Потухшие глаза ее глядели безнадежно куда-то в даль и в них вспыхнула знакомая ему игра огней. И на худое бледное лицо ложится нежный румянец, словно слабый отблеск жизни, словно оставшийся на снегу бледный отсвет зари от ушедшего солнца.
Затем она продолжает:
— Сама ли я отдала свою жизнь? И принадлежало ли мне то, что я отдавала? .Не было ли все это сама жизнь, которая отражалась в наших ничтожных судьбах? Не было ли это обычной, вечной игрой жизни, которая дарит и отнимает, губит и обновляет? Ясно только одно: вам было суждено жить, мне — умереть. Все остальное — загадка.
Она встает и медленно направляется в дом. Он следует за ней, как лунатик. Когда они очутились у веранды и она поднялась на ступеньку-она еще раз обернулась к нему с потухшими глазами и равнодушным лицом.
— Прощайте! — сказала она деревянным голосом, вяло подавая ему холодную руку.. Молча и тяжело подымается она по ступеням и исчезает в бесшумно закрывающихся дверях.
Он остается внизу, стоит, стоит, словно ждет чего-то, словно ждет, что он проснется от сна, — ждет и прислушивается. Но все тихо за дверью и за окнами, закрытыми зелеными ставнями, тихо. Словно одиночество сторожит здесь мертвеца у его изголовья.
...И медленно идет он обратно, идет через сад, выходит через калитку, и одиноко плетется по дороге.
Одиноко.
Но позади него, невидимо для всех следует она, только что исчезнувшая в дверях виллы. Он слышит ее шаги, он чувствует ее за собой. И он знает, что так будет она следить за ним до конца его дней.