Путь Упуата — страница 7 из 55

Принц перевел взгляд на Даньку. Москвич с удивлением отметил, что глаза у Джедефхора были… голубыми.

— Ты снова что-то натворил, Джеди?

«Ого, да мы, выходит, лично знакомы с его высочеством!»

— На этот раз дело зашло далеко, клянусь светлым Ра-Атумом! Этот негодяй, напившись вдрызг, зверски избил достойного Неферкаптаха, своего опекуна. По своему милосердию, купец ограничился лишь тем, что отказался впредь вносить плату за обучение этого злодея ремеслу писца. И вот, вместо того чтобы покаяться и достойно принять наказание, этот помет шакала начал бахвалиться, что пишет лучше любого из нас. Представляете, ваше высочество! Он, который еле-еле способен нацарапать пару священных знаков, именует себя искусным писцом! Уморил, клянусь светлым Ра-Атумом, уморил!

Царевич снова вонзил в Горового цепкий взгляд холодно-ледяных очей.

— Ты говорил это, Джеди?

Парень принял вызов:

— Да, царственный!

— Охальник! — заорал «кисломордый». — Как стоишь перед сыном бога? Очи, опусти очи долу, мерзавец!

— Остынь, Чипсеска! — осадил его Джедефхор. — Лучше подготовь все к испытанию. — Он опять повернулся к Даньке. — За свои слова нужно отвечать, Джеди. Ты согласен?

— Полностью, великий господин!

— Итак, если ты сейчас удивишь нас своим каллиграфическим искусством, то можешь считать себя прощенным. Твое дальнейшее обучение и совершенствование в мастерстве я возьму на свой счет…

— Но, ваше высочество!.. — налился краской Чипсеска.

— Если же твои слова — не более чем пустое бахвальство, — продолжал голубоглазый принц, — то твоя участь будет печальной. Тебя ждут галеры, Джеди. А перед отправкой на них — хорошая порка. Ну, ты согласен?

Горовой сделал вид, что колеблется. Чипсеска, хихикая, довольно потирал руки. «Ну, погоди, шеф!»

— Согласен, светлый принц!

В небесных очах Джедефхора полыхнуло веселое пламя.

— Письменные принадлежности сюда!

Каи, суетясь, принес пару листов папируса, краску и кисточку для письма. Данька с видом тонкого знатока пощупал кисть. Нормально, тонкая. Приятель расстарался.

Расстелив перед собой желтоватый папирус, студент примерился, как станет писать. Вообще-то следовало бы расчертить лист для верности, чтоб строчки были ровнее. Но пусть, сойдет и так.

— Готов? — поинтересовался с улыбкой принц. — Да!

— Начнем! Чипсеска, диктуй! Только не спеши! Пусть все будет по-честному.

— Хм, — поджал губы жрец, но, не смея ослушаться повеления царевича, начал медленно, по складам читать:

— «Сделайся писцом! Он удален от мотыги и кирки. Ты не будешь носить корзину, избавит это тебя от доли гребущего веслом. Писец — это тот, кто облагает Верхнюю и Нижнюю Земли, кто получает от них подати, кто исчисляет имущество всякого…»

Данька улыбался. Текст был ему хорошо знаком. Он знал это школьное древнеегипетское упражнение наизусть. Потому кисточка в его руках ласточкой летала по поверхности листа. Студент перестал вслушиваться в диктант, писал по памяти.

Он не мог заметить, как вытягивалось лицо Чипсески, с ужасом следящего за движениями руки псевдо-Джеди. Тот же благоговейный страх был написан на лицах помощников начальника канцелярии принца и толстяка Каи. Даже принц, казалось, слегка растерялся. Его тонкие светлые брови удивленно вздернулись вверх, а взгляд забегал по комнате и вдруг остановился, наткнувшись на разлегшегося под одним из столов Упуата. Всего несколько секунд продолжался поединок человеческих и волчьих глаз, после чего Джедефхор почтительно склонил голову. — Чудо! — раздался громкий шепот. Это не смог сдержаться бедняга Чипсеска, потому что испытуемый закончил писать раньше, чем экзаменатор дочитал свой диктант до конца. Нетвердой походкой жрец прошествовал к столу и отобрал у Даньки папирус. Пробежав его глазами, он страдальчески скривился и с поклоном передал лист принцу. Джедефхор, косясь то на волчка, то на Горового, ознакомился с результатами экзамена.

— Ты победил! — признал голубоглазый. — А теперь следуй за мной!

Он вышел вон из канцелярии, Данька и Упуат подались за ним.

— Чудо! Чудо! — несся им вслед взволнованный голос Чипсески. Ему помогли сами боги -не иначе!

Глава 4 ПРОПАВШИЙ АРХИТЕКТОР

Глава четвертая. ПРОПАВШИЙ АРХИТЕКТОР

— Верхом на лошади когда-нибудь ездил? — как бы невзначай поинтересовался принц, когда троица оказалась на улице.

Археолог кивнул. В своей группе он считался неплохим наездником.

За его спиной раздалось осуждающее ворчание четвероногого проводника. Что, опять он сплоховал? Естественно. Какой же древнеегипетский неджес привычен к езде на лошади. Это удел благородных, знати. Крестьянин должен ходить пешком. В лучшем случае в качестве средства передвижения он может себе позволить осла. — Тут на ушастых и жрецы не стыдятся разъезжать.

Тяжело, оказывается, держать экзамен не в институтской аудитории, а в «полевых условиях».

Джедефхор, казалось, не заметил оплошности «младшего помощника писца». Или просто не подал вида.

Они прошли к дворцовой конюшне, и царевич велел подать двух скакунов. Его повеление тут же исполнили. Вообще, Даниил заметил, что у здешних слуг не было той тупой рабской покорности, которую им приписывали ученые XIX—XX веков. Археолог не уставал поражаться. Что ни говори, а прав был старик Гете насчет того, что «теория суха». Древнеегипетская действительность оказалась намного более неожиданной и захватывающей, чем в самой полной монографии или полнобюджетном голливудском блокбастере. Не потому ли, что там все было построено на догадках, гипотезах, а здесь просматривалось в «реальном времени».

Даньке достался резвый вороной жеребчик -малорослый конечно - да сейчас все кони такие. Подойдя к нему вплотную, молодой человек поначалу с, видом знатока огладил гриву и шею коня. Сам же в это время присматривался к упряжи. Как-то он с ней совладает?

Мда...

Сбруя состояла из намордника с двумя поводами, соединявшимися узлом, из налобника, удил и наглазников. Голову лошади защищал чепец со страусовыми перьями. Легкое седло не имело стремян. М-да… проблема! Но с другой стороны - вон римляне и греки без седел ездили...

Джедефхор, уже сидевший верхом на богато убранном скакуне белой масти, с откровенным любопытством наблюдал за действиями строптивого неджеса.

«Что ж, ваше высочество, поиграем в индейцев».

С молодецким гиканьем Горовой запрыгнул в седло. Жеребчик попытался было его сбросить, но парень удержался в седле. Вороной побесился еще малость, да и присмирел.

— Молодец! — от всего сердца похвалил голубоглазый. — С Сетом не каждый управится. Давай за мной. Постарайся не отставать.

Он пустил своего коня рысью. Примерно с полчаса или больше молодые люди скакали по городским кварталам. Позади них, метрах в двадцати, следовала вооруженная охрана. Немного, всего семь всадников. Даниил даже слегка удивился. Как-то не так представлял он себе выезд фараонова сына. И почему это прохожие не падают ниц, завидев их кавалькаду, а всего-навсего приветливо вскидывают правую руку и с улыбкой машут принцу и его спутникам. Неужели этот совсем еще молодой парень, у которого еще молоко на губах не обсохло, успел заслужить всенародную любовь и доверие? Хотя, если прикинуть, что люди в это время и в этой стране взрослели очень рано, то…

Упуат куда-то запропал. Но едва всадники оказались за городской чертой, волчок вновь объявился. Пристроившись справа от Данькиного жеребца, он словно не бежал, а летел, почти не касаясь лапами песка. Вороной испуганно косил на ушастого глазом и пофыркивал. Путеводитель показал скакуну язык, дружелюбно повилял хвостом, и между ними установилось зыбкое подобие приятельских отношений.

Дома и сады внезапно закончились, и всадники выехали на берег Нила. Великая река лениво катила Желтовато-голубые волны вдаль, к Средиземному морю. Время половодья уже давно миновало, и теперь ничего не могло поколебать размеренно-медлительной жизни Итеру.

На пристани они спешились. Царевич нетерпеливым жестом подозвал местного начальника и приказал подготовить царскую ладью. Затем Джедефхор отдал распоряжения командиру отряда сопровождения, сказав, что на тот берег он отправится лишь вдвоем с Джеди. По лицу кавалериста пробежала едва заметная тень, однако открыто вступить в спор с принцем он не посмел.

— Не волнуйся, Рахотеп, — почти дружески похлопал его по плечу Джедефхор. — Со мной ничего не случится. Я под надежной охраной.

Военный с сомнением посмотрел на парня с черной собакой, уже разместившихся на борту, и лишь покачал головой. Этого досадливо-растерянного жеста царевич не заметил, так как уже начал подниматься по сходням.

— Что я скажу Великому Дому, если, не приведи боги, случится беда? — вздохнул Рахотеп.

После недавнего происшествия фараоном было велено усилить охрану принцев. Но как тут поспоришь с самым мудрым и рассудительным из отпрысков владыки, который, кажется, видит сквозь время и умеет читать самые сокровенные тайны в душах людей. Вон, стоит себе и как ни в чем не бывало улыбается старому вояке.

«Храни тебя Великая Девятка, сынок!»

Еще на полпути Данька догадался о том, куда они, собственно, едут, едва впереди сначала неясно, а затем все отчетливее замаячила величественная и загадочная фигура, вырезанная из цельной скалы. Гигантская статуя с телом льва и головой человека — Великий Сфинкс. Хоремахет — Хор на горизонте; Сешепанхатум — живое воплощение Атума — так его называли египтяне. А арабы, завоевавшие эту землю в VIІ веке, дали ему имя Абуль-Гол — Отец Ужаса.

Конечной целью их путешествия оказалось всемирно известное во времена Даниила плато Гиза, на котором находились три великих пирамиды — первое из семи чудес Древнего мира.

Уже давно, начиная с XX века, учеными высказывались гипотезы о том, что Сфинкс был сооружен здесь задолго до возведения пирамид. Это показывали результаты изучения следов водной эрозии на известняковом теле статуи. Но кто создал Сфинкса и для чего? И каким был его первоначальный вид? Эти вопросы оставались без ответов и в XXIІ веке. Во время своего научного турне в Египет Данька видел и пирамиды, и их безмолвного стража. Сравнивая увиденное тогда и видимое сейчас, юноша убедился в правоте фантастических гипотез египтологов-смельчаков. От исполина веяло немыслимой древностью. Правда, голова его бы