Дел у него сейчас невпроворот.
Он будет «делать станции»: брать пробы забортной воды, записывать ее температуру и соленость.
Четыре толстенных, только что купленных журнала для записей ожидают его.
Некогда ему забавляться.
Не толкал он.
И Кая не могла толкнуть.
Она спала.
Она спала с той минуты, как шхуна отошла от берега.
Как выяснилось позже, она всегда спала. На ходу. Сидя. Стоя.
Кая была врачом. Легководолазам нужен врач. Он нужен им, как воздух, как насос, как ласты.
Она была самым удивительным врачом, какого мне только приходилось встречать.
В свободное время, когда она не спала, ОНА ТОЛКАЛА ЯДРО.
Тяжеленное ядро. Я как-то попробовал и вывихнул руку.
А она ничего. Ядро летело у нее, как из пушки. Она была чемпионом города.
А сейчас она спала.
Спала не просыпаясь. Как спящая красавица. Как февральский медведь.
— ХР-РР-Р! ФФФ… ХР-РР-Р!
Где уж ей толкать меня!
Дима только-только окончил институт.
Он был специалист по доисторическим рыбам. ПО РЫБЬИМ ОТПЕЧАТКАМ НА КАМНЕ.
Дима — это маленький Марлен. Очень дельный и решительный. Только у Марлена бороды нет, а у него борода.
Замечательная борода.
— Вы не с Кубы? — спрашивали у него мальчишки.
— Нет, дети, я не с Кубы! — отвечал Дима.
— Врет! Конечно, с Кубы! — Мальчишки шли за ним толпой.
Мог такой человек толкнуть меня? Нет.
А КТО ЖЕ?
Капитан стоял у руля. Моторист был в машине. Между прочим, я так его и не видел.
КТО ЖЕ МЕНЯ ТОЛКНУЛ?
Наверно, я сам себя толкнул в воду. Так сказал Марлен.
Вечером мы пришли в Голубую бухту.
Я даже не понял, что это бухта.
Мы шли прямо на высокий берег. Он рос, рос, отступил, выбросил в море справа и слева от нас два низких мыса.
— Пришли, — сказал капитан. — Голубая бухта, — и зевнул.
Ему, видно, надоели все бухты на свете.
Он поставил шхуну на якорь, сел и начал штопать носок.
НАСТОЯЩИЙ МОРСКОЙ ВОЛК!
Из машины послышался стук молотка. Моторист перестал управлять мотором и начал чинить его.
Интересно, покажется ли он когда-нибудь?
«Тригла» стояла у самого берега.
Высокая каменная стена, освещенная закатным солнцем, уходила отвесно в воду.
Стена была покрыта круглыми глубокими вмятинами.
— Что это? — удивился Дима.
Капитан отложил носок.
— Нахимов, — сказал он и подошел к нам. — А может, Лазарев. Кто их знает! Русские адмиралы, прежде чем палить в турок, учились здесь, палили в стену. В упор всем бортом как ахнут!
У Марлена в руках был бинокль.
Он внимательно осматривал каждый выступ.
— Нет отпечатков, — сказал он. — И той скалы нет. Сползла в воду… Показать ее?
Он протянул мне фотографию.
Старую, пожелтевшую фотографию Голубой бухты. Одна из скал на снимке была помечена крестиком. Черная скала с белыми полосками.
— Это и есть отпечатки? — спросил я.
— Нет. Отпечатков на снимке не видно. Это кварц, минерал такой. Очень приметная скала.
Интересно, найдем мы ее или нет?
А сейчас пора спать.
Это была моя первая ночь в море.
Мы спали на палубе. Вповалку.
Шхуна вздрагивала. Слабая волна то и дело поднимала ее.
Поскрипывал узел, которым был завязан якорный канат. Поскрипывали доски, скрипел руль.
Надо мной в звездное небо тенью уходила мачта. Верхушка ее запуталась в звездах.
Тонкий крючок луны цеплялся за вершины гор.
С берега доносился шум водопада; сладко пахло сухой травой.
НЕТ, НА МОРЕ НЕ ТАК УЖ ПЛОХО!
Вздохнув, я положил голову на шершавую Димину ногу и уснул.
Когда я проснулся, моторист уже стучал внизу в машине.
Капитан протирал суконкой сигнальный фонарь.
Марлен и Дима готовились к спуску в воду.
Они надели акваланги — гулкие металлические баллоны, маски, ласты.
Кая вытащила на палубу сумку с красным крестом.
Марлен и Дима спустили за борт лесенку, сошли по ней в воду.
Там, где они исчезли, забили серебряные роднички пузырей.
Следом за ними в воду полез Веня. Без акваланга. Он будет дежурить на поверхности.
Мало ли что может случиться!
Медленно перебирая руками, он переплывал с одного места на другое. Лицо его было задумчиво.
Я уже знал, о чем он думает:
КАК БЫ ПОЙМАТЬ ВЕСЛОНОГОГО.
Это Марлен рассказал мне, о чем мечтает Веня.
Он хочет сделать ОТКРЫТИЕ. Открыть новое, неизвестное науке животное.
Сделать это ужасно трудно.
Рыбы все открыты. Открыты киты, тюлени. Даже лягушки.
Остались одни рачки.
Видов рачков тысячи. Они отличаются друг от друга усиками, ножками, глазами.
Особенно много двадцатиногих рачков с ножками-веслами. Каждый год на земле открывают нового веслоногого рачка.
ЗДЕСЬ,
НА «ТРИГЛЕ», ВЕНЯ
ОТКРОЕТ
ЕЩЕ ОДНОГО.
Когда Марлен вылез из воды, он сказал:
— Ну и дно! Ничего не понять: камни есть, а отпечатков нет. Придется искать по всей бухте!
С его трусов падали круглые, как пятачки, капли.
Вот бы его таким нарисовать!
Стоит на палубе, за спиной акваланг, а с трусов падают большущие бронзовые капли.
И небо синее-синее.
— Николай, — сказал Марлен, — посмотри, что я нашел.
Он протянул руку. В руке лежал красный осколок. Кусок пластмассовой крышки от коробки.
Немецкие солдаты во время войны хранили в таких коробках масло, сахар, соль.
Марлен нашел осколок на дне, между камнями.
На нем было нацарапано по-немецки «hel».
— ХЕЛЬ… Видно, его звали Михель, — сказал Марлен. — Когда немцы взорвали склад, там было еще много людей…
Он замолчал.
Я вспомнил: Марлен воевал под Севастополем. Тут, рядом.
Я как-то спросил его:
— Ты кем кончил войну? Офицером?
— Солдатом.
Очень странно!
Я часто представлял себе такую картину: бой, командира батальона убили, Марлен — лейтенант — принял командование, и враг разбит.
И вдруг — простой солдат!..
К нам подошел капитан.
— Вот здесь, хлопчики, — сказал он, — высаживал я во время войны разведчиков. С мотобота. Кто-то с берега из пулемета как полоснет! Хорошо, была у нас дымшашка…
Но тут Марлен поднял руку.
— Дельфины! — сказал он. — Скорее к ним! Скорей!
Дельфины нам были нужны.
Дима уверяет, что дельфин после человека — самое умное существо на земле.
Умнее собаки. Умнее лошади.
Дельфин может носить за человеком поноску, играть в мяч, прыгать через обруч. Может считать до десяти.
В Новой Зеландии был дельфин, который катал на себе детей. Прямо по воде. С седлом, как пони. И ни разу не уронил ребенка.
ДЕЛЬФИНЫ — ЭТО ТЫСЯЧА И ОДНА ЗАГАДКА.
Они даже плавают как-то по-особенному, не так, как рыбы. А как — точно не знает никто.
А как они разговаривают друг с другом?..
Марлен давно мечтал попасть в стаю дельфинов. Поплавать с ними. Посмотреть на них из-под воды.
— Полный вперед!
«Тригла» снялась с якоря и направилась к стае.
Но дельфинов мы нагнать не смогли. Они плыли в десять раз быстрее шхуны.
Тогда Марлен предложил: он выбросится за борт, шхуна отойдет в сторону, дельфины вернутся и он окажется среди них!
ЗДОРОВО ПРИДУМАНО!
Мы так и сделали. Марлен прыгнул за борт.
А мы ушли.
Через полчаса наша шхуна вернулась. На то же самое место.
Тютелька в тютельку.
Но Марлена здесь не оказалось.
Что такое?!
Битый час мы ходили взад-вперед, разыскивая его. Марлена не было!
Уж не утонул ли он?
Наконец капитан заметил далеко от шхуны человеческую голову. Человек вяло махал рукой.
Это был Марлен.
Его втащили на борт.
Он ослабел и ругался шепотом.
Он проклинал нас, море, дельфинов.
Он говорил, что мы НАРОЧНО целый час ходили вокруг него. НАРОЧНО не замечали знаков. Один раз чуть было НАРОЧНО не зарубили его винтом.
Что за чепуха!
И только капитан догадался, в чем дело.
Со шхуны голова Марлена казалась точкой. На темной воде ее не было видно.
А для Марлена шхуна на фоне неба все время была видна и казалась совсем рядом.
— А дельфины? — спросили мы.
— Не приплыли.
— Еще бы, — ответил капитан, — так морской зверь к тебе и подплывет! Он человеком обижен…
И мы услышали историю серого кита по прозвищу Боб.
Это произошло в Северной Атлантике.
Летом здесь собираются на промысел рыбаки. Они ловят сельдь.
Сельдь ходит громадными косяками на отмелях, прогретых солнцем. На отмелях, где тучами роится еле заметный глазу рачок, рыба нагуливает жир.
Тысячи рыболовецких траулеров со всех концов мира ходят следом за лиловыми селедочными косяками.
Траулеры, как черные муравьи, снуют по отмелям. Каждый тащит за собой сеть.
Стучат дизели. Стучат разделочные ножи. Густой запах соленой рыбы стоит над океаном.
И вот однажды среди кораблей появился огромный кит.
— Гляди, серый! — удивились рыбаки.
Серый кит — редкость.
Рыбаки сказали это на разных языках, но одинаково радостно. Даже кит — развлечение в эти однообразные дни лова.
В полдень с итальянского судна за борт упал человек. Он поскользнулся (кто-то бросил на палубе селедочную голову) и не успел крикнуть, как очутился в воде.
На судне хватились его не сразу. Стали искать и, конечно, не нашли.
— Жаль Антонио, — сказал капитан, — он был хороший рыбак.
Он мог бы добавить: «И хороший отец». У Антонио было четверо детей.