Поскольку дед Пушкин конструкцию имел совсем не богатырскую, то бабка без особых усилий справлялась с ним, и рёв старика исчезал за дверью, будто в сундуке, у которого захлопнули крышку.
Надо заметить, что биография у деда была героическая – он прошел войну, в Сталинграде был тяжело ранен, но военную службу не оставил – остался в действующей армии. Конец войны он провел в похоронной команде – опытные солдаты нужны были и в таких второразрядных частях, ибо иногда даже врачи не могли отличить мертвого солдата от живого, а дед Пушкин отличал всегда – чутье на живых людей имел. Оно его не обмануло ни разу – ни разу, вот ведь как.
Вместе с мичманом они тогда неплохо полакомились дедовой самогонкой, и дед Пушкин признал Яско своим, назвал его близким другом. Ни с кем в селе дедок не здоровался, а с Яско теперь здоровался всегда. Уважительно, за руку.
Остальных же односельчан своих продолжал не замечать. Вот такой оказался дед Пушкин. Хотя по натуре был добрый, даже очень добрый. И общительный, если найти к нему подход. Расскажет все и о жизни своей, и о прошлом, которое было до него, и об истории с географией. По засечной казачьей полосе.
Вот так мичман обзавелся своей второй половиной и обжился в ее деревне. Вскоре у него родился сын. Назвали его Валерием. Маленький, в детстве кричал много, даже не верилось, что он вырастет большим и будет уважаемым человеком.
Он вырос, стал большим, пошел по стопам отца – надел погоны. Ныне уже имеет звание, очень приличное для своего возраста – майор. Командир роты. Защитник Отечества.
5
А жизнь продолжала двигаться дальше. Не останавливалась ни на минуту. На флоте мода новая появилась, раньше она тоже была, но не в таком количестве – наносить дружественные визиты в разные страны, иногда даже совсем недружественные, а скорее напротив – настороженно к нам относившиеся. Попасть за границу, повидать мир, побывать в разных портах – это было мечтой для каждого моряка, а военного особенно, поскольку возможностей у флота, состоявшего на службе у Министерства обороны, было меньше, чем у флота, обслуживавшего Министерство торговли, или у ведомства, занимавшегося добычей и продажей, скажем, нефти и вообще всяких природных ископаемых, являющихся у нас национальным богатством.
Так, эсминцу, на котором служил мичман Яско, выпала почетная миссия – нанести визит в Англию – страну, которая когда-то считалась морской владычицей нашей матушки Земли. Яско был доволен, ему повезло – мир повидает, с новыми людьми познакомится, себя покажет…Это же прекрасное дело. Очень прекрасное. Даже более, чем просто прекрасное.
6
Лондон показался мичману угрюмым тяжелым городом, каким-то невеселым – то ли в пору такую невеселую их корабль совершает дружественный визит, то ли русским морякам не везет (жизнь-то из полос состоит, черных и белых, это известно всем, недаром существование людское сравнивают со шкурой зебры, все в полосочку)… А с другой стороны, во всем может быть виновата история взаимоотношений Туманного Альбиона и России.
Время от времени они были дружескими, англичане и русские улыбались друг другу, поклоны отвешивали, а потом становились, что называется, врагами; были и времена совсем наоборот: цари российские хорошо понимали, что англичане, блистая белозубыми улыбками, похлопывая по-братски русских по плечу, всегда держали в кармане фигу или что-нибудь еще круче фиги. Такое случалось много раз. В военной среде дружеских отношений между англичанами и русскими, судя по всему, не было никогда. Очень уж часто они сталкивались в разных узких водах в морях и на тесных тропках где-нибудь в горах, интересы людей в погонах пересекались, а вместе с ними пересекались и государственные интересы. То в Индии, то в Китае, то на Балканах, то в Африке…
Мир широк, неохватен, но очень часто оказывалось: весьма и весьма охватен и тесен. В нем много узких мест и тропок, где вдвоем никак не разойтись. Приходилось стрелять, другого пути не было. Побеждал тот, кто был сноровистее и стрелял первым. Так было всегда.
Очень уж сильным было стремление англичан стать главными на нашей планете, первыми всюду и везде. Первыми среди первых.
А уж по части сделать ласковую мину в чрезвычайных обстоятельствах и по-доброму улыбнуться противнику – тут равных англичанам не было совсем. Конец у таких театральных постановок был один: когда у противника притуплялась бдительность, он начинал считать, что улыбки англичанина были искренними, и неосторожно подставлял противнику бок, а то и спину, этим сыны Туманного Альбиона незамедлительно пользовались – выдергивали и из-под плаща стилет и всаживали в человека, обольщенного чужой улыбкой.
Вытирал англичанин лезвие стилета о штаны поверженного противника и преспокойно шагал дальше. Даже не оглядывался – знал, что удар его был смертельным.
В общем, на этот счет мичман Яско (впрочем, старший мичман, на погонах уже было не две звездочки, а три) много чего читал.
