Этот момент проникновения в нирвану не длится в первый раз и секунды. Сразу за ним наступает момент «исполнения желаний», когда медитирующий размышляет над только что полученным опытом нирваны. Этот опыт называется сатори. Сатори (Просветлений) изменяет нас как личность, мы исчезаем. Нирвана - это «абсолютная реальность», не описуемая в терминах поверхностного сознания. Это состояние абсолютной свободы, счастья и радости.
Нирвана: последующие изменения личности на пути к состоянию пробуждения
Нирвана (ниббана на пали) - означает угасание желаний обусловленного существования. В нирване сгорают желание, привязанность и эгоизм. Из этого состояния вытекают решающие изменения в поведении, а полная реализация нирваны влечет за собой коренную ломку сознания медитирующего в самой его сути. При полной реализации нирваны эго и мирское сознание утрачиваются и никогда не возвращаются вновь.
В этом смысле путь сатипаттханы очень сильно отличается от пути концентрации: нирвана разрушает «грязные» аспекты человеческого сознания (ненависть, гнев, заблуждение и т.д.), в то время как дхьяна только подавляет их. Плод, даримый медитирующему нирваной,- это непрерывное сознание, духовная чистота; фактически, осознанность становится единственно возможным для него поведением. Дхьяна подавляет нечистоты медитирующего, но их семена остаются в латентной форме в его личности, как потенциальные возможности. При его выходе из состояния дхьяны нечистые действия вновь становятся возможными, когда предоставляется благоприятная для них возможность. Для достижения не требующей усилий чистоты необходимо, чтобы эгоизм медитирующего «умер», т.е. все его желания, имеющие своими корнями корыстные интересы, должны перестать руководить его поведением.
После того как проницательность завершилась состоянием нирваны, ум медитирующего становится свободным от мирских желаний и всех отождествлений, которые более не возникают. Когда проницательность развивается в полной мере, чистота становится совершенной. Но затем он полностью отказывается даже от возможности совершать нечистые действия. То, что на ранних стадиях требовало от него больших усилий, становится самосохраняющимся состоянием, в котором чистота становится не требующим усилий и выбора побочным продуктом состояния самого по себе.
Количество раз вхождения медитирующим в самадхи нирваны определяет уровень его мастерства, т.е. способность достигать нирвикальпа самадхи сразу же, когда бы, где бы и насколько долго он бы ни захотел. Но уровень мастерства и вызванные нирваной изменения личности это не одно и то же. Он может входить в нирвану с данной степенью проницательности бессчетное число раз и это не вызовет ни малейшего изменения. Чем больше он развивает проницательность, предшествующую нирване, тем больше бывают последующие изменения в его существе. Сама по себе природа нирваны идентична на каждом уровне достижения. Так как нирвана - это полное угасание сознания, она всегда та же самая, хотя и находится за пределами опыта. Но существуют различия между уровнями вызванных нирваной изменений. Эти изменения рассматриваются в терминах последовательной утраты медитирующим своего эго и перестройки его нормального сознания после возвращения из нирваны. Вхождение в нирвану - это его Просветление, а последующие изменения - Освобождение.
Первый уровень Освобождения - это уровень Сотананна, «вошедший в поток». Этот уровень ведет к полной смерти эго, прекращению всех его стремлений. Медитирующий становится вошедшим в поток в тот момент, когда он, возвратившись из своего первого входа в нирвану, начинает обдумывать это состояние. Он остается вошедшим в поток до тех пор, пока его проницательность не углубляется в степени, достаточной для следующего уровня достижения. Говорят, что это окончательное освобождение должно обязательно прийти к нему в течение семи с лишним продолжительностей жизней. Вошедший в поток утрачивает следующие черты своей личности: жажду к чувственным объектам, гнев такой силы, которая могла бы вывести его из себя, желание собственной выгоды, имущества или похвалы, неспособность делиться с другими, неспособность видеть относительную и иллюзорную природу, какой бы приятной и прекрасной она не казалась, ошибочное принятие непостоянного за постоянное (аникка), видение «я» в том, что лишено «я» (анатта), верность всего лишь обрядам и всякую веру в то, что то или это является «истиной», а также сомнения в полезности пути проницательности. Вошедший в поток также не может больше по своей натуре вовлекаться в ложь, воровство, половые излишества, причинение физического вреда другим или жить на чужие средства.
Когда проницательность медитирующего углубляется настолько, что понимание им обусловленности (духкха), непостоянства (аникка) и несамосущности «я» (анатта) еще более полно проникает в его сознание, жажда чувственных желаний и злая воля в нем ослабевают еще больше. Вдобавок к тому, от чего он отказался при вхождении в поток, медитирующий избавляется от грубых желаний чувственных объектов и сильного негодования. Теперь он «сакадгами» - «тот, кто вернется еще раз», кто будет полностью освобожден при этой жизни или в следующей. Интенсивность его чувств притяжения и отвращения уменьшается: теперь ничто не может побудить его к чему-либо или внушить отвращение. Тяга к сексу, например, ослабевает. Он все еще может иметь половые отношения для продолжения потомства, но не имеет в этом настоятельной необходимости. Беспристрастие характеризует его отношение ко всему и ко всем.
На следующей стадии углубления проницательности он оставляет также жажду чувственных желаний и злую волю. То, что было ослаблено, когда он достиг уровня «того, кто вернется еще раз», теперь полностью уничтожено. Медитирующий становится «анагами», - «тем, кто не вернется» и будет освобожден от колеса становления еще при этой жизни. Вдобавок к тому, от чего он отказался перед этим, уходят остатки алчности и чувства негодования. Всякое отвращение к таким мирским состояниям, как потеря, боль, позор или порицание, исчезает. Злонамеренность в побуждениях, воле или речи становится невозможной для «того, кто не вернется». Он не может более даже помыслить зло о каком-либо существе и категория «враг» уходит из его мышления вместе с категорией «неприязнь». Подобным образом исчезает даже тончайшее желание каких-либо чувственных объектов. Например, сексуальное желание невероятно для него, так как чувство сладострастия покинуло его, так же как желания чувственных наслаждений. По отношению ко всем внешним объектам у «того, кто не вернется», преобладает невозмутимость.
Когда проницательность у медитирующего развивается в полную силу, он разрывает последние оковы, препятствующие освобождению. Теперь он «архат» - «пробужденное существо» или святой. Слово «архат» означает «тот, кто достоин почитания (пожертвования)». Архат свободен от своего эго, ложной личности; единодушно принимаемые концепции реальности, фиксированные идеи, принятые в обществе, представляются ему, как иллюзии. Он абсолютно свободен от страдания и от таких действий, которые принесли бы ему какую-либо карму в будущем. Он не имеет чувства «я» и поэтому его действия всецело функциональны и предпринимаются либо для поддержания своего тела, либо для блага других. Все действия архата проникнуты совершенством. Ничто из его прошлого не может вызвать у него мысли о ненависти, жадности и т.п. Его прошлая карма перестает влиять на его поведение, и он избавляется от своих загрязнений. Он полностью живет в данном моменте: спонтанность проявляется во всех его действиях. Отказ медитирующего на этой конечной стадии от последних следов эгоизма включает в себя: желание мирской выгоды, славы, удовольствия или похвал, желание блаженства даже от материальных и бесформенных дхьян, умственную тупость или возбудимость, жажду чего-либо. Для архата буквально неудобна даже легчайшая склонность к мирским мыслям или поступкам.
С полным искоренением корневых ядов - гнева, привязанности и невежества - как мотивов поведения медитирующего, основой для его действий становятся святая любовь, святая похвала, святое сострадание и святое беспристрастие. Поведение, исходящее из вредных побуждений, кажется ему «неумелым»; в этом смысле действия архата являются «умелыми». Его побуждения совершенно чисты. Характер сновидений также меняется у архата; у него не бывает сновидений, обусловленных телесным существованием (т.е. ему не снится, что он за кем-то гонится или что ему жарко или холодно) и не бывает сновидений, обусловленных произошедшими за день событиями, однако у него бывают предостерегающие сны, отражающие будущие события. Хотя архат и может ощущать физическую боль, он переносит ее невозмутимо. Характерной чертой архата является его бескорыстие, уподобленное в каноне Пали материнской любви: «Как мать наблюдает за своим только что рожденным ребенком, так пусть и его сердце переполняет безграничная любовь ко всем созданиям, большим и малым, пусть он творит добро для всего мира и полностью искоренит в себе гнев и враждебность».
Тот, кто настолько «пробудился» способе к двойному восприятию:»знать, как все есть в действительности и как все возникает». Для архата нормальная реальность воспринимается связанной с четырьмя благородными истинами: непостоянства, страдания, отсутствия «я». Оба этих уровня восприятия очевидны для него в каждый момент. Например, даже мирские удовольствия являются формой страдания. Когда Будда обнаружил, что он стал Просветленным, он увидел, что то, что он раньше воспринимал как счастье в сравнении со страданием, не было более таковым. Его единственным стандартом стала ананда или то, что мы стараемся представить себе как блаженство. Страдание представилось ему, как негативная форма счастья, а счастье как позитивная форма страдания. Оба они представляли собой негативный и позитивный аспект опыта. Но по отношению к тому номинальному состоянию, которое было ведомо только ему одному, оба они могли быть описаны... как духкха (страдание). Духкха была противоположностью сукха, подразумевающей «легкость и благополучие». Для Будды ничто феноменальное не могло быть сукхой, хотя оно и могло казаться таковым в мире явлений по контрасту с дукхой.