Два тела, погруженные в прозрачный студень, склоняющееся над ними лицо, которое никак не удается рассмотреть…
Лицо Куратора!
Тела!
Синяя вспышка внутреннего взгляда с треском пробила сияющую равнину и устремилась вниз, к грешной земле.
У нас оставались считанные мгновения. Еще немного – и будет поздно: наши тела навсегда превратятся в прах. Но мы успеем, теперь мы успеем!
Я ощерился, выпуская призрачные клыки, и подмигнул Эльвире:
– Кто-то говорил, что отныне мы – свободны? Не ты ли это был, Куратор?! Ты был прав! Отныне мы свободны – свободны в своем выборе! Какими нам быть! Нам не нужна твоя Вечность, твоя равнодушная Пустота. Мы уходим.
– Вы… вы не сможете! Вам не хватит силы… энергии! Вы… – голос его сорвался, пустил визгливого, пронзительно-голубого «петуха».
Не так-то ты и бесстрастен, Куратор! Боишься остаться здесь в одиночестве еще на одну вечность? Ведь тут у вас тоже есть свои законы, что бы ты ни вещал нам о свободе. Если не придет смена, тебя не пустят в этот твой Свет! А за нас… за нас не волнуйся!
– Ты забыл, кто мы, Куратор! Ведь мы – вампиры. Сила? Энергия? Да здесь ее навалом! И мы возьмем ее! Эли, делай как я!
И потоки света устремились внутрь нас, наполняя до отказа горячей, упругой силой, ищущей выхода, ищущей…
ЭПИТАФИЯ
Блаженство рая я оставлю для нищих:
У нищих духом должен быть Царь и Бог.
Я – тварь земная, и на небе я лишний;
И к черту вечность, какой в ней прок?!
– Знаешь, Эли, а я должен сказать тебе «спасибо»! – я с трудом оторвался от ее губ, но больше ничего сказать не успел, потому что ненасытной Эльвице, как всегда, показалось мало, а говорить и целоваться одновременно не могут ни вампиры, ни даже ангелы!
– Эльвица! Но я все-таки должен сказать тебе «спасибо»!
– Должен! – охотно согласилась она, плотоядно косясь на меня своими лукавыми изумрудами. – А за что?
– Тогда… я бы не смог – сам. Но убеждая тебя, я и сам смог поверить! – поверить, что мы можем не бояться солнца, что мы… Мы оба живы благодаря тебе!
– Ну, ты в этом тоже немножко поучаствовал! А что мы будем делать с майором Жаном и его людьми?
Я в очередной раз обласкал взглядом ее всю, с головы до ног. Да, это была она, моя Эльвица, живая, теплая, у нее билось сердце, и часто вздымалась маленькая упругая грудь, и у нее были такие жаркие губы! Она была – ЖИВАЯ! Мы оба были – живые!
Мы вернулись! У нас получилось!
А Куратор пусть ждет других дураков в своей полыхающей пустоте! Пусть бродит там бесплотным огненным призраком и вздыхает о нас, отвергших его рай, и о своей горемычной судьбе небесного привратника, у которого впереди – не одна вечность!
А мы с Эльвицей – мы… слишком плотские, что ли? Мертвые, живые – какая разница?! Тут Куратор был прав. Мы – плоть от плоти этого мира, и теперь, когда мы знаем…
– А ничего. Не убивать же их? Это теперь все равно что среди бела дня затеять перестрелку со слепыми и безрукими! Даже хуже. Они-то ведь нам уже ничего не могут сделать! Да нам теперь все это серебро с осиной – что слону дробина!
«Несчастный, ты получил то, чего хотел! – злорадно усмехается кто-то в моей голове. – Вся твоя „жизнь“ – это кровавая игра; сейчас ты вышел на новый уровень, получив последний и окончательный код неуязвимости – и игра потеряла смысл. Раньше у тебя еще могли быть противники. Теперь их нет и быть не может. И что дальше? Скучная, безоблачная вечность? Вечная скука?»
«А вот хрен тебе! – оскалился я в ответ. – Теперь у меня есть Элис! И вообще, я больше не собираюсь ни с кем воевать!»
Кажется, он не поверил, но, по крайней мере, заткнулся.
Ну и черт с ним!
Мы, обнявшись, пошли прочь, к выходу с кладбища – и никто не попытался выстрелить нам в спину серебряной пулей, и я даже не стал оглядываться, чтобы выяснить, почему. Не выстрелили – и ладно. Может быть, тоже что-то поняли. Нам было не до них. У нас имелись дела поважнее.
В первую очередь, разумеется, нам не терпелось забраться в постель. Ну да, да, такие вот мы с Эльвицей сексуальные маньяки! Видимо, это наши бесплотные блуждания по небу требовали теперь немедленной плотской компенсации!
Но до постели еще надо добраться. Можно, конечно, полететь – но как приятно просто идти вот так, обнявшись, никуда не торопясь, ни от кого не прячась, подставляя лица робкой ласке утреннего солнца!
Неужели, это – правда?! Неужели это не сон?!
От этой непрошенной мысли сердце гулко екает, замирая в груди. В принципе, я могу его и остановить – ничего со мной не сделается! Но лучше пусть бьется. Так веселее.
На мгновение перед глазами вновь возникают два тела в студне, скорченные тела на могиле…
Нет, нет!!! Это всего лишь фантом, причуда строптивой памяти, былой кошмар, ушедший в небытие, но все еще иногда скалящийся оттуда. Всего этого не было, не было!
А если и было? Какая разница! Теперь это осталось там, в прошлом.
Даже если мы сами создали этот мир вокруг нас, теперь он – реальность!
Единственная реальность!
Мы вырвались!
Я привлекаю к себе Эльвицу, чувствуя под рукой ее упругую талию – и мигом тону во взгляде ее волшебных изумрудов. С этого-то взгляда все и началось! И я ни о чем не жалею – как не жалел ни о чем никогда, с нашей самой первой встречи!
– Ведь теперь мы сможем помочь другим, Влад! Теперь мы знаем, что Путь Проклятых – это совсем не обязательно Путь Крови!
Не удержавшись, скептически хмыкаю. Бодисаттвы из склепа! Но, тем не менее, она права. Мы не будем стоять в стороне, как этот Куратор!
– Конечно, Эли! И совсем не обязательно умирать… – я на миг осекаюсь, почувствовав какую-то неискренность в собственных словах. Но продолжаю говорить по инерции. – …не обязательно умирать, чтобы получить возможность парить под звездами, растекаться туманом и жить вечно! Ведь этот путь на самом деле – куда короче! Не нужны жертвы, не нужно прятаться в гробу от солнечного света – во всем этом просто нет необходимости!
Черт побери! А ведь мы действительно сделали немалый крюк на своем Пути – крюк, щедро политый кровью, устланный десятками и сотнями трупов! Если бы мы знали! Если бы мы знали сразу! Вера и уверенность, знание и незнание удавками захлестнулись вокруг наших шей; удавками, на которых повисли все те, кого мы успели убить, блуждая в потьмах.
Я ненавижу тебя, Куратор! Ты видел, ты знал – и не подсказал, не помог! Я никогда не мечтал стать убийцей – и не Генрих сделал меня им! Когда я впервые поднялся из гроба, на мне еще не было ничьей крови – и ее могло и не быть! Я мог стать таким, как сейчас – сразу! Я и Эли. Мы оба. А теперь… теперь поздно, Куратор! Кровь Светом не отмоешь.
– …Надо лишь найти… найти тех, кто готов принять наш дар, – шепчет Эли, но в ее голосе уже нет прежней уверенности. – Принять, поверить – сразу, без оглядки! Ведь мы же смогли? – она смотрит на меня в поисках поддержки – а я чувствую, как внутри медленно поднимается сладостная темная волна.
Сколько волка ни корми…
Благими намерениями…
– Да, мы отыщем тех, кто сможет. Мы откроем им путь! Мы…
Мы смотрим друг другу в глаза – и одновременно улыбаемся, слегка обнажая клыки.
Мы поняли друг друга.
Наверное, мы действительно сможем дарить людям тот мир, в котором живем теперь сами… Сможем? Дарить – без жертв, без необходимости убивать, а после безуспешно пытаться покончить с собой?
Сможем?
Ох, не уверен!…
Но… но мы попытаемся! Мы непременно попытаемся!
Да, сами мы теперь не нуждаемся ни в чьей крови, ни в чьей жизни.
Да, мы больше никого не хотим убивать.
Но…
– Приобщение… Это ведь не убийство?
Мы снова понимающе улыбаемся друг другу и невольно оглядываемся по сторонам – словно в поисках… чего? Кого?
Мы оба понимаем – кого.
Потому что изменить себя до конца мы уже не в силах.
Приобщение!
Мы можем сколько угодно обманывать себя, что делаем это ради тех, кого приобщаем.
Но…
Что может быть сладостней этого пьянящего глотка безумия, глотка Вечности и мрака?
Глотка свежей крови, когда чужая жизнь перетекает в тебя?!!
Разве что то смертное блаженство, которое дарит умирающему поцелуй вампира!
1996—1999 гг.