Тем временем лондонская мэрия пригласила команду русского эсминца к себе в гости. Прием проходил в городской ратуше. Стол был накрыт просто королевский, чего там только не было, каких только блюд. Проще перечислить, наверное, чего не было на столе. Моряки североморские – народ простой, к заморским яствам непривычный, лучшим в мире блюдом считает свежевыловленную треску, а на закуску – кисель из брусники, такого, что предложила им мэрия, мареманы с эсминца даже никогда не видывали. И никогда не слышали об этих яствах.
Не удержались мареманы, устремились к еде. Ну, а о выпивке и говорить не приходилось – и квадратные бутылки виски тут стояли, и джин имелся – обязательно с тоником, и коньяк был, и водка… водка, к сожалению, не русская была – какая-то северная, кажется, скандинавская, Яско не разглядел, но не русская, а жаль; были и вина самые разные, крепленые и сухие, белые и красные, даже было какое-то странное пойло синего цвета – уж не денатурат ли, с которым мичман был знаком? Нет, денатурат на английском столе никак не мог появиться, это запретный плод для Туманного Альбиона.
Матросская братия оживилась, с шумом окружила стол, подивилась тому, что их пытались обслуживать официанты в черных удлиненных пиджаках, с бабочками под подбородками, морякам это было удивительно, внове, не привыкли они к этому, и каждый из них старался повернуться к официанту спиной… Яско к столу не подошел – было в броске матросов к еде что-то очень торопливое, он постарался занять свою позицию и теперь стоял вдалеке от всех.
Метров в пяти от него расположились хозяева – англичане – стройная, элегантно одетая женщина и двое представительных мужчин в смокингах, – переговаривались тихонько. Рядом с ними находился переводчик – молодой белесый человек с гладко зачесанными волосами. Женщина несколько раз покосилась на мичмана, затем спросила его, – естественно, через переводчика:
– А вы почему ничего не едите?
Яско рассмеялся неожиданно весело:
– Места свободного нет.
Женщина тоже рассмеялась – смех был легким, теплым, движением руки, почти неприметным, она подозвала к себе официанта с подносом. И тот немедленно подошел, протянул ей блестящий серебряный поднос. На подносе – четыре бокала.
– Я хочу выпить с вами, – проговорила женщина.
– С удовольствием, – мичман взял бокал с красным искрящимся вином и медленно спустился на колено. – Северные моряки за красивых английских женщин пьют только так, – он чокнулся с хозяевами и красиво, неспешно опустошил бокал.
Англичане удивились – не ожидали такого от русского моряка. Шум за столом смолк. Яско увидел, что даже командир эсминца перестал есть и теперь внимательно смотрит на него. Рядом с командиром стоял особист, капитан третьего ранга, и также внимательно смотрел на него. Особист – это серьезно, гораздо более серьезно, чем командир корабля, который по званию выше особиста, капитан второго ранга, по армейским меркам – подполковник, а вот по весу ниже прикрепленного к эсминцу контрразведчика.
Мичман поднялся с колена и поцеловал руку женщине, та благодарно наклонила голову. Бокал она лишь пригубила, и это было понятно Яско, а вот то, что двое мужчин лишь ткнулись носами в посуду, но пить не стали (смочили губы, как говорят на Северном флоте – «сфуфлявили», значит), Яско не понравилось. Он рукой подозвал к себе переводчика и сказал:
– Переведите джентльменам, что в России за дам всегда пьют до дна.
Джентльмены малость смутились, – но лишь самую малость, и опустошили свои бокалы. Женщина засмеялась:
– Вы хороший человек, с вами легко, – сказала она. – Хотите экскурсию по городу?
Лондон мичман уже осмотрел – вместе со всеми, экскурсия была подробной и в общем-то скучной, город ему не понравился, и об этом он уже сообщил команде, поэтому мичман повел себя, что называется, по-одесски, вопросом на вопрос:
– Можно, я познакомлю вас с командиром корабля?
– Конечно.
Командир немного знал английский, но ощущал себя скованно, светского знакомства не получилось, но это не было бедой. После обильного застолья пошли смотреть помещения, где заседал английский парламент, в частности, пришли в главный зал, в котором принимались всякие судьбоносные решения. Колонны от пола до потолка, на них нанесены имена председателей парламента за несколько столетий… Перед такими колоннами невольно склонишь голову. Яско склонил.
В зале стоял огромный продолговатый стол, вокруг него, аккуратно по счету, с одинаковыми интервалами стояли старинные, с высокими резными спинками стулья, посередине – солидное кресло. Это было кресло спикера – председателя парламента. Представитель мэрии, сопровождавший делегацию советских моряков, огладил кресло рукой и неожиданно предложил:
– Не хотите ли посидеть в этом кресле, а?
– Почему бы и нет, – проговорил особист и первым забрался в кресло. Похвалил: – Очень даже удобно.
Следом в кресло забрался старпом, тоже похвалил. Тут же команда эсминца – вся целиком – выстроилась в очередь – интересно было хотя бы на полминуты почувствовать себя председателем английского парламента. Старший мичман Яско по-прежнему стоял в стороне, скучал, рассматривал внутреннее убранство парламента, сравнивал с огромным залом, где в Москве заседали сессии Верховного Совета СССР. Представитель мэрии, важный сухощавый господин с пробором, ровным, как натянутая струна, вместе с переводчиком подошел к Яско: