажу историю Варуни в отделе по борьбе с сутенерством и потребую ордер на обыск.

— Они его выпишут?

Джулия пожала плечами:

— Может быть. Но если эта пара находится в серьезной разработке, нам, возможно, придется подождать своей очереди.

Томас хотел что-то ответить, но ворота, ведущие в дом Петровичей, вдруг распахнулись. Через пару секунд со двора выехал черный «мерседес». За рулем был молодой человек со светлыми волосами; рядом с ним сидела средних лет женщина с темной кожей. Она оживленно жестикулировала. Томас не мог разглядеть ее как следует, но отчего-то пассажирка показалась ему смутно знакомой. Блондин бросил на них недобрый взгляд и нажал на газ. Автомобиль рванул вниз по улице. Задние стекла были затонированы, и остальных пассажиров видно не было.

Его осенило только в тот момент, когда автомобиль уже подъезжал к перекрестку с улицей Шато-д’О. Томас бросился бежать. Джулия что-то крикнула вслед — естественно, она удивилась, — но объяснять было некогда. Женщина на пассажирском сиденье была одета не в западную одежду. На ней было индийское сари. На толстухе, убиравшей ресторан в пассаже Бради — тот самый, теперь закрытый, — тоже было сари. Когда «мерседес» проехал мимо, Томас успел заметить фиолетово-голубое пятно. Это была та самая женщина. Это не мог быть никто, кроме нее!

Томас был в пятидесяти футах, когда машина завернула за угол. Он несся так, словно ставкой в этом забеге была его собственная жизнь. Он вылетел на Шато-д’О, но «мерседес» уже скрылся из вида.

Томас посмотрел в небо, пытаясь отдышаться. Джулия подбежала через несколько секунд.

— Боже мой, да что случилось? Куда вы умчались?

— Женщина на переднем сиденье, — выговорил Томас и сделал глубокий вдох. — Я уже видел ее раньше.

— Где?

— Вчера днем я ходил по улицам и показывал всем фотографию Зиты. Она убирала в ресторане в пассаже Бради. Вечером ресторан оказался закрыт.

— Вы разглядели номера?

Он покачал головой:

— Нет. Он ехал слишком быстро.

— Я достану вам ордер, — решительно заявила Джулия и вытащила телефон. — Я просто не позволю отделу по борьбе с сутенерством тянуть с этим делом.

Глава 22

Долог мой путь, и нет ему ни конца, ни краю.

Рабиндранат Тагор

Париж, Франция.

За несколько минут до этого Зита стояла во внутреннем дворике, дрожа от холода и страха. Дмитрий сел за руль и повернул ключ в замке зажигания. Мотор тихо заурчал. Шиам забрался на заднее сиденье, в середину, дядюшка сел с краю, рядом с ним, а тетушка разместилась впереди. Зита залезла в «мерседес» последней. Она глубоко вздохнула и припомнила билеты на самолет. Теперь она была почти уверена, что они предназначались не только дядюшке и тетушке. Один из них был для нее.

Она села по другую сторону от Шиама и уставилась в окно. Рана на голове сильно болела, но Зита старалась не обращать на нее внимания. Она помнила каждый шаг, который прошла по этому двору вчера ночью. Как семенила впереди Наталья, то и дело оглядываясь. Как Дмитрий тащил Зиту за волосы. Как они вошли в холл квартиры, где держали девушек. Как Дмитрий отволок ее наверх, в комнату Натальи, и швырнул головой о стену. Как Наталья умоляла его пожалеть Зиту. Он придвинулся совсем близко к ней, почти вплотную, так что его лицо оказалось всего в нескольких дюймах от ее лица. Ее щеку обожгло горячее дыхание, запах алкоголя ударил прямо в нос.

— Я знаю, ты была в той комнате в подвале, — прошептал он. Этот шепот оглушил Зиту, словно громкий крик. — Если бы ты осталась здесь, ты бы получила от нее большое удовольствие. Клянусь. Но отец заключил с Дитрихом сделку повыгоднее.

Зита подумала, что не забудет эти слова до самой смерти. Наталья вышла из комнаты вместе с Дмитрием и вернулась через несколько минут, одетая уже в футболку и спортивные шорты. Она взяла салфетку из бумажной коробки, стоявшей на комоде, и попыталась остановить кровотечение. Кожа на голове у Зиты была рассечена. Наталья предложила ей свою кровать, но Зита покачала головой и подвинулась, освобождая место и для нее. Наталья легла рядом и крепко обняла ее.

— Мне так жаль, — прошептала она. — Дмитрий ужасный.

Утром Дмитрий вошел в комнату и бросил на постель коричневое шерстяное пальто.

— От матери, — сквозь зубы процедил он. — Будь моя воля, пусть бы ты хоть сдохла от холода.

Потом он вывел ее во двор.

Невидящим взглядом Зита уставилась в затонированное окно. Ворота раскрылись, и Дмитрий выехал на улицу. Она заметила, что на тротуаре стоят мужчина и женщина и смотрят на них. Мужчина был высокий и темноволосый, а на женщине было малиновое пальто. Когда машина отъехала, Зита обернулась и еще раз оглядела пару через заднее окно. Что-то в облике этого человека не давало ей покоя. Зита была уверена, что мужчина не мог видеть ее из-за затонированных стекол, но ей показалось, что он посмотрел ей прямо в глаза.

Внезапно он кинулся вслед за ними. Зита вцепилась в подлокотник. Это было странно и неожиданно. Автомобиль увеличил скорость, и она поняла, что Дмитрий тоже заметил бегущего. Они резко, почти на полном ходу, свернули за угол, Зиту по инерции бросило на дверцу, и она потеряла мужчину из вида.

Когда она снова подняла голову, его уже не было.

В зеркале заднего вида она поймала яростный взгляд Дмитрия. Он быстро набрал номер на мобильном и протараторил несколько слов. Зита вспомнила визит Навина в ресторан дядюшки, и в животе у нее похолодело от радостного предчувствия. Неужели этот человек искал ее? Она порылась в памяти, но его лицо было ей незнакомо. «Он не похож на полицейского, — подумала она. — Но если он не из полиции, то почему тогда бросился вдогонку?»

Тетушка на переднем сиденье возносила хвалу семье Дмитрия, восхищаясь их élégance[36] и cosmopolitisme[37], а дядюшка смотрел прямо перед собой — он даже не заметил погони, которая так внезапно началась и так быстро закончилась. Зита посмотрела на Шиама. «Я тоже это видел», — говорили его глаза.

Зита откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза, стараясь не поддаваться пугающим мыслям. Теперь страх не покидал ее ни на минуту. В конце концов стресс и усталость все же сморили ее — сказались ночные приключения, — и Зита заснула.

Ее разбудил голос дядюшки.

— Зита, проснись, — говорил он.

Шиам теребил ее руку. Зита открыла глаза и увидела, что они едут по шоссе где-то на окраине Парижа. Мимо пронесся знак, возвещавший о том, что аэропорт находится в двух километрах. Она с трудом сфокусировала взгляд на дядюшке.

— Мы летим в Нью-Йорк, — нервно сказал он. — Пока мы не доберемся до Америки, ты — наша дочь. Делай все в точности так, как тебе говорят, поняла? Если ослушаешься, будут последствия. Тебе ясно?

Он протянул ей паспорт. Фотография в нем была та же, что и в предыдущем, по которому она въехала во Францию, но теперь ее звали Сундари Раман, и она была французской подданной.

— Мы едем в отпуск, — сообщил дядюшка. — Ты не должна разговаривать с незнакомцами. Обращайся только к нам и говори на хинди. Мы сами скажем все, что нужно.

Зита поникла. Когда ее увозили из Азии в Европу, она верила, что однажды найдет выход и сумеет вернуться в Бомбей, к сестре. Да, это была не более чем мечта, но она не казалась совсем невыполнимой. Теперь ее везли из Европы в Америку. Соединенные Штаты и Индия находились на разных концах света. Она никогда в жизни не сможет преодолеть эти десять тысяч миль.

Горячие слезы обожгли ей веки, и Зита торопливо вытерла их рукой. Она судорожно пыталась придумать, что делать, но выхода не было. Василий и Дмитрий уже доказали не только свою жестокость и беспощадность, но и свое могущество. Они держали в своих руках жизни шести молодых женщин. Всего за пару дней им удалось выправить четыре фальшивых паспорта. Если Зита снова попадется, ей не удастся отделаться одной только раной на голове.

Дмитрий высадил их у входа в терминал 2А в аэропорту Шарля де Голля и вытащил из багажника чемоданы. Потом он подошел к Зите и присел перед ней на корточки.

— Ты доставила нам много проблем, — тихо сказал он. От его тона по спине у Зиты потекла струйка холодного пота. — С этой минуты будешь делать все, что они говорят. Если опять что-нибудь придумаешь, наши люди в Нью-Йорке причинят тебе немножко боли. Все поняла?

Зита кивнула.

— Хорошо. — Он дотронулся до раны на ее голове, чтобы угроза была более действенной. Затем встал, сел в «мерседес» и уехал.

Тетушка дала Зите самый тяжелый из чемоданов; дядюшка пошел впереди. Вслед за ним они вошли в здание терминала, прошли регистрацию и двинулись дальше, к стойке контроля безопасности. Французские полицейские внимательно осмотрели всех четырех, но Зита, разумеется, даже не сделала попытки заговорить с ними.

Они благополучно миновали таможенный и пограничный контроль и сели на скамейки в зале ожидания. Посадку на рейс объявили в полдень. Дядюшка передал сотруднице их паспорта, а тетушка, для пущего эффекта, погладила Зиту по голове. Сотрудница улыбнулась Шиаму и Зите.

— Bon voyage[38], — сказала она и вернула дядюшке паспорта.

Самолет оказался огромным; их места были где-то в середине. Тетушка принялась ворчать насчет тесноты и неудобных кресел. Дядюшка закатил глаза и завел разговор с Шиамом. Зита отвернулась от них и уставилась в то окно, что было к ней ближе всех. Рядом взмыл в небо другой самолет. Она проводила его взглядом и представила себе лицо Ахальи. Во всех подробностях. Ее большие глаза и густые ресницы. Ямочки на щеках. Полные губы. Кожу миндального оттенка. Блестящие волосы. Каждая черточка Ахальи была бесконечно дорога ей. Каждую она помнила. И по каждой бесконечно скучала.

Когда самолет побежал по взлетной полосе и стал отрываться от земли, Зита дала клятву себе и Богу. Она будет помнить свою сестру. Всегда. Она будет помнить Ахалью, такой, какой она была, — и Индию, ту, которую они знали раньше, до того, как пришло безумие. Мир мог отнять у них свободу, мог лишить их невинности, отобрать родителей, разметать их по разным сторонам земли, закрутить в страшных потоках, выбраться из которых было выше их сил. Но он не мог заставить их забыть друг друга. Только время обладало такой властью, и Зита решила, что не поддастся ему ни за что.

Прошлое было единственным, что у нее осталось.

Рейс из Парижа прибыл в аэропорт Ньюарк Либерти ближе к вечеру. В течение всего полета, за исключением тех трех счастливых часов, что она проспала, тетушка не умолкала ни на минуту. Она жаловалась, брюзжала, без конца ворочалась в кресле, куда никак не могла уместить свои обширные телеса, и постоянно толкала дядюшку и Зиту локтями. Пассажиры, сидевшие поблизости, бросали на нее убийственные взгляды, но никто так и не осмелился попросить тетушку заткнуться. Никто, кроме дядюшки, — но и его слова не возымели действия. Тетушка непременно желала поделиться своим недовольством с окружающими. Когда самолет наконец приземлился, десять рядов пассажиров вздохнули с облегчением.

Тетушка продолжала ворчать даже тогда, когда они подошли к американской таможне. Зита посмотрела на строгих сотрудников иммиграционной службы и вспомнила слова Дмитрия. Теперь он находился по другую сторону океана, но у него были «свои люди» в Нью-Йорке. Рискнуть и обратиться за помощью в полицию она не могла.

Им пришлось подождать минут двадцать, прежде чем их попросили пройти к будке, где сидел офицер-латиноамериканец. Он изучил их паспорта, сфотографировал и снял отпечатки пальцев с помощью системы US-VISIT. Потом он принялся подробно расспрашивать дядюшку о целях их визита. Рассказ дядюшки казался вполне правдивым, и держался он вполне уверенно, хотя английский его был ужасающим.

Офицер обратился к тетушке и стал задавать ей вопросы об их доме во Франции, о месте ее рождения и о Шиаме с Зитой, которую он называл Сундари. Тетушка отвечала так подобострастно, что он взглянул на нее с подозрением. Почувствовав неладное, тетушка повернулась к Зите и снова погладила ее по голове.

— Скажи, как сильно ты хочешь увидеть Нью-Йорк, — приказала она.

Как назло, в голову Зите на приходил ни один толковый ответ.

— Все во Франции только и говорят о Нью-Йорке, — наконец сообразила она. — Я всегда мечтала здесь побывать.

Офицер прищурился.

— Откуда вы так хорошо знаете английский?

Зите даже не пришлось ничего придумывать.

— Нам преподают его в школе.

Объяснение, видимо, показалось сотруднику удовлетворительным, потому что он опять вернулся к документам. Дядюшка напряженно застыл на месте, Шиам послушно стоял рядом. У тетушки хватило ума не открывать больше рот. Спустя несколько бесконечных минут офицер шлепнул в паспорта печати и пропустил их дальше.

— Добро пожаловать в Америку, — сказал он и вызвал следующего в очереди.

Они получили багаж и уселись на скамейку напротив телефонных автоматов. Ни тетушка, ни дядюшка ни словом не обмолвились о том, чего именно они ждут. Зита тоже замерла в напряженном ожидании. Один только Шиам чувствовал себя совершенно естественно. Он немного посидел, потом вскочил и изобразил несколько танцевальных движений, имитируя актера из какого-то болливудского фильма. Представление было затеяно явно ради Зиты.

— Ты смотрела Kabhi Khushi Kabhie Gham? — спросил он. — Там еще играют Амитабх Баччан и Шарукх Кхан?

— Сира rahõ! — оборвал его дядюшка. — Веди себя тихо! Это тебе не Индия. Это Америка. Не привлекай к себе внимания.

— Прости, баба, — обиженно сказал Шиам. — Я просто хотел развеселить Зиту.

— Зита не нуждается в веселье. А мы не нуждаемся в твоих танцах. Сядь на место.

Погрустневший Шиам сел рядом с Зитой. Улучив момент, когда дядюшка отвернулся, Зита тихонько коснулась его руки.

— Все хорошо, — произнесла она одними губами. — Мне понравилось.

Он приободрился. Через несколько секунд Шиам даже набрался храбрости и дотронулся до ее руки в ответ.

Через десять минут в дверях терминала появился средних лет мужчина славянской внешности. Он был поразительно похож на Василия. Мужчина огляделся, заметил тетушку и дядюшку и направился к ним. Его взгляд задержался на Зите.

— Идите за мной, — коротко бросил он и двинулся обратно к дверям, даже не предложив им помочь с вещами.

Вслед за двойником Василия они вышли из здания аэропорта, пересекли шоссе и подошли к белому джипу. Все забрались внутрь; двойник Василия сел на переднее сиденье. На водительском месте сидел внушительных размеров мужчина с суровыми глазами и многодневной щетиной на подбородке. Как только все разместились, джип выехал на дорогу и свернул на главную магистраль.

Через некоторое время они въехали в длинный туннель, а когда выбрались на поверхность, оказалось, что их окружают настоящие каменные джунгли. Верхушки зданий терялись в облаках. Зиту поразило количество небоскребов. В Бомбее было больше народу, но Нью-Йорк был буквально построен в небесах.

Водитель совершил ряд сложных маневров, вырулил из многоуровневой развязки и наконец остановился перед грязноватым маленьким отелем под названием «Тадж». Двойник Василия открыл заднюю дверь, тетушка и дядюшка выбрались наружу и достали свои чемоданы. Зита вышла из машины вслед за Шиамом, но мужчина вдруг преградил ей путь.

— Ты поедешь с нами, — сказал он.

Зита заледенела от ужаса и бросила беспомощный взгляд на дядюшку. Он внимательно разглядывал какой-то камешек на тротуаре. Внезапно она все поняла. Значит, совершилась очередная сделка. Ченнаи, Бомбей, Париж, Нью-Йорк. Какой город станет следующим?

Двойник Василия схватил ее за руку и заставил влезть обратно в джип.

— Куда вы меня везете? — спросила она.

— Никаких вопросов, — отрезал он. — Или отдам тебя Игорю.

Водитель — Игорь — зловеще ухмыльнулся.

— Алексей всегда говорить правда, — подтвердил он. Голос у него был таким низким, что звучал почти как рык.

Алексей — так звали двойника Василия — быстро переговорил с дядюшкой, и тот отдал ему паспорт. Шиам смотрел на все происходящее расширенными от страха глазами.

— Почему она не идет с нами? — вдруг спросил он и сжал руку дядюшки. — Пожалуйста, баба, не оставляй ее!

Дядюшка ничего не ответил. Вид у него был пристыженный.

Алексей снова влез на свое место, Игорь завел двигатель и отъехал от тротуара. Зита посмотрела сквозь заднее стекло и встретилась взглядом с Шиамом. Он помахал ей рукой и что-то сказал, но она не могла его слышать. Его фигурка становилась все меньше и меньше и наконец совсем потерялась среди гигантских зданий.

Зита вдруг ощутила такое горе, что стало трудно дышать. Она нащупала в складках сари фигурку Ханумана и погладила ее пальцем. Она еще пыталась молиться, пыталась заставить себя поверить, что крохотная статуэтка — это не просто кусочек фарфора, что это символ, что где-то там ее разыскивает настоящий Хануман, но вера постепенно сдавалась под натиском отчаяния и страха.

Зита отвернулась от окна и постаралась дышать размереннее. Игорь лавировал в потоке автомобилей, выезжавших из туннеля. Зимнее солнце изредка выглядывало из-за плотных низких облаков, и его лучи бросали странный зеленоватый отсвет на городской пейзаж.

Они снова проехали мимо аэропорта Ньюарк, и вскоре после этого Игорь свернул с главной магистрали на боковое шоссе. Проделав еще ряд поворотов, он наконец вырулил на стоянку возле длинного стрип-молла. В его дальнем конце, рядом с мотелем, располагалось расцвеченное неоновыми огнями здание. Главный вход был ярко-розовым; над дверью красовалась табличка с надписью «Платинум ВИП».

Игорь припарковал джип у бокового входа, и Алексей вытащил Зиту с заднего сиденья. Запахнув плотнее пальто Татьяны, она пошла за ним. За дверью оказался тускло освещенный коридор. Ободранные стены его были украшены вырезками из порнографических журналов.

Алексей открыл дверь в маленькую комнатку. В ней были кровать, унитаз, раковина и телевизор. Он щелкнул выключателем; загорелась уродливая золотая лампа на ножке в углу. Окон в комнате не было, и выглядела она как-то заброшенно. С потолка свисал пыльный вентилятор; его лопасти не шевелились.

— Останешься здесь, — бросил он, вышел и запер дверь.

Зита просидела на кровати, как ей показалось, несколько часов. Снова и снова обводя взглядом стены, она строила планы побега. Все они предполагали исключительное везение с ее стороны и исключительную глупость со стороны ее тюремщиков. Устав наконец от этих бессмысленных мечтаний, Зита принялась вспоминать известные ей стихи и пословицы. Время от времени в коридоре раздавались шаги и слышались приглушенные разговоры.

Вскоре шаги стали отчетливее. Зита услышала женские голоса, говорившие на незнакомом языке. Он напоминал язык Дмитрия, но был ли это русский, Зита точно не знала. Мужской голос поприветствовал девушек и отдал какую-то резкую команду. Одна из девушек стала о чем-то умолять. Последовала короткая стычка, что-то глухо ударилось о дверь. Девушка взвизгнула. Мужчина вскрикнул. Снова удар о дверь. Зите показалось, что она слышит скрежет ногтей по дереву. Она подтянула колени к подбородку и сжалась в комок. Ее сердце колотилось как бешеное.

Дверь распахнулась, и в комнату вошла молодая женщина с длинными светлыми волосами, в мини-юбке и топе с глубоким треугольным вырезом. Следом за ней ввалился Игорь и бросил мрачный взгляд на Зиту. Она соскочила с кровати и забилась в угол за телевизором. Блондинка посмотрела на нее и обернулась к Игорю. В глазах у нее плескался неприкрытый страх.

Игорь что-то коротко буркнул. Девушка помотала головой. Потеряв терпение, он бросил ее на постель. Когда он расстегнул ремень, блондинка заплакала. Зита отвернулась и закрыла глаза, читая про себя мантру, которой ее научили в детстве. Она просто не могла вынести страданий этой девушки.

Через несколько минут Игорь, тяжело дыша, поднялся с кровати, натянул штаны и без единого слова вышел из комнаты. Девушка осталась лежать на постели. Зита открыла глаза и вгляделась в ее неподвижное тело. Поначалу ей показалось, что Игорь ударил блондинку так сильно, что та потеряла сознание, но через несколько секунд девушка пошевелилась, села на кровати и поправила свою одежду. Лицо у нее было абсолютно безучастным. Игорь вернулся за ней, девушка встала и, не глядя на Зиту, вышла вслед за ним.

В какой-то момент рядом включили музыку. Она не замолкала несколько часов. Навязчивый ритм пробивался сквозь стены и, казалось, пульсировал у Зиты в голове. Она вытянулась на кровати. Волнения и перелет обессилили ее окончательно, но уснуть из-за грохота музыки было невозможно. Зита зажала ладонями уши и уткнулась лицом в грязную простыню.

Незадолго до рассвета музыка наконец стихла. В коридоре снова раздались шаги, дверь открылась во второй раз, и на пороге снова возник Игорь. Теперь с ним была другая девушка. Она не сопротивлялась, когда Игорь прижал ее к стене, и покорно сделала все, что он от нее требовал. Зита попыталась представить себе, что она оглохла и ослепла. Ей хотелось вымыться, отскрести свою душу от грязи этого чудовищного места. Почему она здесь? Чего они от нее хотят? Зачем Игорь насилует девушек у нее на глазах? Хочет преподать ей урок?

Закончив, Игорь вышел, прихватив с собой девушку. Зита зажмурилась и постаралась уснуть. Наверное, ей все же удалось задремать, потому что разбудил ее звук поворачивающейся дверной ручки. В дверях в третий раз показалась массивная фигура Игоря. На этот раз он был один. Он оглянулся, проверил, нет ли кого в коридоре; и захлопнул дверь. Потом повернулся к Зите, и лицо его расплылось в ухмылке. Зита скатилась с кровати и снова забилась в угол.

Игорь неторопливо приблизился, присел перед ней на корточки и стал расстегивать ремень.

— Алексей сказать тебя не трогать. Дитрих приедет. — Он расстегнул ширинку и принялся шарить в трусах. — Но Алексей не знает, если ты трогать меня.

Зита закрыла глаза. Ни за что на свете она не смогла бы посмотреть на то, что показывал ей Игорь. Ее зубы застучали. Игорь обхватил ее голову руками и притянул ближе к себе. От него несло потом и перегаром.

— Открой рот, — прошипел он.

— Пожалуйста, не надо, — заплакала Зита. Ее вдруг сильно затошнило и чуть не вырвало. — Не делайте этого.

— Открой рот, — снова приказал он и сильнее надавил ей на голову.

Внезапно дверь распахнулась. В комнату ворвался Алексей. Его лицо потемнело от ярости. Игорь обернулся, судорожно пытаясь надеть штаны, и Алексей, не давая ему времени опомниться, со всей силы ударил его в челюсть. Зита услышала неприятный хруст, как будто сломалась ветка дерева. Игорь взвыл от боли. Алексей схватил его за шиворот и ударил о стену. Потрясенная Зита смотрела на них во все глаза. Игорь рухнул на пол, сжимая руками лицо. Изо рта у него хлынула кровь.

Алексей потер костяшки пальцев, слегка поморщился и повернулся к Зите. На Игоря он даже не взглянул.

— Он дотрагивался до тебя?

Она покачала головой:

— Он ничего мне не сделал.

— Я спрашиваю не об этом.

— Он дотронулся до моей головы. Больше нигде.

Алексей с отвращением посмотрел на Игоря. Заметив взгляд босса, тот встал, ухватился за стену, с трудом удержался на ногах и, шатаясь, вышел из комнаты. Рот у него был странно полуоткрыт.

— Больше он тебя не тронет, — сказал Алексей.

Оставшись одна, Зита прижалась лбом к стене. Обещание Алексея должно было успокоить ее, но в ноздрях у нее по-прежнему стоял кислый запах Игоря. Кроме того, мысль о неведомом Дитрихе наполняла ее леденящим ужасом. Сон постепенно подбирался к ней, Зита уже начала проваливаться в забытье, но вздрогнула и открыла глаза.

Этих страшных звуков и зрелища человеческих страданий ей не забыть никогда.

«Это ад? — подумала она. — А если нет, то где Бог?»

Глава 23

…И не имеете, потому что не просите.

Послание Иакова

Париж, Франция.

После встречи с черным «мередесом» Томас проводил Джулию до площади Согласия и расстался с ней у входа в американское посольство. Она пообещала позвонить сразу же, как только будут новости из отдела по борьбе с сутенерством.

Томас отошел от посольства почти в ярости. Ему удалось сделать то, что Леон считал практически невозможным, — найти зацепку и взять след. Он видел женщину в машине — вероятно, тетю Навина. Он не знал, куда направился «мерседес», но ведь в квартире Петровичей наверняка кто-то остался! Ведь кто-то там живет! Что-то скрывалось за этими тяжелыми воротами, что-то, что могло привести его к Зите. Но его сдерживала процессуальная машина — все должно было быть проверено, подтверждено и согласовано. Эти бюрократические проволочки приводили Томаса в бешенство.

Он пересек широкую площадь Согласия. Нужно было как-то успокоиться, найти выход раздражению. Томас перешел по мосту через Сену и направился на запад вдоль Рив-Гош, левого берега. Облака немного разошлись, и солнечные блики играли на воде.

Быстрым шагом он дошел до Эйфелевой башни, обогнул толпу туристов, сгрудившихся возле самой главной достопримечательности Парижа, и двинулся вдоль Марсова поля, простиравшегося от башни до ансамбля зданий Военной школы. Где-то посередине Томас сел на скамейку и задумчиво уставился на голубей, гонявшихся друг за другом, несмотря на пронизывающий ветер.

Через несколько минут он решил позвонить Прийе и вынул свой Black-Berry. В Бомбее был день. Она взяла трубку после второго гудка. Голос у нее был усталый, но чувствовалось, что она рада его слышать.

— Как там Париж? — спросила Прийя.

— Magnifique[39], — ответил Томас. — А как там Бомбей?

— С каждым днем все жарче. Есть ли новости с поисками?

Он коротко рассказал ей о событиях двух последних дней. Прийю отчет явно впечатлил.

— Ты добился большего, чем я ожидала.

— Как сказать. Два шага вперед, один шаг назад. Как твой отец?

Она вздохнула.

— Он все еще в Варанаси.

— Передавай ему привет, когда увидишь.

— Обязательно. — Прийя помолчала. — Я горжусь тобой, Томас.

От ее похвалы у него вдруг закружилась голова.

— Я серьезно. Я горжусь тобой. Привези Зиту домой.

Томас поднялся со скамейки и медленно пошел к Военной школе. На пересечении площади Жоффре и авеню де Турвиль он свернул налево, к Дому Инвалидов. Прогулявшись по живописным улочкам Шестого и Седьмого округов, он наконец зашел в кафе и заказал сэндвич. Он то и дело посматривал на экран Black-Berry в надежде увидеть сообщение от Джулии, но во входящих было пусто.

После обеда Томас решил пройти через Люксембургский сад и вверх по холму вдоль улицы Суфло до Пантеона. У библиотеки Сент-Женевьев он задержался и в который раз перечитал имена великих ученых и мыслителей, вырезанные на стенах. Да Винчи, Эразм Роттердамский, Ньютон, Бэкон, Кеплер, Лавуазье. Когда Томас был студентом, эти люди бесконечно вдохновляли его. Сейчас же имена вызвали в нем смутное беспокойство. Они умели мечтать и предвидеть будущее, они имели смелость ставить под сомнение принятый порядок вещей, рискуя порой собственной жизнью. Ему вдруг вспомнились слова Прийи, когда он поступил на раборту в «Клэйтон». «Они превратят тебя в наемника, готового за деньги продать собственную душу», — сказала она. Томас не согласился с ней тогда и был не согласен теперь. Но философы и ученые, святые и мудрецы имели право судить. Будь они живы, приняли бы они сторону Прийи?

Он отвернулся и через мощеную площадь зашагал к церкви Сен-Этьен-дю-Мон. Проходя мимо, Томас вдруг снова вспомнил слова Леона: «Вы религиозный человек, мистер Кларк?» Почему-то он никак не мог их забыть. Разумеется, ему бы и в голову не пришло просить небеса помочь отыскать Зиту. И тем не менее мысль засела где-то глубоко в мозгу, словно заноза, и не давала ему покоя.

Из церкви вышла пожилая пара, и, прежде чем тяжелая дверь снова закрылась, Томас бросил быстрый взгляд внутрь. Он успел заметить высокие сводчатые потолки, арки с заостренным верхом, узкие и высокие резные колонны и стрельчатые окна. Его вдруг потянуло войти и осмотреть все как следует.

Дверь за ним закрылась, отрезая все шумы и звуки улицы. В церкви стояла абсолютная, полная тишина. Он медленно двинулся вперед по центральному нефу. Солнце пробивалось сквозь многоцветные витражные стекла; перед изображениями святых горели свечи. Язычки пламени слегка подрагивали. Табличка сообщала, что цена свечи — два евро. Томас заколебался, но тут же решил, что все его сомнения — полная ерунда. Кому будет плохо, если он немного помолится?

Он опустил в ящик монету в два евро и взял свечу. Потом зажег ее от другой, уже горевшей, закрепил в подсвечнике и отошел к боковому нефу. Он осенил себя крестным знамением, как раньше, в детстве, опустился на колени и сложил ладони под подбородком.

Сначала Томас хотел помолиться о том, чтобы Бог послал ему удачу, но идея показалась ему какой-то кощунственной. Поэтому он закрыл глаза и попросил милости Господней. Понятие «Божья благодать» Томас почерпнул еще из катехизиса; оно было древним, пыльным и словно выцветшим, как старинный манускрипт из какой-нибудь библиотеки, но Томас почувствовал, как в его душе рождается отклик. Он и сам не мог объяснить, что это было. Но когда он прочел молитву и открыл глаза, все вокруг как будто немного изменилось. Церковь была той же, и мир был все тем же, но в первый раз после смерти Мохини Томас ощутил, как на сердце его опустился покой.

Он вышел из церкви на площадь Сент-Женевьев и в который раз проверил Black-Berry. Никаких вестей от Джулии не было. Томас немного порылся на полках в букинистической лавке, купил головку сыра в сырном магазине и вернулся в отель. Ему страшно хотелось позвонить Джулии самому, но он знал, что не стоит дергать ее раньше времени.

Долгожданный звонок раздался в шесть часов.

— Томас, — сказала Джулия. — Я прошу прощения за долгое молчание. Весь день были встречи, я никак не могла выбраться. Я достала ордер.

— Как вам это удалось? — поразился Томас.

— Дружеские связи и немного удачи. Мы знали, что отдел по борьбе с сутенерством присматривает за Петровичами, но не знали почему. Оказалось, что они держат службу эскорта и владеют порносайтом, используя услуги девушек из Восточной Европы. Полиция держала их под колпаком уже больше года, но доказательства были косвенные. До сих пор. Но одна из девушек заговорила. Они планировали операцию уже неделю. Мои сведения о Зите только укрепили их уверенность. Рейд будет проведен завтра утром.

Томас был потрясен. Зита оказывалась в самом центре военных действий.

— Каковы шансы, что мне разрешат поприсутствовать?

Джулия засмеялась:

— Примерно нулевые. Если не меньше. Отдел по борьбе с сутенерством и близко не подпускает нас к своим рейдам. И даже если бы они сделали исключение в данном случае — а они его не сделают, — вам бы ни за что не позволили путаться под ногами. Все, что нам остается, — это ждать в сторонке.

— Они сообщат вам, когда все закончится?

— Мой парень обещал позвонить. Что там будет, никто не знает. Так что вооружитесь терпением.

Ночь показалась Томасу медленной пыткой. Когда забрезжил рассвет, он отказался от попыток уснуть, спустился на улицу, заказал двойной эспрессо в кафе и принялся ждать вестей от Джулии, невнимательно просматривая «Ле Монд». Она позвонила в семь.

— Рейд прошел по плану, — задыхаясь, как от быстрой ходьбы, проговорила Джулия. — Полиция освободила шесть украинских девушек. Но Петровичей в квартире не оказалось.

— Как это не оказалось? — не поверил Томас. — Куда они делись? Мы ведь только что видели одного из них… — Он осекся. — Мы их спугнули, да? Я их спугнул. Когда побежал за машиной.

— Я не знаю.

— А что с Зитой?

— Ее там не было. Никаких следов. Мне так жаль.

— Как насчет девушек? Если Зита работала в квартире, кто-нибудь из них мог ее видеть, ведь так?

— Скорее всего. — Джулия неуверенно замолчала.

— Что такое?

— Дело в том, что я использовала все свои возможности, чтобы добраться до этой стадии операции. К девушкам у нас доступа нет. Протоколы строго засекречены, учитывая, что Петровичи в бегах. Возможно, девушки уже в каком-нибудь безопасном месте. Я не знаю где, и в отделе по борьбе с сутенерством мне ничего не скажут. Ну разве что у меня будут очень веские основания. — Она вздохнула. — Устные показания индийской официантки такими основаниями не являются.

— Понимаю, — сказал Томас.

Повисло неловкое молчание.

— Черт возьми, — выругалась Джулия. — Я знала, что так и получится. Томас, я бы очень хотела помочь вам еще чем-нибудь, но правда, мои полномочия здесь заканчиваются. Если я нарушу правила, то скомпрометирую себя везде, где только можно, — в бюро, в посольстве, с французами.

— Мне очень жаль.

Джулия подумала еще немного и снова вздохнула.

— Дайте мне немного времени, — наконец решилась она. — Не звоните. Я сама позвоню.

— Спасибо, — сказал Томас.

— Имейте терпение, хорошо?

— Терпение — это мое второе имя.

Джулия устало рассмеялась.

— Что-то я в этом сомневаюсь.

Джулия была абсолютно права. Ожидание всегда было для Томаса настоящим проклятием. Прийя называла это сбоем в его генетической системе. Три следующих дня он запомнил как изощренное истязательство. Он, словно привидение, скитался по Парижу, наугад выбирая поезда, исследовал бульвар Периферик, любовался лодками с моста Пон-Неф, а после полуночи бродил по Плас Пигаль, наблюдая за мужчинами, ищущими приключений, жаждущими воплотить в жизнь свои сексуальные фантазии.

Вечером третьего дня Томас сидел в мягком кресле возле окна, в своем номере, потягивал коньяк из хрустального бокала и смотрел, как постепенно зажигаются парижские огни, когда телефон вдруг зазвонил. Он вздрогнул и замер — на доли секунды его словно парализовало. Потом подскочил к кровати, схватил аппарат и прижал его к уху.

— Джулия?

— Встречаемся завтра на станции Монпарнас в шесть тридцать утра, — сказала она.

— С кем вы говорили?

— Завтра в шесть тридцать. Не опоздайте.

Не сказав больше ни слова, она повесила трубку.

Глава 24

Ты удалил от меня знакомых моих, сделал меня отвратительным для них; я заключен, и не могу выйти.

Псалом 87

Элизабет, Нью-Джерси.

Через некоторое время после инцидента с Игорем — Зита понятия не имела, во сколько это было, — Алексей принес ей миску безвкусного супа и пачку крекеров. Он ничего не сказал, просто поставил еду на пол у изголовья кровати; потом сделал Зите знак подняться и достал из кармана маленький цифровой фотоаппарат. Она неохотно встала. Алексей сделал два снимка и ушел. Зита старалась не думать о том, зачем они могли ему понадобиться.

Остаток дня прошел тихо. В какой-то момент Зита не выдержала и включила телевизор. Экран засветился, но вместо изображения на нем были только помехи. Она открыла тумбочку, на которой стоял телевизор, и обнаружила старый видеомагнитофон и стопку порнографических видеокассет. Зита захлопнула дверцу и как ужаленная отскочила от тумбочки подальше. Телевизор противно трещал и озарял комнату потусторонним светом, но она не решалась его выключить. Зите казалось, что секс сочится из стен комнаты, проникает во все щели, окружает ее, словно мерзкое вонючее облако. К ночи она поймала себя на том, что с нетерпением ждет хоть каких-то живых голосов.

Как и накануне вечером, появились девушки. Они разговаривали на своем непонятном языке. Затаив дыхание, Зита ждала, когда же распахнется дверь и на пороге появится Игорь, но ее никто не беспокоил. Где-то снова врубили музыку. Зита закрыла глаза и попыталась расслабиться, но уснуть было невозможно.

Когда музыка наконец смолкла, она слезла с кровати и притулилась в углу. В коридоре послышались шаги. Дверь открылась, и в комнату вошли Игорь и другой мужчина — раньше она его не видела. Они втащили в комнату девушку. Она сопротивлялась изо всех сил, извивалась и выворачивалась, но Игорь с компаньоном повалили ее на кровать и задрали юбку. Зита закрыла лицо руками и стала молиться. Постепенно отчаянные крики девушки перешли в рыдания. Мужчины вышли. Она, всхлипывая, сползла на пол и оперлась о кровать.

Зита взглянула на нее, и жалость затопила ее с головой. Она знала, что Игорь скоро вернется, но чувствовала странную уверенность, что ее он не тронет. Она подобралась к девушке поближе и устроилась рядом. Их колени почти соприкасались.

— Что тебе нужно? — прошептала та. Щеки ее горели от стыда.

Вместо ответа Зита взяла ее за руку. Девушка застыла, но руку не отдернула. Они просидели так несколько минут. Зита нежно поглаживала ее ладонь, успокаивая, утешая, как ребенка. Ей вспомнилась мать. Сколько раз Амбини сидела у ее постели, держа за руку. Этот заряд доброты, полученный в детстве, Зита хотела передать дальше — даже среди всей окружавшей ее тьмы и отчаяния.

Через некоторое время она осторожно отняла свою руку и вытерла слезу, скатившуюся по щеке девушки.

— Я Зита, — сказала она.

Их глаза встретились.

— Я Ольга, — прошептала девушка и отвела взгляд. — Ты видела, что они делали?

Зита покачала головой:

— Я не смотрела.

Что-то дрогнуло у Ольги внутри, и она снова разразилась слезами.

— Моя семья живет в Новгороде, — всхлипнула она. — Я учусь в университете в Санкт-Петербурге, но мне пришлось уйти, когда болеет папа. Ему нужно деньги на лекарства. Я встречаю этого человека. Он говорит, у него есть друг в Нью-Йорке. Что я могу быть хорошая няня. Что я могу заработать деньги для папы, для моей семьи. Обманщик.

— Расскажи мне о своей семье, — мягко попросила Зита и снова взяла ее за руку.

Говоря о семье, Ольга немного успокоилась. Когда Игорь вернулся, она уже пришла в себя и перестала плакать. Он подтолкнул ее вперед. Ольга подчинилась, но, выходя из комнаты, поймала взгляд Зиты и ободряюще кивнула ей.

Думая о рассказе Ольги, Зита не сразу осознала, что замок в двери почему-то не щелкнул, как обычно. Не веря самой себе, она уставилась на дверную ручку и прислушалась. Все звуки в здании понемногу затихали. Зита вытащила фигурку Ханумана из кармана пальто и спрятала ее в сари. Потом подошла к двери и осторожно повернула ручку.

Дверь была не заперта.

Ее сердце забилось чаще, но открывать дверь Зита не спешила. Она вспомнила об угрозах Дмитрия и потрогала подсохшую рану на голове. На этот раз она не может позволить себе неудачный побег. Пред ее внутренним взором все еще стояла картинка: Игорь на коленях заставляет ее открыть рот.

Зита решительно взялась за ручку, повернула ее и толкнула дверь. В коридоре было пусто; света не было. Горела только красная надпись «Выход» в самом конце. Зита посмотрела в другую сторону и увидела дверь, скрытую за занавеской. Она не знала, сколько было времени, но, скорее всего, уже близилось утро. Клуб опустел.

Она дернула дверь в конце коридора, но та не поддалась. Зита развернулась и направилась к другой двери, той, что была с занавеской. Занавеска, как оказалось, была сделана из разноцветных бусин. Она отодвинула ее в сторону и вошла в комнату. У стен стояли туалетные столики с зеркалами и высокими табуретами, несколько диванов и длинная вешалка с блестящими одежками. Над дверью тускло светился знак «Выход».

Зита пригляделась внимательнее. Кроме той двери, через которую она вошла, в помещении были еще две. Одну закрывала такая же занавеска из бусин, другая ничем особенным не выделялась. Помедлив, Зита выбрала ту, что была с бусинами. Собственно двери за занавеской не оказалось. Проход вел прямо на сцену. По периметру зала располагались столики. Здесь тоже было темно; слабые лампочки горели только над барной стойкой, и немного света добавляла неизменная табличка «Выход». Сцена была в виде подиума с отдельными возвышениями-платформами; в центре каждого из них торчал шест. Самый короткий путь к двери лежал именно через сцену, но Зита отчего-то побоялась выходить на нее.

Она вернулась в гримерку и подергала вторую дверь. Та легко подалась. Зита миновала лаунж с диванами и очутилась на танцполе. Тут тоже было два выхода. Она попробовала первый, но безуспешно — дверь была заперта. Вторая тоже не открывалась. Зита беспомощно поглядела по сторонам, но деваться было некуда.

Она постояла еще немного, не зная, что делать дальше, но в желудке вдруг сильно заурчало. Только теперь Зита поняла, как сильно она голодна. За последние тридцать часов она съела только чашку супа и полпачки крекеров. Она вернулась в бар и быстро обшарила полки. В шкафу обнаружились две жестяные банки — с орешками и с леденцами. Зита захватила по пригоршне того и другого, сунула в рот и прожевала. Затем вернула банки обратно, постаравшись поставить их на те же места, где взяла.

Рядом был маленький холодильник. Зита открыла дверцу и зажмурилась от яркого света. Внутри стояли бутылки с пивом и пластмассовый кувшин с водой. Она взяла кувшин и выпила не меньше половины. Холодная вода немного освежила ее. На стене висели электронные часы; они показывали девять утра. Зита удивилась. С тех пор как ее привезли в клуб, день и ночь, кажется, поменялись местами.

Она уже собралась возвращаться в свою комнату, как в голову ей вдруг пришла новая мысль. Зита внимательно осмотрела высокий подиум. Его основание было металлическим. Она медленно обошла вокруг подиума и в дальнем конце нашла то, что искала, — незаметную дверцу. За ней была непроглядная темнота.

Зита сделала глубокий вдох и быстро обдумала свои действия. Ей было очень страшно, но другого выхода у нее не было. Алексей купил ее не просто так, а имея на нее определенные виды. И судя по окружающей обстановке, планы в отношении Зиты у него были самые ужасные.

Она сбегала в свою комнату, взяла пальто и вернулась в клуб. Потом открыла дверцу под сценой, опустилась на четвереньки и храбро полезла внутрь. Почти тут же она ударилась обо что-то головой и вскрикнула от боли. Потерев набухающую шишку, Зита продвинулась еще немного вперед и потянула дверцу на себя. К счастью, на ней не было ни замка, ни защелки, только резиновый ободок по всему периметру, который удерживал ее на месте.

Нагнув голову пониже и вытянув перед собой руку, Зита сделала несколько осторожных шагов вдоль стенки. Через пару метров она наткнулась на первую из круглых платформ. Зита решила спрятаться за ней. Когда Игорь или Алексей обнаружат, что ее комната пуста, они начнут обыскивать клуб. Если они догадаются заглянуть под подиум, то не смогут увидеть ее за платформой.

Она улеглась на пол, свернула пальто и подложила его себе под голову. В первый раз с тех пор, как ступила на землю Америки, Зита провалилась в глубокий сон.

Ее разбудили громкие крики. Зита узнала голос Алексея и неразборчивое бормотание Игоря. Алексей вопил, Игорь забубнил что-то в ответ. Затем она услышала звук пощечины и грохот перевернутого столика. Через несколько секунд раздался глухой удар почти рядом с ней — тяжелое тело врезалось в основание подиума. Драка — или избиение — продолжалась всего пару минут. После этого Алексей принялся звонить по мобильному.

Потом голоса удалились и вернулись только спустя довольно продолжительное время. До Зиты доносился топот, хлопанье дверей, шорохи и какое-то царапанье.

Они искали ее.

Удары сердца слились в сплошной непрерывный гул, как будто в груди у нее кто-то бил в тамтам. Зите показалось, что поиски продолжаются уже много часов. Она услышала, как звякнули стаканы и мягко чмокнула дверца холодильника. Игорь вскрикнул, как будто нашел что-то интересное. Зита вздрогнула. Кувшин с водой наполовину пуст, вспомнила она. Ну и что? Она попыталась вздохнуть глубже, чтобы успокоить сердцебиение. Разве по кувшину можно определить, где она прячется?

Шаги приблизились. Раздался голос Игоря, и Зита невольно дернулась. Должно быть, он стоял совсем рядом, за стенкой. Она сжала ладони и стала молиться Лакшми.

Дверь в ее убежище вдруг отворилась. Зита затаила дыхание. Темноту пронзил острый луч фонарика. Она замерла, считая секунды. Игорь подвигал фонариком назад и вперед, но, как и рассчитала Зита, до того места, где она сидела, луч не доставал. Догадаются ли они залезть под сцену и заглянуть за платформу? Наконец фонарик погас, и дверь снова закрылась. Зита беззвучно выдохнула.

Через некоторое время загремела музыка. Кто-то вышел на сцену — послышались шаги над головой. Зита насчитала четырех танцовщиц. Одна танцевала на платформе прямо над ней. Она двигалась медленно и ритмично; Зите страшно было представить, какое действо разворачивается сейчас на сцене.

Клуб ожил. Музыка гремела, сцена вибрировала, мужчины орали и улюлюкали. Зита подползла ближе к дверце и постаралась представить себе зал. Ближайший выход был примерно в двадцати футах от нее. Вдоль подиума тянулся проход, по которому она могла до него добраться. Главный вопрос состоял в том, охранялась дверь или нет. Если да, то все было напрасно. Единственное, что вселяло некоторую надежду, — выход был аварийным.

Зита дождалась, пока первая группа танцовщиц вернется в гримерку и ее место займет вторая. Она достала фигурку Ханумана, поцеловала его в лоб и сунула в карман пальто. Потом сделала глубокий вдох — самый глубокий в своей жизни — и приоткрыла дверцу.

Сидящие за столиками мужчины не отрывали глаз от сцены; на их профили падал голубоватый розоватый отблеск. Все были поглощены представлением. Вглядываясь в лес ног, Зита попыталась рассмотреть аварийный выход, но не сумела. Приходилось действовать на свой страх и риск.

Она приоткрыла дверцу больше. Никто не обратил на нее внимания. Зита выбралась наружу и бросила взгляд на дверь. Ее сердце подпрыгнуло. Охраны не было. Мужчина, который сидел за ближайшим столиком, удивленно уставился на нее, но Зита отвернулась и почти бегом устремилась к выходу. Путь был свободен. Она толкнула дверь. Тут же заверещала сигнализация, но это уже не имело значения.

Она вылетела на парковку и побежала к мотелю, каждую секунду ожидая услышать за спиной тяжелый топот. Сигнализация ревела, но за ней никто не гнался. Зита рванула на себя входную дверь, вскочила в холл и обвела его полубезумным взглядом. За стойкой никого не было; в дежурке орал телевизор. В глаза ей бросилась табличка: «Звоните».

Зита нажала на кнопку и не убирала палец до тех пор, пока из дежурки не выбежала женщина. У нее было бледное, нездорового цвета лицо и короткая стрижка. При виде Зиты женщина нахмурилась.

— Что вам нужно?

— Пожалуйста, помогите мне, — задыхаясь, выговорила Зита. — Люди из клуба держат меня здесь против моей воли. Пожалуйста, позвоните в полицию.

Женщина странно посмотрела на нее.

— Что? Вас держат взаперти? Вы пленница?

— Пожалуйста, помогите мне. Они будут меня искать.

— Идите в дежурку, — скомандовала женщина и снопа обвела ее загадочным взглядом. — Я позвоню копам.

Она проводила Зиту в комнату и вышла, чтобы позвонить. Зита услышала, как щелкнул замок в двери. По телевизору показывали передачу про инопланетян. По всей комнате были разбросаны конфетные обертки, коробки из-под пиццы и пакетики от чипсов.

Зита стояла посередине, не зная, чем занять руки, и ждала. Она не знала, как отнесутся к ней в полиции, но была готова довериться любому, кто спасет ее от Алексея, Игоря и страшного неизвестного Дитриха.

В конце концов замок снова щелкнул. Дежурная вошла в комнату. Следом за ней вошел Алексей. Увидев своего тюремщика, Зита почувствовала, как волосы у нее на голове буквально зашевелились от ужаса. Женщина обманула ее.

Алексей махнул дежурной рукой, чтобы она уходила, та кивнула и оставила их вдвоем.

Алексей медленно приблизился к Зите и печально покачал головой.

— Ты разочаровала меня, Зита, — протянул он. — Я думал, что ты усвоила урок Дмитрия. Но похоже, ты ничего не поняла. — Он обошел ее, встал сзади и положил руку ей на плечо. — Теперь ты узнаешь, что такое наказание.

Внезапно Зита ощутила резкую, невыносимую боль в шее. Она втянула в себя воздух. Голова вдруг закружилась, в глазах сразу потемнело. Потеряв сознание, она, рухнула на пол.

Очнулась она в полной темноте. Голова сильно болела, и ее здорово мутило. Зита несколько раз моргнула и увидела звезды. Потом опять моргнула и не увидела ничего. Она вытянула руку. Пальцы коснулись металла. Поверхность была холодной. Откуда-то снаружи доносился ровный шум — ветер или вода, точнее Зита определить не могла. Она прислушалась. Где-то поблизости раздался неясный шорох, но вскоре затих.

Что-то слабо чпокнуло, и плоскость у нее над головой чуть заметно сдвинулась. Внезапно все стало ясно. Она лежала в багажнике автомобиля. Наверное, сейчас кто-нибудь поднимет крышку. Она подождала минуту, потом две, потом три, но ничего не изменилось. Тогда она набралась храбрости, приоткрыла крышку сама и одним глазом выглянула наружу.

Вокруг была черная вода. Где-то далеко впереди простирался огромный, сияющий огнями город. Огни отражались от воды, затмевая звезды. Нью-Йорк, подумала Зита.

Она открыла крышку еще больше, подняла голову и огляделась. Огнями было расцвечено все вокруг — причал, гавань, доки. Она подняла крышку багажника до конца и села. Машина стояла в самом конце длинного пустого пирса. Волны мягко бились об опоры. Воздух был влажным и прохладным. Зита попыталась осмыслить ситуацию. Почему она здесь? И где Алексей?

Кто-то вдруг кашлянул почти у нее под боком. Зита вздрогнула и обернулась. Из темноты выплыла фигура Алексея. Он стоял всего футах в двух от нее, и было непонятно, как он сумел подойти к автомобилю так бесшумно.

Он посмотрел ей прямо в глаза. Лицо у него было абсолютно бесстрастным.

— Знаешь, в России мы бы сделали все по-другому, — негромко произнес он. — Мы бы скормили тебя рыбам. Но это Америка, и ты стоишь слишком дорого, чтобы пускать тебя в расход.

Алексей поднял руку и показал ей сетку, наполненную большими камнями. К сетке была привязана веревка.

— Если попробуешь сбежать еще раз, я отдам тебя Игорю. А потом брошу в реку.

Он швырнул сетку в багажник рядом с ней и захлопнул крышку. От камней сильно пахло морем и водорослями. Содрогаясь от страха, Зита отодвинула сетку подальше. Загудел мотор — Алексей завел двигатель. Машина дернулась и рванула вперед. Они возвращались в клуб.

Отчаяние обрушилось на нее внезапно и придавило, словно могильная плита. Она рискнула и проиграла — опять! Зита почувствовала, что внутри у нее что-то сломалось. Как будто все счастье, которое ей доводилось испытывать в жизни, стерлось. Исчезло, не оставив даже воспоминаний. Она попыталась представить себе лицо Ахальи, но увидела только смутную тень. Ее сестра ушла навсегда. Прошлого больше не существовало. Это была ее карма.

Зита уткнулась лицом в ладони. В ушах у нее стоял гул мотора. Она вдруг подумала, что есть еще один выход из всего этого безумия. В первый раз после того, как их привычный мир распался на части, ей в голову пришла мысль о самоубийстве. Это была всего лишь секундная слабость, и Зита сумела быстро с ней справиться, но тень идеи прочно осела у нее в подсознании.

Она закрыла глаза и постаралась не думать о том, что принесет ей завтрашний день.

Глава 25

Мир — это отражение бесконечной красоты, но ни один человек не видит этого.

Томас Траэрн

Париж, Франция.

Первого марта, в шесть пятнадцать утра, Томас вышел из гостиницы и сел в такси, которое должно было отвезти его на станцию Монпарнас, где они условились встретиться с Джулией. Таксист высадил его у стеклянных дверей. Томас вошел внутрь и сразу же увидел Джулию. Она стояла у автомата по продаже билетов и держала в руках небольшой атташе-кейс. В янтарном свете ламп ее малиновое пальто казалось темно-пурпурным. По лицу Джулии было заметно, как сильно она нервничает. Она поздоровалась с Томасом и протянула ему билет. Он взглянул на место назначения. Кемпер.

— Значит, безопасное место находится в Бретани, — сказал Томас. — Никогда бы не подумал.

— Это только первый из сюрпризов, — заметила Джулия. — Не знаю, почему я это делаю. Наверное, я сошла с ума.

— Так почему вы это делаете? — с нажимом спросил Томас.

— Понятия не имею. — Она вдруг улыбнулась и как-то расслабилась. — Наверное, вы меня вдохновляете. Хотите есть?

— Умираю с голоду.

— Я купила круассаны.

Они зашли в терминал. На параллельных путях стояли шесть блестящих серебристо-синих поездов TGV[40]. Они уселись на металлическую скамью и принялись за круассаны, наблюдая, как терминал постепенно наполняется людьми.

Без нескольких минут семь Томас и Джулия вошли в вагон и отыскали свое купе. Вскоре после этого поезд отошел от станции. Постепенно набирая ход, он покинул город и помчался сквозь идиллические сельские пейзажи.

Джулия достала из кейса лэптоп.

— Ах да, я собиралась вам сказать, — вдруг вспомнила она. — Мой осведомитель в отделе по борьбе с сутенерством сообщил, что к ним в конце концов поступил сигнал из посольства в Мумбай. Похоже, ЦБР давно пыталось связаться с французской полицией, но их сдерживала разная бумажная волокита. Люди из посольства говорят, так происходит постоянно. ЦБР передало им информацию, полученную от Навина, и французская полиция взяла в разработку его дядю. Они также расследуют деятельность самого Навина. Они считают, что он живет во Франции под чужим именем.

— Меня все время поражает, что преступники при желании могут оставаться вне поля зрения властей, — сказал Томас. — Это словно два разных мира — мир света и мир теней. И второй столь же обширен, как и первый.

— Да, действительно, — согласилась Джулия. — И один является точным отражением другого. Все то же самое. Различаются только правила игры. — Она открыла лэптоп и ввела пароль. — Вы не возражаете, если я немного поработаю? Я обещала боссу, что к завтрашнему утру отчет о Петровичах будет лежать у него на столе.

— Он в курсе того, что мы делаем?

Джулия заговорщически улыбнулась:

— Я сказала ему, что отдел по борьбе с сутенерством хочет, чтобы мы принимали участие в расследовании, — что на самом деле правда. Петровичи, возможно, уже покинули Францию, а у нас больше возможностей их проследить. В свою очередь, я убедила парня из отдела, что нам необходимо получить доступ к свидетелям. То есть к девушкам.

— Как насчет людей из Бретани?

— Я рассказала им о Зите, и они готовы помочь.

Томас присвистнул:

— Вот это да. Неплохая работенка. Я вам обязан.

— Правда, обязаны, — подтвердила Джулия. — Но теперь я все-таки поработаю.

— Сколько угодно, — сказал Томас и вытащил из рюкзака свой собственный лэптоп.

Прошлой ночью он скачал с сайта Le Projet de Justice несколько статей, посвященных проблеме торговли людьми в Восточной Европе. До разговора с девушками, освобожденными из квартиры Петровичей, он хотел хотя бы минимально представить себе, через что им пришлось пройти. Статистика, приведенная в научных журналах, и истории, опубликованные в прессе, привели Томаса в ужас. Казалось, из стран бывшего социалистического блока на Запад хлынули миллионы молодых женщин. Многие из них попадали в сексуальное рабство. Это явление было настолько распространенным, что несчастные девушки даже получили особое имя — Наташи. Все они были разных национальностей — молдаванки, украинки, белоруски, румынки, болгарки, русские, литовки. Клиентам, однако, это было совершенно безразлично. Для них все девушки ассоциировались с Россией.

Проведя за чтением почти час, Томас встал и направился в вагон-буфет. Он взял чашку кофе и сэндвич и вернулся в свое купе. Перекусив немного, он вдруг подумал, что неплохо было бы написать пару слов Прийе. Путевые заметки. Это была давняя традиция, появившаяся еще в те дни, когда Томас только ухаживал за своей будущей женой. Они поддерживали ее и после свадьбы. Но эта связывающая их ниточка, как и все прочие, оборвалась в последние два года, затерялась в водовороте дела «Уортон».

Томас на минуту задумался и начал печатать. К его удивлению, слова, которые приходили ему на ум, напоминали скорее белый стих, чем путевые заметки. Но Прийе, которая любила поэзию, это понравилось бы даже больше.

«На TGV. Ощущение полета. Поля за окнами, узкий белый месяц над ними. Гладкая, блестящая, словно стекло, река. Приземистые домишки с полуоткрытыми ставнями. Амбары из тесаного камня, под самую крышу набитые сеном. Полоски огородов — земля только что вскопана и готова принять в себя семена, разродиться новыми всходами. Высокое небо, чистое, ясное, без единого облачка. Весна совсем рядом, уже почти здесь, почти пришла. Почки на деревьях… одна, две, три… Неожиданно полянка в лесу. Верфь в широком устье реки — море близко. Жеребец, несущийся через поля во весь опор. Чайки в небе. Холмы поднимаются — мы приближаемся к Кемперу. И вот мы там».

На станции они взяли в аренду автомобиль. Джулия достала мобильный и набрала номер. Она снова занервничала, но мужской голос на другом конце провода, судя по всему, подействовал на нее успокаивающе. Они немного поговорили на французском, Джулия подтвердила встречу, нажала на отбой и глубоко вздохнула.

— Все в порядке? — спросил Томас.

— Да, — сказала она. — Отец Жерар — очень хороший человек. Очень добрый. Он ждет нас.

— Отец? Место, куда мы направляемся, как-то связано с церковью?

— Скоро вы все увидите.

Через двадцать минут Джулия свернула с шоссе на узкую, посыпанную гравием подъездную дорожку. По обеим сторонам от нее тянулась невысокая каменная ограда и росли старые, покривившиеся деревья. Они обогнули пастбище, за которым начинался лес, и подъехали к кованым воротам, где стоял охранник. Он проверил их документы и пропустил внутрь. Перед ними предстал великолепный ансамбль XII века — центральный корпус и два симметричных полукруглых крыла в окружении ровных ухоженных лужаек и сада.

— Конспиративная квартира? — заметил Томас. — Да это замок!

— Да. Пусть отец Жерар сам расскажет вам эту историк?.

Навстречу им вышел человек в сутане. Он был лысый, в очках и слегка напоминал сову. Священник расцеловал Джулию в обе щеки и пожал руку Томасу. По-английски он говорил превосходно.

— Bonjour, добро пожаловать, — сказал он. — Очень рад с вами познакомиться.

— Спасибо, что разрешили нам приехать, — сказала Джулия.

Отец Жерар взглянул на Томаса.

— Это место засекречено. Понимаете, да? У мадемуазель имеется разрешение. У вас нет. Я обязан взять с вас слово. Вы никому не должны о нем рассказывать.

— Даю вам честное слово, — заявил Томас.

Священник кивнул:

— Тогда можете войти.

Он провел их сквозь холл, обставленный мебелью из темного дерева, и через заднюю дверь они вышли в сад. Здесь было теплее, чем в Париже, и в воздухе уже стоял упоительный аромат свежей травы. Садовая дорожка вела к небольшой лужайке с фонтаном посередине. На скамейках рядом с фонтаном сидели три молодые женщины и тихо разговаривали. Одна из них была одета в монашескую рясу.

— Этот замок — дар одного человека, который много мучился при жизни, но обрел покой перед смертью, — пояснил отец Жерар. — Он оставил его в наследство епархии Кемпера, но там не знали, что делать с усадьбой. Прежде чем выставить дом на торги, епископ все же спросил, не сумеет ли кто придумать для него какое-нибудь христианское применение. Это было в 1999 году. В то время я работал в некой общественной организации в Марселе. Правительство нам помогало, но законы не всегда были на нашей стороне. Случалось так, что мы спасали женщин, но их приходилось депортировать из страны, и они снова попадали в сексуальное рабство. У меня появилась идея устроить вот такое убежище, что-то типа конспиративной квартиры, но денег на покупку недвижимости не было. И тут мы узнали об этом замке. Епископ принял нас с распростертыми объятиями. Результат — Sanctuaire d’Espoir. По-английски это будет «Приют Надежды».

Они неторопливо прошли к обнесенному изгородью полю. Две лошади паслись неподалеку; дул легкий бриз с запада, со стороны моря.

— Какие девушки сюда попадают? — спросил Томас. — По какому принципу их отбирают?

— Полиция направляет сюда тех, кто подвергается опасности. Обычно это женщины, которые находились в руках организованных преступных группировок. Или те, чьих похитителей еще не поймали. Они живут здесь до тех пор, пока дело не будет заслушано в суде. Или пока не вернутся на родину. Теперь закон более снисходителен. Если пострадавшая соглашается сотрудничать с полицией, она может рассчитывать даже на получение постоянного местожительства.

— Как чувствуют себя девушки? — спросила Джулия.

Отец Жерар помолчал.

— Все они надломлены, конечно. Но некоторые обладают более стойким характером, чем другие. Одна из них особенно сильная. Видимо, это та самая, которая дала официальные показания.

Томас взглянул на священника:

— Когда я смогу с ними побеседовать?

Отец Жерар покачал головой:

— Это непростой вопрос. Наверное, большинство людей не одобрили бы меня. По правде говоря, сейчас еще слишком рано, прошло очень мало времени. Нам с вами трудно себе представить, что им пришлось пережить. Но вы хотите спасти чью-то жизнь, а выше этой цели нет ничего. Я подготовлю их.

Вслед за отцом Жераром они вернулись в дом. Он провел их в просторную гостиную с антикварной мебелью и фамильными портретами на стенах и пригласил присесть. Затем вышел и через несколько минут возвратился с одной из самых красивых девушек, каких Томасу доводилось видеть в своей жизни. Она была высокой и стройной, как манекенщица, и двигалась с изяществом, которое дается только от рождения. Но ее красивое лицо было настолько печальным, что Томасу стало не по себе. Когда девушка посмотрела на него, он невольно отвел взгляд — столько боли и муки было в ее глазах.

Она уселась на обитый парчой диван напротив и взглянула на отца Жерара, ожидая, что он начнет разговор. Томас заметил, что священник держался с ней очень ласково, но не прикасался и не вторгался в ее личное пространство.

— Наталья, — начал отец Жерар. Он говорил медленно и старался произносить слова максимально четко. — Познакомься, пожалуйста. Это Томас Кларк и Джулия Мур.

Девушка кивнула.

— Томас приехал из Соединенных Штатов, а Джулия работает в американском посольстве в Париже.

Девушка удивилась. Судя по всему, она не ожидала, что посетители связаны с Америкой.

— Томас хотел бы задать тебе несколько вопросов. Ты не возражаешь?

Наталья покачала головой.

— Мой английский плохой, — мягко сказала она с сильным акцентом. — Я буду стараться понимать, но не знаю. Вы говорить медленно?

— Конечно, — заверил Томас. Он достал фотографию, которую дала ему Ахалья, и передал Наталье. — Вы когда-нибудь встречали эту девушку? — Он показал на Зиту.

Наталья взяла снимок и внимательно рассмотрела его. На глазах у нее выступили слезы. Одна скатилась по щеке. Она смахнула ее и посмотрела на Томаса.

— Да.

Он замер.

— Можете сказать где?

Наталья опустила взгляд в пол.

— Была… комната, — с трудом выговорила она. — Он приводить туда и насиловал нас. Однажды оставлял и прийти эта девушка. Она сказала… — Наталья помолчала и вдруг расплакалась. — Она сказала, что будет молиться. Про меня. Я подумала, что ангел. Но она Зита. Она работать в доме, убирала. — Она снова замолчала. — Потом я видеть еще раз. Она убежала… но не смогла. Пытаться. На следующий день ее нет.

— Вы не знаете, куда ее увезли? — спросил Томас, с трудом сдерживая волнение.

Наталья покачала головой.

— Как вы думаете, с ней говорил еще кто-нибудь?

Она пожала плечами:

— Может быть. Я буду спрашивать.

Она вышла из комнаты и через несколько минут снова пришла, уже с другой девушкой, тоже со славянскими чертами лица. Отец Жерар встал, и Томас с Джулией встали вслед за ним.

— Это Иванна, — сказала Наталья. — Она не говорить по-английски, но что-то знает.

Наталья сказала Иванне несколько слов на русском. Та кивнула и тихо ответила:

— Она говорит, она готовить. На кухне. Зита помогать.

Они поговорили еще немного.

— Она говорит, прошлая неделя в дом приходила индийская пара, мужчина и женщина. Они разговаривать о путешествии в Америку.

Слова Иванны одновременно обрадовали и расстроили Томаса. Дядя Навина увез Зиту из Франции, и это было каким-то образом связано с Петровичами. Но Соединенные Штаты? Ежедневно из Парижа отправлялось более пятидесяти рейсов в различные города Америки. Единственным препятствием служил пограничный контроль. Миновав иммиграционную службу, человек мог раствориться в Штатах без следа.

— Они не упоминали, куда именно в Соединенных Штатах они собираются? — спросил он.

Наталья перевела вопрос, и Иванна покачала головой.

— Нет, — сказала она по-русски. Это было первое слово, которое Томас понял самостоятельно.

— Я говорить со всеми девушки, — сказала Наталья. — Только у Иванны информация.

— Спасибо, — сказал Томас, пытаясь скрыть разочарование. — Это уже кое-что.

Наталья вдруг обожгла его взглядом.

— Вы будете найти эту девушку? — настойчиво спросила она.

— Я делаю все возможное, — честно ответил Томас.

Она порывисто схватила его за руку и сжала ее.

— Тогда мы друзья. До свидания. — Наталья снова полыхнула глазами и скрылась за дверью.

У Томаса защемило сердце. Рука в том месте, где ее коснулась Наталья, словно горела. Сколько людей требуют от него невозможного. Ахалья. Прийя. Джулия. Теперь еще и Наталья. Они действительно верят в то, что он сумеет это сделать? Или он, Томас, просто единственный глупец, которому пришло в голову попытаться? Как бы там ни было, он был уверен, что теперь уж это задание на самом деле ему не по силам. Если Париж был выстрелом вслепую, то Америка являлась сплошной черной дырой. Чтобы разыскать Зиту там, ему понадобится больше чем неясный след, интуиция и помощь друзей.

Ему понадобится Божье чудо.

Глава 26

От обширности торговли твоей внутреннее твое исполнилось неправды, и ты согрешил.

Иезекииль

Элизабет, Нью-Джерси.

После неудавшейся попытки побега Алексей стал следить за Зитой особенно тщательно. Каждое утро, после того, как клуб закрывался, он лично заходил в комнату, убеждался, что она на месте, и сам запирал дверь. Позже, днем, он приходил снова и приносил ей немного еды. Он не говорил ни слова, а Зита старалась на него не смотреть.

Вскоре Зита почувствовала, что тьма обступила ее со всех сторон. Она больше не вспоминала стихи или головоломки, не пыталась занять свой мозг, перестала представлять рядом Ахалью и рисовать в памяти счастливые картинки из прошлого. Не пыталась убежать от действительности. Большую часть времени она сидела на кровати, смотрела в стену и думала о своей непостижимой карме.

Однажды Алексей пришел в неурочное время. Это случилось в воскресенье вечером, перед открытием клуба. Он открыл дверь и бросил только одно слово:

— Пошли.

Зита поднялась с кровати. Он провел ее через гримерку — теперь ярко освещенную, но тоже пустую, — и они вошли в лаунж с диванами. На одном из них сидел молодой человек со светлыми волосами в дорогом темном пиджаке и брюках и смотрел по телевизору скачки. Он кивнул Алексею и сделал Зите знак подойти.

— Она красивая, — с легким акцентом заметил он и оглядел Зиту с головы до ног. Глаза у него были голубые и пронзительные. — И очень юная. Должен поздравить твоего брата с приобретением. И похвалить его вкус.

— Василий знал, что она тебе понравится, — сказал Алексей.

Блондин встал, обошел вокруг Зиты и чуть погладил кончиками пальцев ее шею. Уголки его губ дрогнули в улыбке.

— У нее достаточно темная кожа, это очень экзотично, но в то же время достаточно светлая, чтобы соблазнять и притягивать. Она уйдет по высокой цене.

Зиту вдруг затошнило. Эти люди обсуждали ее, словно животное на рынке.

— Я куплю ее за двадцать тысяч, — сказал блондин.

— Она стоит сорок. Дешевле я не продам, — отрезал Алексей.

Они принялись торговаться. Зита закрыла глаза. Совершалась очередная сделка. Этот незнакомец был еще одним звеном в цепи. Судьба делала свое дело.

Они сговорились на тридцати тысячах. Блондин достал из кармана пухлый конверт с наличными, передал его Алексею и вышел.

Следующие две ночи прошли относительно спокойно. Зита слышала, как Игорь рычал на девушек в коридоре, но в комнату он не заходил. Ее одиночество нарушали только краткие посещения Алексея. Зита начала думать, что, возможно, она неправильно поняла суть сделки, заключенной в лаунже. Вероятно, блондин заплатил Алексею за то, что он купил ее у дядюшки. Но тогда было непонятно, что она делает в клубе и почему Алексей так разъярился, когда Игорь начал к ней приставать. Игорь сказал, что Алексей бережет ее для Дитриха. Господи, кто же такой этот Дитрих?

Загадка частично разрешилась во вторник. Ответ на нее явился в виде чернокожего мужчины в темных очках с толстой золотой цепью на шее.

— Маленькая шлюшка отправляется в Гаррисберг? — спросил он Алексея. Они стояли в дверях ее комнаты.

— В Гаррисберг. Остальные в Филадельфию.

— Ага. На съезд. Мануэль мне говорил. — Он сурово посмотрел на Зиту. — Ты готова, шлюшка?

Она взглянула на Алексея.

— Пойдешь с Дарнеллом, — приказал он.

— Да-да, — кивнул чернокожий — Дарнелл. — И у меня нет времени на сучек с характером. И терпения тоже нет. — Он распахнул куртку. Из-за пояса торчала рукоятка пистолета. — Будешь возникать — кончу. Все поняла?

Зита кивнула. По спине у нее пробежали холодные мурашки. Она надела пальто, Дарнелл взял ее за руку и повел к стоянке, на которой был припаркован белый микроавтобус. Сзади уже сидели три девушки из клуба. Рядом с водительским местом сидел худощавый жилистый латиноамериканец. Он был полностью погружен в какой-то журнал и даже не поднял голову.

Зита села в среднем ряду и уставилась в окно. Время близилось к полудню, и дорога была очень загружена. Никто не обращал внимания на неприметный микроавтобус и на его живой груз. Полицейская машина поравнялась с ними, но проехала дальше.

Дарнел запрыгнул на водительское сиденье и вырулил со стоянки. Улицы города были забиты машинами, и какое-то время они двигались очень медленно, но, когда автобус выбрался на основную магистраль, стало гораздо свободнее. Они проехали девяносто минут без остановки. Зите очень хотелось пить и в туалет, но она боялась подать голос. Девушки на заднем сиденье всю дорогу молчали, и она не решалась даже взглянуть на них.

Дарнелл пересек мост и выехал на Брод-стрит. Он припарковался на обочине возле отеля «Мариотт» и позвонил по мобильному. Через пару минут из стеклянных дверей вышел белый мужчина в костюме в тонкую полоску и направился к ним. Он поздоровался с Дарнеллом и одобрительно взглянул на девушек, которые вылезли из автобуса.

Мужчина протянул Дарнеллу конверт.

— Это аванс, — сказал он. — Остальное получите, когда будете забирать их обратно.

Дарнелл хмыкнул.

— Заставь этих тварей поработать.

Мужчина недобро улыбнулся.

— Они поработают нормально, не беспокойся. У нас тридцать два клиента выстроились в очередь, а съезд еще даже не начался.

— Вот это мне нравится.

Мужчина проводил девушек в отель, и латиноамериканец снова сел на пассажирское место. Дарнелл развернулся и снова влился в поток машин. Они заехали на заправку, чтобы Зита могла сходить в туалет, и помчались дальше. Путешествие продолжалось весь день, с короткими остановками на заправке и у «Макдоналдса», где они заказали обед. Зита умирала с голода, однако чуть не подавилась гамбургером, который дал ей Дарнелл. От жирной котлеты и сладко-соленых добавок ее едва не стошнило.

В Гаррисберг они въехали за час до захода солнца. Дарнелл свернул с шоссе на стоянку для грузовиков, заполненную примерно наполовину, и хмыкнул.

— Маленькая шлюшка, типа, не знает, как ей повезло, — пробормотал он. — Если бы я решал, она бы у меня поработала на стоянке. Я бы научил ее уважать старших.

Мануэль загоготал:

— Вот поэтому ты всего-навсего водишь автобус!

— Заткнись, мать твою, — огрызнулся Дарнелл.

Он обогнул мотель и припарковался у черного хода. Мануэль вынул из кармана ключ от номера и открыл дверь. Дарнелл выволок Зиту из автобуса, втолкнул в комнату и бросил на кровать. Она свернулась в комок и прижала к груди подушку — ей показалось, что Мануэль и Дарнелл собираются ее изнасиловать. Дарнелл обвел ее плотоядным взглядом и заржал:

— Смотри, Мануэль. Она боится!

Мануэль, не обращая на него внимания, включил телевизор. Все еще смеясь, Дарнелл взял журнал и заперся в туалете.

Наступил вечер. На улице стемнело. Дарнелл принес еды из «Бургер Кинг», и Зита нехотя поела. В десять часов Мануэлю позвонили на мобильный. Он взял трубку, подошел к окну, чуть отодвинул занавеску и заглянул в щель.

— А вот и они, — хмыкнул он и раздернул шторы до конца. Рядом с мусорными контейнерами припарковался автофургон. Зита увидела, как из него одна за другой вышли семь девушек и направились к стоянке, теперь уже забитой грузовиками-фурами. Все они были очень юными, совсем подростками.

— Как думаешь, сколько они соберут сегодня? — спросил Дарнелл.

Мануэль прикинул:

— Тысячи две. Может, побольше. Стоянка забита под завязку.

Дарнел ухмыльнулся.

— Дальнобойщики сегодня не будут скучать.

Зита уткнула голову в выцветший плед и принялась пересчитывать переплетавшиеся друг с другом нитки. Вид девочек, обходящих фуры, доконал ее окончательно. Разве существо, называющее себя человеком, может шутить над изнасилованием детей? В который раз она спросила себя, какая же судьба уготована ей. За что можно заплатить тридцать тысяч долларов?

В полночь Мануэлю снова позвонили. Он секунду послушал и взглянул на Дарнелла:

— Они готовы сворачиваться.

Дарнелл выключил телевизор и дернул Зиту за руку:

— Пора идти.

Мануэль открыл дверь. Фургон стоял примерно футах в двадцати; он был последним в длинном ряду машин. Рядом, сложив на груди руки, стояла очень толстая женщина. Дарнелл подвел Зиту к фургону и передал толстухе. Та толкнула ее к мужчине, опиравшемуся на заднее крыло фургона. Он схватил Зиту за пальто, приподнял ее и запихнул в грузовой отсек фургона. Когда ее глаза немного привыкли к темноте, Зита поняла, что в фургоне она не одна. Ее окружали девочки-проститутки.

Мужчина захлопнул дверь грузового отсека и запер ее. Зите не удалось рассмотреть его лицо; она заметила только небритый подбородок и прилипшую к губе сигарету.

В фургоне было темно, как в колодце. Девочки не разговаривали между собой. Одна плакала. Машина рванула вперед, и шум мотора заглушил рыдания невидимой девочки. Зита обхватила себя руками и закрыла глаза. Дышала она коротко и часто; в голове мутилось от страха, ни одной ясной мысли не осталось.

Через двадцать минут фургон замедлил ход и притормозил. Водитель выключил мотор. Зита прислушалась. Стояла тишина; где-то далеко лаяла собака. Мимо проехала машина. Девочки сидели все так же молча, не двигаясь. Мужчина с сигаретой открыл заднюю дверь. Оказалось, что они стоят возле какого-то сооружения, похожего на гараж. Девочки встали и по очереди вылезли из фургона.

Зита выбралась наружу вслед за худенькой чернокожей девочкой в леопардовой юбке. Они прошли через гараж и спустились по лестнице в подвал. Помещение освещала одна тусклая лампочка. Все сгрудились здесь, глядя не друг на друга, а в пол. За ними приковыляла толстуха. Девочки расступились; она отодвинула в сторону стойку для ружей — за ней оказался потайной вход. Она повернула защелку и распахнула дверь. Зита заметила, что по полу разбросаны одеяла. Девочки вошли внутрь, и толстуха заперла замок.

Тут же разразилась драка, но кто именно дерется и с кем, в темноте было не разобрать. Зита закрыла голову руками, отступила в угол и сползла по стенке вниз. Колени ее уперлись в подбородок.

— Слезь с меня, шлюха! — завопила одна девочка.

— Это мое место, ты, сука! — крикнула другая.

— Кэсси, Латиша, заткнитесь! — громко сказала третья. Голос у нее был сильный и уверенный. — Да прекратите уже, мать вашу!

Девочки затихли.

— Вы что, с ума посходили? — спросила третья. — И так тошно, а тут еще вы орете.

— Она всегда занимает мое место, — пожаловалась вторая.

— А ты всегда на меня наваливаешься, — огрызнулась первая.

— Я так больше не могу, — вступил четвертый голос. Девочка всхлипнула.

— Можешь попробовать сбежать, но ты рискуешь собственной шкурой, — снова вмешалась третья. Судя по всему, она была здесь главной. — Последний раз, когда я попыталась, они жгли меня сигаретами.

Зита закрыла глаза, изо всех сил сдерживая тошноту. В подвале воняло потом и засохшей мочой. Она сжала в кулаке фигурку Ханумана и беззвучно заплакала. Она попыталась вызвать в памяти Коромандельское побережье, его звуки и запахи, но вместо этого перед глазами стояли лица Сухира, Навина, Дмитрия, Игоря и безвестных водителей грузовиков, плативших за то, чтобы заняться сексом с девочками-подростками.

Она оперлась затылком о стену и потерла себя обеими руками, стараясь немного согреться. Все тело затекло от неудобной позы, и Зита не представляла себе, как можно уснуть в таких условиях. Через некоторое время девочка, лежавшая рядом, заворочалась и освободила край одеяла. Зита осторожно натянула его себе на колени. Стало чуть-чуть теплее. Девочка опять пошевелилась и положила на ее ногу свою руку.

Зита глубоко вздохнула и снова закрыла глаза.

Она переживет эту ночь.

Глава 27

Вся правда редко бывает чистой.

Оскар Уайльд

Париж, Франция.

Томас и Джулия купили билеты на поезд TGV, который возвращался в Париж ранним вечером. Томас нашел в Кемпере интернет-кафе и забронировал билет на завтрашний утренний рейс до Бомбея. Со станции он послал два имейла: первый Эндрю Портеру, где сообщал о том, что Зиту увезли в Соединенные Штаты, а второй в CASE, Джеффу Грийеру, с обещанием прибыть в офис в понедельник. После этого он позвонил Прийе и назвал ей номер рейса и время прилета. Объявили посадку на поезд; Томас зашел в вагон, сел на место и постарался не думать о своем провале.

Джулия пригласила его провести эту последнюю ночь в ее квартире в Пятнадцатом округе. Квартирка была крошечной; Джулия постелила Томасу на диване, но он никак не мог уснуть. Организм так до конца и не привык к смене часовых поясов, и кроме того, ему мешали одни и те же навязчивые мысли. С каждой минутой Зита удалялась от него все больше. Томасу пришла в голову дикая идея поменять билет и отправиться не в Бомбей, а в Вашингтон, чтобы встретиться с Эндрю Портером, но он знал, что эта затея абсолютно бессмысленна. У него не было никакой зацепки, и кроме того, в министерстве юстиции его просто не подпустят к информации.

