Из-за спины хлестнула в разные стороны каменная крошка.
А потом…
Истошный крик безумной боли наполнил темный зал, заметался в переходах и замер. Вскочивший на четвереньки Данька обернулся.
К счастью, темнота скрыла от него подробности, иначе бы его, наверное, стошнило. Каи, друга Джеди, веселого доброго парня уже не было на этом свете. Лишь две смутно различимые половинки человеческого тела в черной луже, лежащие у стены, располосованной крест-накрест, словно была она не стеной из прочного камня, а дешевой пенопластовой декорацией.
И все.
Забывшись, Даня в ярости поднялся на ноги и шагнул к человеку, занося над головой палицу.
Ухмыльнувшись, тот поднял свой жезл… И тут на груди Дани засветился бледно-лиловым сиянием талисман акху.
Незнакомец замер и с явной опаской отступил на пару шагов. И оружие в его руке потускнело, словно теряя силу.
— Любопытно, любопытно, — холодно прошелестело в затхлом воздухе. — Но это уже не имеет значения. Тебя, человек, я сделаю и без крюка Азат-Тога. Но ты забавный. Мне даже стало немного смешно. За это я дам тебе легкую смерть…
За спиной Дани послышался торопливый топоток, и между ним и убийцей Каи возник Упуат, весь вымазанный в крови и слизи покойных хурсарков.
Посмотрел туда, где остывало тело их товарища.
— Зря ты так…— бросил он сквозь зубы. — И без того уже нарушил все, что можно! Придется тебя наказать. Ну что, Хонсу, сам пойдешь или мне тебя тащить?
«Хонсу-Скиталец! — подумалось Даньке. — Тот самый нетеру-изменник! Вот он — Странник, что должен служить тому ужасу из папируса!»
— И куда ты собрался меня эскортировать? — осведомился Хонсу. — Не на Великий ли Совет?
— Хотя бы! — с вызовом оскалился волчок.
— Напрасно ты ввязался в это дело, — печально проронил Скиталец, с сожалением глядя на пса. — Еще неизвестно, кто из нас больше нарушил инструкций. По крайней мере не я задействовал без особой на то надобности программу «Осирис»…
— Заткнись! — быстро прервал его Упуат. — Твое умение краснобайствовать всем известно. Только зря не надейся, мне мозги не запудришь. Лучше подчинись по-хорошему!
— У тебя ничего не получится, Проводник…— сказал бритоголовый бесстрастно.
— Это мы еще посмотрим, Скиталец! Р-р-ав! — ответил Упуат, демонстративно поднимая заднюю лапу. Отшвырнув жезл — тот не упал, а, вопреки логике, повис в воздухе, Хонсу вырвал плеть из-за пояса, но не кинулся с ней на волчка, чего можно было ожидать, а что-то выкрикнул и бросил бич на пол как раз посередине между собой и Проводником.
Еще в воздухе плетка вспыхнула ярким бело-синеватым пламенем, словно электросварка, и на каменные плиты шлепнулась самая настоящая огненная змея.
Уже в следующее мгновение она ринулась на Упуата, обвив собачье тело полыхающим зигзагом.
Но пес вовсе не был мгновенно испепелен, не стал кататься, воя от боли. Наоборот, хотя и злобно рыча, он спокойно и деловито принялся зубами рвать обвивший его светящийся жгут.
— Давай, давай, старайся, — прозвучал насмешливый голос. — Лет через десять, может, и справишься…
Даня вновь повернулся к Хонсу. Тот нехорошо улыбался.
— Ну что, человек, ты вроде бы хотел сразиться со мной? Тогда давай, начинай. Видишь, у меня нет оружия. Брось эту глупую дубинку и займемся…
— Всегда к вашим услугам, — бросил археолог, ощутив странное спокойствие в мыслях и полное отсутствие страха.
Не думая больше ни о чем, Даниил мягко отодвинулся назад, уходя в низкую стойку.
Сейчас самое время вспомнить уроки двоюродного деда, Дмитрия Олеговича Громыженского, мастера знаменитой Харьковской школы интегрального рукопашного боя, в которой считали за честь стажироваться сенсеи из знаменитого Шаолиня.
Бог он или не бог, а в человеческом облике может оказаться и вполне уязвимым. Вон, когда в первый свой «древнеегипетский» день Данила случайно оттаскал Проводника за уши, тот прямо визжал от боли.
Хонсу спокойно, как-то даже лениво шел к нему.
Вот он уже на расстоянии удара…
Какая-то часть сознания парня подсказывала, что надо бы дать противнику сначала показать, на что тот способен, и уж на этом основании строить тактику боя, но Даня отлично понимал, если предоставить нетеру беспрепятственную возможность показать себя, то делать выводы, скорее всего, будет некому.
Поэтому он ударил первым, со всей скоростью и силой, на какие был способен.
Ударил самым убийственным приемом, который знал — крепко сведенные пальцы одной руки в глаза, другой — в горло.
«Великая лягушка сокрушает тигра и дракона».
Правильно проведенный прием отбить было невозможно. Но на этот раз у лягушки ничего не получилось. Данька пролетел шагов пять, с маху врезавшись спиной в колонну.
Боль взорвалась в голове пучком искр, но все же археолог сумел не упасть и вновь ринулся в атаку, стараясь носком сандалии попасть Хонсу в самое болезненное место, какое есть у мужчины.
Скиталец вмиг ушел с линии атаки, и Горовой еще успел увидеть раскрытую ладонь нетеру, летящую ему в лицо…
Осознал себя Даниил, только лежа у противоположной стены и чувствуя, что уже не встанет. Пожалуй, сравнить это ощущение можно было с тем, как если бы он получил удар гранитной ладонью от какого-нибудь ожившего истукана у входа в треклятый храм.
Да, вот и все… Не нам, людишкам, драться врукопашную с богами…
Сквозь пелену боли и головокружение молодой человек увидел нависший над ним силуэт.
— Ты позабавил меня, — спокойно сказал Хонсу. — И умрешь легко, как я и обещал.
Он занес ногу прямо над головой студента, чуть согнув ее в колене.
«Все — теперь точно конец».
Вот судьба — быть раздавленным сандалией египетского бога за четыре с гаком тысячи лет до своего рождения…
Ярчайшая вспышка ослепила Даню, и окружающий мир почти пропал.
Но перед тем как слезы окончательно затопили обожженные глаза, он успел разглядеть, как, охваченный золотистым пламенем, истаивает, растворяется нетеру-предатель.
Последнее, что услышал парень, был долетевший откуда-то издалека придушенный вопль — вполне человеческий.
Очнулся Даниил оттого, что чей-то шершавый влажный язык настойчиво гулял по его лицу и телу. Из чего следовало, что он, во-первых, жив. А во-вторых, что «наши победили».
Открыв склеенные кровью веки, Горовой почти с наслаждением узрел волчью мордаху усердно трудившегося над ним бога.
— Упуатушка, — пробормотал Даня опухшими губами. — Ты с ним справился?
— Я его… проводил, — нарочито скромно произнес Упуат. — Ты же знаешь, что я Проводник. Вот теперь он в Дуате.
— А он… не вернется?..
— Вернется, конечно. Может, лет через пятьсот. Без второго знака да без…
Волчок сделал красноречивую паузу.
— Ладно, идти сможешь? Вижу — нет. Сейчас я тебя полечу.
Еще несколько минут интенсивных прикосновений собачьего языка, и Даниил ощутил, что вполне может встать на ноги и даже идти.
Конечно, чувствовал он себя довольно скверно, но по крайней мере мог свободно передвигаться, и голова была вполне ясной.
Поднявшись, для этого все же пришлось опереться о стену, Даня увидел живого и невредимого Джедефхора, а с ним — Рахотепа и воинов. Слава всем богам, они тоже были живы. Правда, их вид говорил о только что перенесенной жестокой схватке — всех пятерых телохранителей украшали окровавленные повязки, а двое еле держались на ногах, тяжело опираясь на обломки копий. Но могло ведь быть и хуже.
Все вместе, тревожно озираясь, они пересекли зал, ставший местом битвы человека с богом, что оказалась для последнего роковой.
Вот и ведущий из зала коридор. Египтяне осторожно пересекли его. На их пути оказалась только одна решетка с копьями, падающая с потолка, но Упуат обезвредил ее, сломав примитивный спусковой механизм.
— Все, — несколько ошарашенно произнес волчок. — Пришли… М-да…
Они оказались в квадратной, с не слишком высоким потолком комнате, стены которой были выложены аккуратно нарезанными плитками алебастра.
Ни единой двери, ни единого отверстия — ничего. Упуат некоторое время напряженно стоял, словно к чему-то прислушиваясь или чего-то ожидая. Усы на его острой морде слегка подрагивали.
— Они там, — решительно бросил пес, указывая на торцевую стену. — Во всяком случае, Тот. Уж своего собрата я почую где угодно.
Трое воинов, те, что могли свободно двигаться, и Даниил принялись простукивать стену. Но камень отзывался глухим звуком монолита.
— Тут наверняка замок с секретом или еще что-то такое, — ответил Путеводитель, когда Даня доложил ему результаты.
— Ну, так поищи их, — буркнул археолог. — А еще лучше — открой. Магию пусти в дело или не знаю там…
— Пробовал, — сконфуженно сообщил Упуат. — Не получается. Тут такое место, где наша сила почти не работает. Подвалы храма Забытого Бога. Думаешь, почему акху удалось взять Тота в плен? Все заэкранировано настолько, что никакие волны не проходят. Ни электромагнитные, ни биологические. То-то мы никак не могли связаться с Носатым. Или вычислить Скитальца…
При упоминании предателя нетеру злобно рыкнул.
— И, понимаешь, тут, по-моему, нет никакого заклятия и защиты: просто не поддается. Был бы магический замок, а так — всего-то некая хитрая механика. Где-то надо постучать, нажать. Не по моей части это, Джеди… — виновато взвизгнул бог. — Предсказания там, пути Дуата…
Даня, шумно вздохнув, сел на каменные плиты.
Пройти по этим дьявольским подземельям, сразиться с целым стадом гнусных тварей, потерять товарища, сойтись в схватке с богом…
И сейчас вот в двух шагах от цели спасовать перед обычной каменной стеной?
Что ж ему теперь, до второго пришествия, то есть до самого Рождества Христова стучать по стенам в поисках скрытого механизма, авось сработает?
А если подумать спокойно?
А че тут думать? В наличии имеется один бог, уже признавший свое бессилие; один царский сын, который вообще вряд ли чем поможет — не царское это дело; несколько воинов, которые и в своем-то главном качестве уже бесполезны, и один житель XXIІ века. И нет у этого жителя ни лазерного бура, ни фульгурита, несколько граммов которого разносят любою скалу, ни сканера, просвечивающего стены…