Часы пробили полночь. Устав ворочаться, Томас встал и принялся мерить шагами гостиную. Он не мог даже сидеть на месте. Потом он прошел на кухню, открыл холодильник, посмотрел в него пару минут и понял, что совершенно не голоден. Он вернулся в гостиную и встал у окна. Париж сиял огнями. В другое время это зрелище показалось бы Томасу завораживающе-романтическим, но сейчас он смотрел на городской пейзаж и не видел его.

«Где же ты, Зита Гхаи? — подумал он. — Куда они тебя увезли?»

На его плечо вдруг легла чья-то рука. Томас обернулся. Джулия стояла рядом, одетая только в коротенькую ночную рубашку на тонких бретельках. Он заглянул в ее огромные глаза, загадочные, полные ночной темноты, и увидел симпатию и сочувствие. Она взяла его за руку и крепко сжала. Все это было так неожиданно, что Томас не нашел что сказать. Он затаил дыхание, не сводя с Джулии глаз.

— Ты в порядке? — тихо, почти шепотом спросила она.

Разумеется, в порядке, хотел ответить Томас, но солгать почему-то не смог.

— Бывало и получше, — признался он.

Джулия подалась к нему и положила голову ему на грудь.

— Я знаю, что ты сейчас чувствуешь, — шепнула она и обвила его руками. — Со мной было то же самое, когда исчезла моя сестра.

Томас застыл. Он не знал, что делать, как реагировать. Он подумал о Прийе в Бомбее, за четыре тысячи миль отсюда. О Кембридже, о Шарлоттсвилле, о Джорджтауне, о тех годах, что они провели вместе. Но его сила воли не могла устоять перед мощной волной тепла, исходившей от Джулии. Он дрогнул. Только одно имело сейчас значение — разделить это тепло. Он обнял Джулию и уткнулся лицом в ее душистые волосы.

Они стояли прижавшись друг к другу, и минута казалась бесконечной. Потом Джулия подняла голову и посмотрела ему в глаза. Она спрашивала. Томас понял, что сейчас, в эту секунду, он должен принять решение, и пути назад уже не будет. Где-то в подсознании отчаянно зазвенела тревога, предупреждая об опасности, но он не выпустил Джулию из объятий. Когда ее губы коснулись его губ, он не отстранился. Когда она повела его в свою спальню, он не стал сопротивляться. В голове у Томаса мелькнула мысль, что точно так же было и с Терой, но сейчас ему было уже все равно. Он хотел ее. Она была ему нужна.

Они вошли в спальню. Джулия обернулась и сжала его руки в своих. Она притянула его к себе и опять поцеловала. Он чуть повернул голову, и его взгляд упал на туалетный столик. На нем стояла свеча; маленький огонек отражался в тяжелом зеркале. В ту же секунду перед его взором возникло видение. Подсвечник у зеркала. Комната, освещенная дрожащим пламенем свечей. Прийя, раскинувшаяся на кровати, готовая предаться любви. Невероятное, переливающееся через край счастье. Страсть. Радость освобождения. Ночь, когда была зачата Мохини.

Он отпустил руки Джулии и дотронулся до пальца, на котором когда-то было обручальное кольцо. Томас снял его, когда ушла Прийя, а потом, среди поспешных сборов, и вовсе забыл о нем. Кольцо символизировало обет, который они дали друг другу. Я, Томас, беру тебя, Прийя… Каким наивным он был тогда. Но ведь до свадьбы все наивны. Да соединит нас это кольцо. Томас вдруг осознал, что если он сейчас переспит с Джулией, то не только предаст свой брак как раз в тот момент, когда перед ним забрезжил новый рассвет, но и память о Мохини и обо всем прекрасном, что было в их с Прийей совместной жизни.

— Я не могу, — прошептал он.

Джулия отступила и скрестила руки на груди.

— Почему?

Он сделал глубокий вдох.

— Я женат. Моя жена в Бомбее.

Джулия медленно опустилась на кровать и обхватила колени руками. Томас неподвижно стоял рядом. Это было нечестно по отношению к ней, подумал он. Он позволил ей думать, что между ними все возможно, позволил этой симпатии развиваться. Любой дурак догадался бы, что Джулия к нему неравнодушна. А теперь, когда она шагнула вперед, ожидая естественного продолжения, он вдруг вспомнил о долге и оттолкнул ее.

Они долго молчали. Наконец Джулия подала голос.

— Как ее зовут? — спросила она.

— Прийя.

— Она индианка?

— Да. Но почти всю жизнь прожила на Западе.

Она снова замолчала.

— Ты ее любишь?

Он кивнул. Это была правда. Чистая правда.

Джулия отвернулась. Легкий румянец окрасил ее щеки.

— Прости меня, — выговорил Томас. — Я должен был сказать тебе раньше.

Она встала.

— Да, — согласилась она и подошла ближе. — Ты должен был сказать мне раньше. Но вряд ли это что-то изменило бы. — Она легонько поцеловала его в щеку. — А могло бы быть так хорошо… — вдруг шепнула она.

Он закрыл глаза и стиснул зубы, борясь с желанием забыть обо всем и снова сжать ее в объятиях.

— Спокойной ночи, Джулия.

Собрав остатки решимости, Томас вышел из спальни и вернулся на свой диван. Он попытался уснуть. Слабо тикали часы. Джулия была совсем рядом, и ощущение ее горячих рук на его спине преследовало его, не давало расслабиться. Минуты утекали, превращаясь в часы; ночь постепенно переходила в утро. Когда наконец рассвело, Томас почувствовал ни с чем не сравнимое облегчение.

Он быстро принял душ и упаковал свои вещи. Джулия сварила кофе и поставила на стол свежие круассаны и масло. За завтраком они старательно поддерживали беседу на отвлеченные темы. После Джулия проводила Томаса до станции метро. Они прошли три квартала, вошли внутрь и остановились у турникетов, не зная, что сказать друг другу на прощание. В конце концов Джулия стряхнула с себя оцепенение и обняла его.

— Мне очень жаль, что все так вышло с Зитой, — сказала она.

— Мы сделали все, что могли. Никто на нашем месте не сумел бы добиться большего.

Она набралась смелости и посмотрела ему в глаза.

— Может быть, Эндрю Портер сможет помочь.

— Может быть. Кто его знает. — Томас помолчал. — Береги себя, Джулия. Пусть у тебя все будет хорошо.

Она улыбнулась ему — своей обычной мимолетной улыбкой.

— Возвращайся домой, Томас.

Он кивнул и медленно прошел через турникет. Последние слова Джулии, неизвестно почему, поразили его до глубины души.

Он добрался до аэропорта имени Шарля де Голля и сел в самолет «Эйр Франс» до Бомбея. Измученный бессонной ночью, Томас опустил жалюзи и постарался уснуть. Но сон не шел к нему.

Устав от бесплодных усилий, он вытащил фотографию Ахальи и в сотый раз уставился на лицо Зиты, улыбающейся сзади него. Прелестное дитя; девочка, которая вот-вот превратится в женщину. Когда-то он надеялся, что Мохини вырастет такой же красавицей. Эта мысль вдруг пронзила его как стрела. Неужели это и была истинная причина, по которой он отправился во Францию? Неужели тень его умершей дочери взывала к нему, умоляя спасти другую жизнь?

Самолет приземлился в Бомбее за полчаса до полуночи. Небо над городом было черным; звезд не было видно из-за смога. Было очень жарко и влажно, ночная температура была ниже дневной всего на несколько градусов. Прийя ждала Томаса возле багажной ленты. Она сделала шаг ему навстречу и неожиданно заключила его в объятия.

— С возвращением, — сказала она, и глаза ее заблестели. — Я скучала по тебе.

— Правда? — Томас удивился тому, как легко ему дышится рядом с ней.

Прийя кивнула и сжала его ладонь.

— У меня кое-что есть для тебя. — Она полезла в сумочку и достала два билета «Джет Эйрвэйз».

— Гоа, — с радостью отметил он.

— Завтра мы уезжаем в отпуск. Мне нужно выбраться из этого города.

Она взглянула на него с такой надеждой, что Томас не мог не улыбнуться.

— Это прекрасная идея. — Его вдруг затопила волна любви и нежности. — Ты такая красивая, — ни с того ни с сего заявил он.

Прийя просияла.

— Давай выберемся отсюда, — сказала она и потянула Томаса к выходу.

Они переночевали в квартире Динеша в Бандре. Молодой банкир был в отъезде, и Томас занял его спальню. После всплеска эмоций в аэропорту он надеялся, что Прийя захочет разделить с ним постель, но его ожидания не оправдались. Лукаво улыбнувшись, она обняла Томаса, пожелала ему спокойной ночи и скрылась в спальне для гостей.

Вторая ночь подряд стала для него пыткой. В три часа Томас проснулся от кошмара — ему показалось, что Мохини умирает от удушья в соседней комнате. Он вскочил с постели, готовый мчаться неведомо куда, обвел спальню диким взглядом и только тогда вспомнил, где он. После этого он уже не заснул. Томас лежал в кровати, прислушивался к звукам ночного города и размышлял над парадоксами, которые подкидывала ему жизнь. Почему, добиваясь славы и чести, он потерял их, а потеряв любовь, как будто бы приобрел снова? Как так вышло, что боль и страдания, почти разрушившие его жизнь, начали приносить в нее радость? Дело Джогешвари. Спасение Ахальи. Поиски Зиты. Прийя, спящая в соседней комнате. Обещание счастья в Гоа. Как получилось, что он прожил на свете тридцать лет, заработал две ученые степени, но все равно у него больше вопросов, чем ответов?

Утром он вышел на террасу и увидел, что Прийя уже там. Она была в ночной рубашке и держала в руках чашку горячего чая с молоком и специями. Несмотря на ранний час, солнце палило вовсю, но легкий бриз с океана немного смягчал жару.

— У тебя усталый вид, — заметила она и села в плетеное кресло.

Томас потер глаза.

— Я плохо спал, — признался он.

— Из-за Зиты?

Он кивнул. Это объяснение было проще.

— У Динеша прекрасная квартира, — сказала Прийя.

— Да, он неплохо здесь устроился.

— Кажется, в Бомбее он чувствует себя как дома. — В ее голосе Томасу почудилась грусть.

— А ты нет?

— День на день не приходится. Зависит от моего настроения.

— Ты бы осталась здесь навсегда? — спросил он, пытаясь обиняком выяснить свои собственные перспективы.

— Не знаю. Не уверена. А ты?

Он пожал плечами. Лгать не хотелось.

— Не знаю.

Прийя зевнула, встала и кончиками пальцев коснулась его руки.

— Пойдем. Нам нужно собираться.

— До отъезда мне нужно сделать еще кое-что, — сказал Томас.

Она взглянула на него с любопытством.

— Самолет в двенадцать.

— Это по дороге в аэропорт. Только нужно сначала позвонить.

Ахалья сидела за партой и смотрела в никуда. Было восемь тридцать утра, и в школе при ашраме шел урок математики. Учительница — сестра Элизабет — объясняла функции синуса и косинуса. Девочки в страхе таращились на доску, но Ахалья уже знала этот материал. Она проходила основы тригонометрии в школе Святой Марии год назад. Репетитор, которого наняли в CASE, давал ей более сложные задания, но он приходил по понедельникам и средам, и в любом случае сестры настаивали на том, чтобы Ахалья посещала занятия в школе вместе с другими девочками.

Как обычно, она унеслась мыслями в прошлое. Вспоминала каждую черточку дорогих ей лиц, все детали, все малейшие подробности, манеру разговаривать и держаться, интонации — все. Любимые люди оживали в ее памяти. Она даже научилась переносить их в будущее — то, которое уже никогда не могло наступить, — и представляла себе лицо матери в старости, ее морщины, отца в день ее собственной свадьбы, повзрослевшую Зиту. Рисуя себе эти картины, Ахалья словно перемещалась в другое измерение. В последнее время сестры уже начали делать ей замечания за то, что она отвлекается на уроках.

— Ахалья, — вдруг позвала сестра Элизабет и прищурилась. — Назови синус прямого угла.

— Единица, — без запинки ответила она.

— А косинус угла сто восемьдесят градусов?

— Минус один. — Ахалья мысленно нарисовала график функции.

Сестра Элизабет вздохнула и снова повернулась к доске.

В восемь сорок пять в дверях появилась сестра Руфь. Девочки нестройно поприветствовали ее. Интересно, что привело директрису в класс во время урока?

— Ахалья, — сказала сестра Руфь. — Идем со мной.

Ее тон показался Ахалье немного странным. Слегка удивившись, она встала и пошла за сестрой Руфью. Не говоря ни слова, директриса повела ее по дорожке по направлению к выходу. С каждым шагом любопытство Ахальи усиливалось. Сестра Руфь молчала, а это было совсем не похоже на нее. Она вообще была на редкость разговорчивой.

Они подошли к пруду, где Ахалья посадила свой лотос. Сестра Руфь остановилась и показала на скамейку.

— Подожди здесь, — велела она. — Скоро к тебе придет посетитель.

— Кто? — спросила Ахалья с бьющимся сердцем. Она чувствовала ужас и радостное волнение одновременно. Анита из CASE приходила по вторникам. Сегодня был четверг. Значит, это не Анита. Тогда кто?

Вместо ответа, сестра Руфь повернулась и направилась к воротам. Ахалья села на скамейку. Тошнота опять накатила на нее, как обычно в последнее время, но она постаралась не обращать на нее внимания. Она взглянула на лотос. Горшок был хорошо заметен под водой. Над ним уже сформировались два круглых листа, как у кувшинки, но до цветов было еще далеко. Ахалья протянула руку и коснулась поверхности воды. В горшке зарождалась новая жизнь. Лотос расцветет. Непременно. Он просто обязан расцвести, потому что в нем находится дух Зиты.

«Расти! — мысленно приказала она. — Только из-за тебя я просыпаюсь по утрам».

Сестра Руфь встретила Томаса у ворот. Лицо у нее было серьезное и немного напряженное.

— Мистер Джефф позвонил и предупредил, что вы приедете. — Она взглянула на Прийю, которая ждала возле такси. — У вас есть новости для Ахальи?

Томас кивнул.

— Это насчет Зиты? — спросила сестра Руфь.

— Да, — сказал он.

— Если это плохие новости, ей лучше их не знать. Она сейчас в очень хрупком состоянии.

— Это хорошие новости, смешанные с плохими. — Томас потрогал ракхи. — Я должен сказать ей правду. Думаю, она хотела бы знать.

Монахиня немного подумала и кивнула.

— Она сильная девочка. И говорит только о своей сестре. Если вообще говорит, конечно.

— У меня есть только пять минут, — сказал Томас.

Сестра Руфь открыла ворота и пропустила его вперед.

— Она у пруда.

Ахалья смотрела на воду. Услышав шаги, она подняла голову, и глаза ее удивленно расширились. Она вскочила и почти побежала ему навстречу.

— Вы вернулись, — сказала она. — Значит, у вас есть новости о Зите.

Томас заглянул в ее глаза и прочел там страх и надежду.

— Наверное, нам лучше сесть, — неловко заметил он.

Ахалья обхватила себя руками.

— Она не с вами.

— Нет, — признался Томас.

Он сел на скамейку и посмотрел на рощу. Где-то над головой, в ветвях, пела птица.

— Человек, который купил Зиту у Сухира, вывез ее во Францию, — начал он. — Последние два месяца она работала в ресторане в Париже. Бомбейская полиция задержала его, но все же мы не успели. Несколько дней назад Зиту увезли в Соединенные Штаты. Никто не знает, куда именно и зачем.

Ахалья заплакала. Ее плечи тряслись, все тело дрожало, словно молодое деревце на сильном ветру. Томас глубоко вздохнул. Возможно, сестра Руфь была права. Вероятно, ему не следовало сообщать Ахалье эти печальные новости. Он взглянул на лотос, не зная, что сказать, как утешить ее.

— Я послал фотографию Зиты своему другу, который работает в министерстве юстиции, — наконец выговорил он. — Я сказал ему, что теперь она в Соединенных Штатах. Я уверен, он оповестит об этом ФБР. Ее будут искать.

Ахалья постепенно затихла. Она еще несколько раз всхлипнула, повернулась к Томасу и посмотрела прямо на него. Глаза ее были красными, а щеки мокрыми от слез.

— Я хочу, чтобы вы кое-что передали вашему другу, — прошептала она.

— Обязательно передам, — пообещал Томас.

Она положила руку на живот.

— Скажите ему, что теперь Зиту ждут уже двое.

Она встала и медленно пошла по дорожке к зданию школы.

Томас в замешательстве посмотрел на сестру Руфь.

— Она очень храбрая, — заметила монахиня. — Другая на ее месте ничего бы вам не сказала.

— Не сказала что?

— Она беременна.

Он едва не охнул.

— После… того, что было в борделе?

Сестра Руфь кивнула:

— Это бывает довольно часто. Только мы надеялись, что с Ахальей все обойдется — она ведь пробыла там так недолго.

У Томаса закружилась голова.

— И она собирается оставить ребенка?

Сестра Руфь сверкнула глазами.

— Это жизнь, — резко сказала она, но тут же смягчила тон. — На данный момент ребенок — это вся ее семья.

Фигура Ахальи еще виднелась между деревьями. Томас проводил ее взглядом. В своем бледно-зеленом чуридаре и сандалиях Ахалья выглядела точно так же, как любая индийская девочка-подросток. Она была хороша собой, умна, образованна и прекрасно говорила по-английски. Ее ожидала замечательная жизнь, университет, медицина — или, может быть, юриспруденция; самое меньшее — удачное замужество. Но это было до того, как пришло цунами. Теперь она носила в себе семя человека, за деньги купившего ее невинность. После цунами ее будущее оказалось под вопросом. Теперь Ахалья лишилась его совсем.

— Как вы думаете, Зиту найдут? — спросила монахиня.

— Может быть, — ответил Томас. — Но возможно, и нет.

Сестра Руфь перекрестилась.

— Иногда я не понимаю, в чем смысл того, что посылает нам Господь, — сказала она.

— Значит, нас двое.

Полет до Гоа, к счастью, оказался совсем недолгим. Прийя заказала номер в одном из отелей Агонды, подальше от набитого туристами Северного Гоа. Томас почти ничего не рассказал ей о разговоре с Ахальей, и она, как ни странно, не проявила своего обычного любопытства, чему он был только рад. Он давно не видел Прийю такой счастливой и совсем не хотел огорчать ее печальными новостями.

В такси Томас опустил окно. Пролетавшие мимо пейзажи слегка отвлекали его от тягостных мыслей. Глядя на живописные бунгало и эвкалиптовые рощи, было проще не думать о Ахалье, ее ребенке, Зите и браслете на руке. Или о Тере, «Клэйтон» и той лжи, которую он сказал своей жене. Единственным, что немного примиряло Томаса с самим собой, была проявленная им твердость. Он сумел устоять перед красивой женщиной, которая желала его, устоять перед искушением. Хотя бы тут он поступил правильно.

Вскоре после четырех такси свернуло на узкую грунтовую дорогу, на которой располагались маленькие магазинчики и пляжные бунгало. Водитель высадил их у ворот «Гетэвей Резорт», в самом конце улицы. Отель точно соответствовал описанию в рекламных буклетах; он был аккуратным, простым, достаточно скромным и находился совсем рядом с морем.

Владелец, приятный седовласый мужчина в яркой гавайской рубашке, поприветствовал их на английском.

— Медовый месяц? — поинтересовался он.

— Да, — ответила Прийя, удивив Томаса. — Второй медовый месяц.

— Поздравляю. С новым началом, — улыбнулся владелец и вручил им ключи.

Взявшись за руки, они нашли свое бунгало и быстро разобрали вещи. Прийя вышла в ванную, чтобы переодеться, и появилась в белой льняной рубашке и цветастом саронге. Она с интересом оглядела Томаса, его пляжные шорты, сандалии и футболку, подошла поближе и обвила его руками. Ее дыхание щекотало его шею; Томас обнял ее и почувствовал, как же сильно он скучал по ней все это время.

Прийя сделала шаг назад.

— Пойдем прогуляемся, — предложила она.

— Где?

— По пляжу.

Изрезанная колеями тропинка вдоль пальмовой рощи вела к обрыву и дальше, через дюны, к пляжу. Они сбросили сандалии и босиком подошли к воде. Песок под ногами был невообразимо мягким и теплым. Тропическое солнце повисло над горизонтом, осыпая океан миллионами золотых блесток.

Прийя взяла его за руку, и они подошли к цепочке плоских валунов, лежавших у самой кромки воды. Она залезла на самый высокий; Томас забрался следом. Они сели рядом, Томас обнял Прийю за плечи и притянул к себе. Она прижалась к нему. Закат был великолепен.

— Почему в жизни все так непросто? — спросила Прийя.

— Жизнь такая, какая есть, — ответил Томас. — Но то, что мы попытались сделать, было действительно непросто.

— Я о многом жалею, — тихо сказала она. — Мне нужно попросить у тебя прощения.

— Ш-ш-ш. — Он прижал палец к ее губам.

— Нет, я должна это сказать. — Прийя судорожно вздохнула. — Я причинила тебе боль. Я обидела тебя. Со мной было невозможно жить. Я думала, что, если вернусь домой, в Индию, будет полегче. Но легче не стало. Каждое утро я слышу ее голос. Я вижу ее маленькое личико, чувствую ее мягкие волосы. Я помню, как рожала ее.

Томас почувствовал, что его сердце словно раскололось на части. «Я все еще люблю ее», — вдруг осознал он. Он в самом деле любил Прийю. Никогда не переставал любить ее. Даже когда умерла их дочь. Даже когда ее глаза стали чужими и холодными, а с языка срывались жестокие, горькие, несправедливые слова. Он бы женился на ней снова и снова, тысячу раз, несмотря ни на что. Лучше и дороже Прийи в его жизни не было ничего.

— Наверное, это чувство никогда не исчезнет, — сказал он. — Она — часть нас.

Прийя задумалась.

— Тебе тоже снятся кошмары?

Он кивнул.

— Я просыпаюсь в холодном поту — мне кажется, что она кричит. Дома было хуже. Как будто живешь с призраками.

Они смотрели, как солнце опускается в море, раскрашивая небо в розовый.

— Говорят, можно все начать сначала. — Прийя взяла его ладонь и провела по ней пальцами. — Не знаю, верю ли я в это.

— Мы не узнаем, пока не попробуем.

Они сидели на камне до тех пор, пока на небе не выступили первые звезды.

— Ты хочешь есть? — спросила Прийя.

— Я хочу того, чего хочешь ты, — прошептал Томас, вдыхая аромат ее духов. Такой знакомый запах. Жасмин и сирень. Он пробуждал в нем сотни воспоминаний, и все они были прекрасны.

Она повернулась к нему. Ее губы были слегка приоткрыты. Томас поцеловал ее, сначала неуверенно, потом смелее и жарче, прижимая к себе, наслаждаясь ее вкусом.

— Может, пропустим ужин? — шепнула Прийя.

Он обхватил ее лицо ладонями.

— Это самое лучшее предложение в моей жизни.

На свете не было места восхитительнее, чем Гоа. Никогда еще океан не был таким синим, песок таким мягким, а солнце таким ласковым, как в эти три дня. Они проводили на берегу почти столько же времени, сколько в бунгало. Казалось, что Прийя никак не может насытиться его объятиями, и Томас с радостью шел ей навстречу. Каждый раз, когда он привлекал ее к себе, ему представлялось, что они распутывают еще один узел в спутанном клубке потерянного времени.

Утром второго дня они решили взять в аренду мопед в одном из магазинчиков Агонды. Прийя уверенно села сзади и обхватила Томаса за талию. Ее старший брат обожал мотоциклы, и Прийя провела все детство, раскатывая по улицам Бомбея. По неровной прибрежной дороге они помчались к северу, в сторону форта Кабо-де-Рама. Воздух был влажным и насыщенным солью, а небо над головой казалось высоким зелено-голубым куполом.

Следуя указателю, они свернули на Маргао и стали пробираться вглубь через рисовые поля и пальмовые рощи. В конце концов они поднялись на плоское сухое плато, возвышавшееся над зарослями деревьев. На западе расстилалась бесконечная голубая гладь океана. Форт находился в четырнадцати километрах от Агонды, но двухтактный двигатель позволил покрыть это расстояние в два счета. В конце дороги лежали развалины древней крепости, в разное время служившей индусам, Великим Моголам и португальским завоевателям.

Они оставили мопед у ворот, перелезли через остатки стен и выбрались на площадку, где раньше, должно быть, стояли пушки. Здесь земля круто обрывалась; море было в сотнях футов под ними. Волны разбивались о черные базальтовые скалы, рассыпаясь в воздухе фонтанами брызг. Они долго стояли там, любуясь невероятным зрелищем.

— В таких местах, как это, трудно поверить, что в мире может существовать уродство, — наконец сказал Томас.

— Так и было задумано, — возразила Прийя. — Уродство — дело наших собственных рук.

Около пяти они въехали в Палолем, небольшое поселение на берегу в четырех километрах к югу от Агонды. Здесь магазинов было больше; повсюду расхаживали уличные торговцы, предлагая свой товар. Они бросили мопед и пешком пошли к пляжу, где сохли вытащенные на берег рыбацкие лодки.

Пляж в Палолеме был шире, чем в Агонде, и гораздо оживленнее. Местные жители, одетые в рубашки с длинными рукавами и в сари, чинно прогуливались по берегу с детьми, в то время как отпускники в купальниках и плавках отрывались под громкую музыку, лившуюся из каждого кафе или бара. Контраст был более чем резким, но никто не придавал этому значения.

Томас и Прийя уселись на террасе одного из баров и заказали по пинаколаде. Солнце, тяжелый шар из расплавленного золота, постепенно катилось к полуострову, обнимавшему залив.

На пляже были установлены самодельные калитки для крикета. Мальчик с битой в руках прокричал что-то в сторону берега; половину его слов заглушил шум прибоя. Через пару минут у калитки собралась пестрая компания из четырех человек. Мальчишки быстро переговорили между собой и мгновенно разделились на две команды — бьющих и подающих.

Импровизированный матч настолько впечатлил Томаса, что он полез в рюкзак, достал блокнот, записал эту сцену и прочитал Прийе.

— Тебе нужно быть писателем, — заметила она. — Бросай юриспруденцию. В мире и без тебя полно адвокатов.

Томас засмеялся и взял ее за руку.

— Я могу принять твои слова всерьез.

На улице начали постепенно загораться огни.

— Мне хорошо с тобой, Томас, — просто сказала Прийя.

Он взглянул на нее.

— Это означает, что я на правильном пути?

Ее глаза озорно блеснули.

— А ты как думаешь?

В воскресенье утром Томас проснулся от пения птиц. Морской бриз шелестел ветками пальм в роще. Он перевернулся на другой бок и увидел, что Прийи рядом нет. Томас не удивился. Она часто вставала рано, чтобы поприветствовать новый день. Он потер лоб и поморщился. Вчера они допоздна веселились на Палолем-Бич, и он немного перебрал с напитками. Голова болела, и в висках пульсировало.

Он прислушался. В бунгало было тихо, вода в душе не шумела. Должно быть, Прийя пошла прогуляться. Томас прошел в ванную и взглянул на себя в зеркало. Он не брился четыре дня, и щетина уже начинала переходить в бороду. Он достал бритву и привел себя в порядок. Сегодня днем они должны были вернуться в Бомбей. Томасу не хотелось уезжать, но вечные каникулы существовали только в воображаемом мире. В реальном люди должны были ходить на работу.

Он порылся в рюкзаке и натянул шорты и футболку. Впереди было целое утро. Торопиться в аэропорт необходимости не было. Он развернулся и уже собрался выйти из бунгало, чтобы присоединиться к Прийе на пляже, но тут заметил на столе свой Black-Berry. Под ним белела записка. Томас взял листок бумаги в руки и вытаращил глаза.

«Как ты мог?»

Почерк был Прийи.

Black-Berry был поставлен на режим ожидания. Томас нажал кнопку, и экран засветился. Он пробежал глазами имейл на экране, и все тут же встало на свои места.

Сообщение было от Теры.

«Томас, я знаю, почему ты уехал. Я догадывалась, но у меня не было доказательств. Они поставили перед тобой ультиматум, ведь так? Им нужен был козел отпущения. Господи, я поверить не могу, что они так поступили. Но это все объясняет. Ты спросишь, откуда я узнала. Несколько дней назад уборщики застукали Марка Блейка в кабинете с помощником. Фирма попросила его отказаться от должности. Я поспрашивала народ и нашла человека, который рассказал мне о случившемся. Больше нет смысла скрываться, Томас. Скоро скандал уляжется, и все о нем забудут. С тех пор как ты исчез, я очень скучаю по тебе. Я поняла, как сильно хочу быть с тобой. Пожалуйста, не молчи. Мы понимаем друг друга».

Томас швырнул телефон на кровать. Как смеет Прийя читать его почту? Как смеет Тера вмешиваться в его личные дела? Как смеет жизнь ставить ему такие подножки? Он действительно любил Прийю. Да, он приехал в Индию по разным причинам и был с ней не вполне откровенен, но ведь он искренне хотел вернуть ее обратно! Господи, они же говорили о будущем. Он совершил огромную ошибку с Терой, это правда, но в тех обстоятельствах это было простительно. И он постарался оборвать с ней все связи.

Он снова схватил телефон, выскочил из бунгало и зашагал к пляжу. На берегу почти никого не было. С моря дул влажный ветер, покрывающий волны белыми барашками. Прийя сидела у кромки воды. Он направился к ней, не в силах придумать ни одного нормального объяснения. Все слова казались неправильными и лживыми. Что бы он ни сказал, будет выглядеть или придурком, или скотиной.

Прийя заметила его издалека и бросилась бежать, но Томас был быстрее. Он нагнал ее неподалеку от тех камней, где они впервые поцеловались несколько дней назад.

— Уйди от меня! — крикнула Прийя и отдернула руку. — Как ты мог, Томас? Ну как ты мог? Я тебе доверяла!

Она снова пустилась бежать. Томас обогнал ее и преградил путь.

— Да остановись ты, ради бога. Давай поговорим.

— Нам не о чем говорить! Ты соврал мне про Теру, и ты соврал мне про «Клэйтон». Этого вполне достаточно.

— Но эти дни не были ложью.

— Эти дни — самая большая ложь из всех. Я занималась с тобой любовью. Я снова начала верить в будущее. И что теперь? — Она помотала головой. — Все эти годы отец был прав.

Томас не поверил собственным ушам.

— Как ты можешь так говорить? В Феллоуз-Гарден не было лжи. В нашей свадьбе не было лжи. Мохини…

— Не смей произносить ее имя! — яростно крикнула Прийя. На глазах ее выступили слезы. — Не смей произносить ее имя, ты, ублюдок! Я родила ее. Я заботилась о ней, пока ты зарабатывал свои пятьсот долларов в час в этом цирке уродов, который вы называете юридической фирмой. Я смотрела, как она растет, пока ты наслаждался лучшим сексом в своей жизни в спальне Теры.

Томас сжал кулаки.

— Я не спал с ней, Прийя. Я не врал тебе. Мне было не с кем поговорить. Ты впала в ступор. А Тера была рядом, когда мне нужно было, чтобы меня кто-нибудь выслушал.

Она сделала шаг вперед и уперла указательный палец ему в грудь.

— Посмотри мне в глаза и скажи, что ты никогда не спал с Терой Атвуд.

Его виноватый взгляд сказал Прийе больше, чем любые слова.

— Я знала! — в бешенстве крикнула она. — Я знала это все время! Вот почему я прочитала твою почту. Я знала, что ты мне врешь!

— Ты прочитала мою почту потому, что у тебя паранойя! — завопил Томас, поддаваясь своему собственному гневу. — Я не спал с ней, пока ты не бросила меня и не укатила домой к папочке!

Она бросилась на него и толкнула ладонями в грудь.

— Убирайся от меня! Оставь меня в покое!

Тяжело дыша, они отскочили друг от друга. Томас овладел собой первым.

— Знаешь, — выговорил он, — мне очень жаль. Мне правда жаль, потому что я действительно люблю тебя, Прийя. Я наделал много ошибок, но я приехал сюда с надеждой. Я хотел, чтобы все продолжалось. Тера написала мне потому, что не захотела смириться с отказом. Я твердо сказал ей, что между нами все кончено. Я не могу развеять то, что она себе напридумывала, и не могу заставить ее исчезнуть из моей жизни. Но она на другом конце света, а я здесь, в Гоа, с тобой. В эти дни я был счастлив так, как не был уже много лет. Я хочу того будущего, о котором мы говорили. Но, видимо, этого недостаточно.

Прийя упорно смотрела в океан. Ее черные волосы развевались на ветру. Томас видел, что его признание в любви подействовало на нее, но, как обычно, сдаваться она не собиралась.

— Ты так заполнен сам собой, Томас Кларк, — сказала Прийя. — Для тебя попросить прощения — это просто признать собственное несовершенство. Ты мне противен.

— Значит, ты хочешь, чтобы я уехал? — спросил он.

Она покачала головой:

— Мне все равно. Я просто не хочу тебя больше видеть. Никогда.

Он постоял еще немного. Прийя имела в виду именно то, что сказала.

— Ты выиграла, — бросил он, развернулся и пошел обратно к бунгало. Боль в сердце была невыносимой, невозможной. — Ты всегда выигрываешь, — прошептал он.

Глава 28

Их память на земле невоскресима; от них и суд, и милость отошли. Они не стоят слов: взгляни — и мимо!

Данте

Гаррисберг, Пенсильвания.

Зите удалось немного подремать, но она просыпалась всякий раз, когда девочка, лежавшая рядом, двигала ногой или рукой. Она не знала, сколько прошло часов, прежде чем толстуха снова открыла дверь склепа. Она сунула ближайшей девочке кувшин с водой и несколько пакетов яблок и щелкнула замком. Опять разразилась ссора с дракой; девочки сражались за еду, как раньше за спальные места. Зита чувствовала сосущую пустоту в желудке, но ей не хотелось участвовать в дрязгах. Она надеялась, что кто-нибудь захочет поделиться с ней из сочувствия, однако здесь каждый был за себя.

Часы потянулись дальше. Девочки открывали рот только затем, чтобы поскандалить или пожаловаться. Зита хотела спросить, не знают ли они, где находятся, но побоялась. Когда толстуха появилась в следующий раз, она разрешила им воспользоваться грязным туалетом под лестницей. Слив в унитазе не работал, и он был наполнен почти до краев. Зита заткнула нос и сделала свои дела, надеясь, что мерзкая жижа не польется на пол.

Здесь был свет, хотя и тусклый, и она смогла получше рассмотреть своих подруг по несчастью. Четверо были черными, трое белыми. Некоторые были даже симпатичными, но абсолютно все выглядели нездоровыми. Самой младшей, худенькой, хилой девочке с бледным лицом и грязными рыжими волосами, было лет тринадцать; самой старшей — той самой, с сильным, уверенным голосом — около восемнадцати.

После того как рыжая вышла из туалета, в подвал спустился толстый мужчина, взял ее за руку и потащил наверх. Она втянула голову в плечи и, не сопротивляясь, пошла за ним. Толстуха проводила их злобным взглядом. Одна из девочек чуть пошевелилась, женщина развернулась и со всего размаха влепила ей пощечину.

— Я ничего не сказала! — вскрикнула девочка и схватилась за щеку.

— Не оговаривайся, сука! — завизжала толстуха и принялась наносить удары куда попало.

Отведя душу, она уселась на ступеньку, перевела дух и стала ждать возвращения рыжей. Это случилось довольно скоро. Опустив голову, девочка вошла в склеп, забилась в самый дальний угол и закрыла лицо руками.

— Ну, пошли! — заорала толстуха, запихивая остальных внутрь.

Зита проскользнула мимо, так, чтобы толстухе не удалось до нее дотронуться, и села рядом с рыжей. Загнав всех, толстуха заперла дверь, и они остались в темноте. Зита обняла девочку и притянула ее к себе. Та еще долго плакала, но в конце концов затихла.

Потом она сама нашла в темноте руку Зиты и сжала ее ладонь.

Через некоторое время дверь снова распахнулась, и толстуха повела их наверх. Толстяк стоял в начале лестницы, а мужчина с сигаретой поджидал их возле грузового отсека фургона. Девочки забрались в машину и расселись на полу. Зита не знала, который был час, но на улице уже стемнело. Толстяк пробормотал что-то мужчине с сигаретой — Зита уловила слова «ехать» и «всю ночь». Она посмотрела на девочек — интересно, знают ли они, куда их везут?

— Ну вот, опять, — сказала старшая.

Водитель — курильщик — завел двигатель и захлопнул дверь. Рыжая подвинулась ближе к Зите и взяла ее за руку. Обрадовавшись проявлению симпатии, Зита немного осмелела и начала задавать ей вопросы. Они говорили тихо; шум мотора почти перекрывал звук голосов.

Девочку звали Элси, ей было пятнадцать лет — а не тринадцать, как показалось Зите, — и родилась она в маленьком городишке в горах к западу от Питтсбурга. Ее история была простой и ужасной. Отчим насиловал Элси с самого детства, с ведома матери. Когда он начал приставать к ее младшей сестре, Элси пригрозила пойти в полицию. Тогда он достал нож, поднес к ее лицу и сказал, что порежет ее, если она посмеет что-нибудь сболтнуть. На следующий день Элси сбежала из дома.

— Куда же ты пошла? — спросила Зита.

— Купила билет на автобус до Нью-Йорка, — ответила Элси. — Знаешь это шоу, «Топ-модель по-американски»?

Зита покачала головой.

— Ну, не важно. Короче, они проводили кастинг, и я подумала, что, типа, можно попробовать. Ну, может, не в этот сезон, но я, типа, заведу новые знакомства, и мне кто-нибудь поможет. — Элси замолчала и крепче сжала руку Зиты. — И я связалась с Руди…

Руди подошел к ней возле ночного магазина и завязал разговор. Он пообещал, что подыщет для нее работу в модельном бизнесе. Элси пошла с ним на какой-то склад, он изнасиловал ее и снял весь процесс на камеру. Потом он сказал, что, если она не будет делать то, что он скажет, он пошлет запись ее родителям. Руди отвел Элси в свою квартиру и насиловал до тех пор, пока она ему не надоела. Потом он перепродал ее какому-то человеку, который увез Элси подальше и запер ее в подвале какого-то дома. Там были еще три девочки. Мужчины приходили в дом поздно ночью и занимались с ними сексом.

Через несколько недель девочек перевезли в другой бордель. Они меняли место жительства каждые две недели. Время от времени к ним добавлялись новые девочки, а кто-нибудь исчезал. Иногда их заставляли позировать в обнаженном виде или снимали секс на камеру.

Зита вспомнила кабинет Василия и вздрогнула.

— Что они делают с фотографиями?

— Наверное, выкладывают в Интернет, — предположила Элси. — Мой папочка все время разглядывал эти картинки, когда я была маленькой. И мне давал смотреть.

В прошлом году сутенерская сеть накрыла всю восточную часть страны. Элси работала без перерыва, даже когда была больна. Ей просто не давали ни минуты отдыха. Несмотря на то что клиенты платили за ее услуги от сорока до ста двадцати долларов, ей из этих денег не перепадало ни цента. Клиенты шли непрерывным потоком. Элси пользовалась успехом, потому что была очень юной и у нее были красивые глаза — так они говорили, во всяком случае. Ей уже приходилось один раз обслуживать дальнобойщиков на стоянке в Гаррисберге, но она точно не помнила, когда это было.

Зита спросила, куда их везут сейчас.

Элси пожала плечами:

— Кто его знает. Куда угодно.

Они ехали несколько часов, останавливаясь только на заправках или где-нибудь на дороге, чтобы девочки могли сходить в туалет. Элси спросила Зиту, как она сама попала сюда, и Зита рассказала ей о цунами и о своем долгом путешествии из Индии.

— Ты классно говоришь по-английски для индианки, — заметила Элси.

— Мы учили английский в школе, — сказала Зита. — И дома тоже разговаривали по-английски.

— А почему не на своем родном языке?

— Потому что сейчас весь мир говорит на английском, — ответила Зита.

Элси кивнула:

— Это потому, что Америка — лучшая страна на земле.

Через некоторое время фургон затормозил. Мужчина с неизменной сигаретой в зубах поднял заднюю дверь. Наступал рассвет; небо было серым и тусклым. Они находились в каком-то запущенном городском районе, с жалкими домишками и потрескавшимися тротуарами. Многие дома были заколочены. На здании напротив красовалась вывеска: «Винный супермаркет — все лучшее в Атланте».

Курильщик сделал девочкам знак выходить. Зита полезла следом за всеми, но мужчина придержал ее и покачал головой.

Элси бросила на нее быстрый взгляд.

— Еще увидимся, — шепнула она и выбралась наружу.

Они проехали еще примерно час, и затем фургон снова остановился. Зита услышала приглушенный диалог, потом водитель открыл дверь. Машина стояла на подъездной аллее, обсаженной высокими соснами. Рядом с курильщиком был странного вида мужчина азиатской наружности, с темными глазами, одетый во все черное. Он небрежно кивнул Зите.

— Вылезай, — сказал курильщик. — Теперь тобой займется Ли.

Он взял ее за руку, вытащил из фургона и передал азиату. Ли повел Зиту по аллее к просторной элегантной усадьбе. Дом был окружен ухоженными газонами и роскошными клумбами. Где-то поблизости слышался шум проезжавших мимо автомобилей, но участок со всех сторон обступали сосны, и за ними ничего не было видно.

Вслед за Ли Зита вошла в холл, где их уже поджидала худощавая светловолосая женщина средних лет. Она смерила Зиту оценивающим взглядом.

— Ну-ну, — протянула она. — Дитрих говорил, что передаст мне маленькую смугляночку. Мы всегда рады разнообразию. Скажи-ка мне, милочка, как тебя зовут?

— Зита Гхаи, — ответила Зита. Руки у нее дрожали, и она сжала их в кулаки. От упоминания о Дитрихе ее снова бросило в холодный пот. Тот блондин в клубе говорил что-то о цвете ее кожи. «Она красивая, — сказал он. — Она уйдет по высокой цене». Может быть, это и был Дитрих?

Женщина подошла к ней поближе и стряхнула невидимую пылинку с ее плеча.

— Зита Гхаи, — повторила она. — Как мило. — Ее глаза вдруг стали жесткими. — Прежде всего давай-ка проясним одну вещь. Ты меня хорошо слушаешь?

Зита кивнула.

— Отлично. — Она уставилась Зите прямо в глаза. — Ты больше не Зита Гхаи. В этом доме нет места девочкам с прошлым. — Она взглянула на Ли. — Уведи ее.

Зита застыла. Ли сделал ей знак следовать за ним, но она не могла сдвинуться с места. Он выругался на каком-то незнакомом языке, грубо схватил ее за руку и потащил вперед. Они миновали гостиную с антикварной мебелью, коридор, увешанный картинами, и спустились по лестнице в винный погреб. Здесь были сотни бутылок; все они были аккуратно расставлены по шкафчикам, каждый из которых сам по себе являлся произведением искусства.

Ли подвел ее к дальнему углу погреба, открыл один из шкафчиков и повернул стоявшую в первом ряду бутылку бургундского. Что-то щелкнуло, тихо загудело, и шкафчик отъехал от стены. За ним оказался еще один коридор с несколькими дверями, каждая из которых запиралась на кодовый замок. Ли подошел к одной из них, в самом конце коридора, и набрал пятизначный шифр. Потом распахнул дверь и втолкнул Зиту в комнату, похожую на фотостудию. Он поставил ее посередине, отступил на несколько шагов, оглядел ее и задумался. Он постоял так с минуту, бормоча что-то себе под нос, потом, видимо, принял решение и открыл огромный, от пола до потолка, шкаф с одеждой. Ли немного порылся среди вешалок и достал блестящее белое трико, усыпанное пайетками. Он бросил его под ноги Зите.

— Надень, — коротко приказал он, вышел и запер за собой дверь.

Зита с отвращением посмотрела на трико. Ей казалось, что если она прикоснется к нему, то заразится какой-нибудь болезнью. Она не смогла заставить себя даже поднять его с пола. Когда Ли вернулся, она по-прежнему стояла посреди комнаты, не в силах оторвать от него взгляда. Он выругался, потом вдруг вытащил нож и покрутил им возле ее лица.

— Надень, или я буду резать твою одежду, — сказал он с сильным акцентом. — Даю пять минут.

Зита развязала сари, которое купила ей тетушка, и положила его на пол. Она носила его две недели, не снимая, и ткань пропиталась запахами пота и сигаретного дыма. Потом она подняла трико и натянула его, стараясь не обращать внимания на его неприятную скользкость.

Ли вернулся вместе с тем самым блондином из клуба. Как и в прошлый раз, на нем был дизайнерский пиджак и брюки. Как и в прошлый раз, он холодно улыбнулся ей одними кончиками губ. Глаза у него были светло-голубые, льдистого оттенка. Теперь Зита знала, как его зовут. Ей вспомнились слова Дмитрия и Игоря: «…отец заключил с Дитрихом сделку повыгоднее», «Алексей сказать тебя не трогать. Дитрих приедет».

Дитрих подошел к дивану и сел. Глядя на него, Зита почувствовала, что терзавший ее все это время страх уступает место тупому отчаянию. В ушах у нее прозвучал голос Сумиры: «Подчинитесь воле бога, и, может быть, в следующей раз вы родитесь в лучшем месте».

Ли щелкнул пальцами у нее перед носом. Зита вздрогнула и очнулась.

— Хорошо, — заметил Ли и взял ее за плечо. — Сюда.

Он подвел ее к кровати, покрытой фиолетовым шелковым покрывалом, и велел сесть. Потом нажал на кнопку, и ее ослепил яркий белый свет. Ли выглянул из-за прожектора. В руках у него была цифровая камера.

— Не улыбаться, — сказал он, направляя объектив на нее. — Смотри сюда.

Ли приближался и отходил, фотографируя ее с разных углов. Он заставлял ее принимать то одну позу, то другую, то сесть, опираясь на подушки, и согнуть ноги в коленях, то лечь на живот. Он дал ей плюшевого мишку и сделал пару снимков с ним, потом поменял мишку на леденец. Фотосессия продолжалась не меньше получаса.

Удовлетворившись, Ли выключил прожектор и положил на кровать хлопковую футболку и спортивные штаны.

— Надень, — сказал он.

Он сел на диван, взял журнал и сделал вид, что ему нет до нее никакого дела. Дитрих, наоборот, поднялся и подошел к кровати.

— Переодевайся, Зита, — сказал он. — Стесняться тут нечего.

Зита посидела еще несколько секунд и стала снимать трико. Ли листал журнал, но Дитрих следил за каждым ее движением. Никогда в жизни Зита не чувствовала такого стыда. Ей хотелось провалиться сквозь землю и исчезнуть навсегда.

Когда она снова оделась, Дитрих протянул руку и взял ее за подбородок.

— Все будет как надо, — загадочно сказал он, переглянулся с Ли и вышел из студии. Зита осталась сидеть в той же позе. У нее было такое ощущение, что ее изнасиловали взглядом.

Ли бросил журнал на столик и махнул рукой. Вслед за ним она прошла к одной из дверей, Ли открыл ее и включил свет. Обстановка в маленькой комнате была более чем лаконичной. Там стояла кровать, телевизор с видеомагнитофоном на подставке и лежала стопка журналов. Окон не было.

— Ванная в коридоре, — сказал Ли. — Пользоваться когда еда. Смотри кино и «Сайнфелд».

Почему-то последняя реплика показалась ему особенно смешной. Ли расхохотался над собственной шуткой и вышел.

Зита опустилась на кровать и застыла, снова и снова мысленно проигрывая в голове каждый момент фото-сессии. Она помнила каждый кадр, сделанный Ли, каждую позу, которую принимало ее послушное тело, тени на стене, гладкость простыней, бархат подушек, слепящий глаза свет прожектора, шелковистую шерсть мишки, вкус леденца. В том, что ее заставляли делать Дитрих и Ли, не было ничего непристойного, но Зита знала, что фотографии были сделаны не просто так. Дитрих не зря заплатил за нее тридцать тысяч долларов. Все в этом забытом богом месте делалось не просто так.

Она откинулась на подушки, закрыла глаза и подумала о фигурке Ханумана в кармане пальто. Пальто осталось лежать на полу в студии. Как и все прочее в ее жизни, Хануман ушел. Его больше не было. Постепенно она стала дышать все глубже и ровнее, погружаясь в дремоту. Почти бессонная ночь, проведенная на полу в склепе у толстухи, и долгое путешествие в автофургоне совсем лишили ее сил.

Ни мучительные воспоминания, ни страх перед будущим не могли заставить ее веки подняться.

Часть четвертая