Он миновал парк, столкнулся с обнимающейся парочкой, посмотрел на статую девы, застывшей в очень странной позе, и остановился перед одноэтажным зданием. Отворив дверь, зашел внутрь. В ноздри ударил характерный запах. Рихт почувствовал чей-то взгляд на спине. Не обращая на это внимания, он рванул к стойке, выложил медальон на прилавок и разве что не рявкнул на молоденькую сотрудницу:
— Личное дело студиозуса Тима Ройса! Живо!
Девушка чуть в обморок не свалилась и уже через мгновение спряталась во тьме стеллажей. Еще пару минут спустя она вернулась с папкой. Это имя Абель запомнил, когда расследовал дело о смерти «сильнейшего мага». Дрожащими руками взяв папку, Рихт стал лихорадочно перелистывать пергаментные листы, ища нужный. И вот он наконец наткнулся на лист с портретом. Дыхание перехватило, сердце было готово выпрыгнуть из груди, а ноги чуть ли не подогнулись, когда следователь узнал это лицо. Лицо человека, что так нагло хамил ему в опере и вызвал столько подозрений, но затем бесследно исчез. Странности складываются воедино…
— Я конфискую это! — крикнул Абель и вышел из здания.
Теперь остается только идти по следу, и начинается этот след в Гайнесском графстве. Абель уже собирался закрыть папку, где сейчас читал лист «Биография», как его остановил низкий голос:
— Ты ищешь Тима Ройса?
Рихт обернулся и замер. Перед ним стоял разумный с белыми волосами, красными глазами и острыми ушами. Нет сомнений, это был темный эльф.
— Да, — ответил ему Абель.
— Тогда я с тобой, — спокойно сказал эльф и пошел прямо.
Сам не зная почему, следователь доверился своему «нюху ищейки» и, кивнув, также зашагал по дорожке, ведущей к воротам. Осталось немного — эта история непременно откроет ему свои секреты. Абель никогда не проигрывает.
Тим, мокрый и сонный
Сняв плащ, я положил его на траву, а на него уже опустил замерзшую девушку. Губы ее посинели от холода, она вся мелко дрожала и стучала зубами, но в сознание не приходила. Да и, если честно, приводить ее в чувство я не собирался, во всяком случае в ближайшее время. Сняв мокрую куртку с рубашкой, я поблагодарил себя за предусмотрительность: сумка на бедре, где покоились дневник и писчие принадлежности, была непромокаемой и вещи не пострадали. Лишь теперь я понял, насколько трудно мне дались два проклятия. Чтобы «заморозить» охранников, я потратил практически все магические силы. Оставалась самая кроха, которую я сейчас и намеревался использовать. За пару минут собрав хворост, я сложил его шалашом, достал из дневника нужную печать и, зажав ее между указательным и безымянным пальцами, напитал энергией. Когда же трафарет лег на сучья и ветки, те сразу занялись веселым пламенем. Холод потихоньку отступал.
Воткнув две палки, я натянул на них мокрую одежду и оставил на просушку. Штаны снимать не решился, а ну как муравьи закусают. Ну а теперь самая опасная часть, опасная не сейчас, а в ближайшем обозримом будущем.
Подойдя к леди, я бережно поднял ее на руки и перенес к костру. Плащ также повесил на палку, благо тот из особой ткани и влага его не пропитала: должно хватить минуты, чтобы он высох и нагрелся. Что неудивительно: плащ-то — походный, будь он простым, первый ливень — и здравствуй лихорадка. В другом настроении я бы отвернулся в сторону или прикрыл глаза, ну а так… демоны с ними, с последствиями. Я стянул с девушки мокрое, но относительно целое платьице и, воткнув еще несколько палок, повесил на просушку и его. Под этим самым платьем у леди оказалось весьма забавное нижнее белье. Ну забавное для землянина, а для ангадорца эти длинные, по колено, странные белые штанишки и непонятная маечка до ягодиц сакральнее и возбудительнее, чем мини-бикини.
Сняв подсохший плащ, я завернул в него девушку и вместе с ней подсел к огню. Усадив дрожавшую леди перед собой, обнял ее. Ничто так не согревает, как тепло другого человека. Прибавим сюда костер, и пожалуйста — через десяток минут губы подопечной налились цветом, она перестала дрожать и задышала ровнее. Не знаю, что ей сейчас показывает Морфей, но пусть это будут самые спокойные сны, которые только есть у него в запасниках. Когда она проснется, мне будет не с руки выслушивать крики разъяренной фурии. Хотя их и так не избежать.
Прошло несколько часов. Солнце уже полностью восстановило свои права и, будто доказывая сей факт, светило нестерпимо ярко. Сам того не замечая, я начал поддаваться власти повелителя долины снов. Пришлось оставить девушку одну и походить по поляне. Найдя несколько нужных травок, я вспомнил, что у меня нет котелка, а только фляга, чудом не слетевшая с пояса. Что ж, делать нечего. Засунув два пучка в рот, я старательно их разжевал, а получившийся комочек выплюнул в руку. Потом поднес кулак к губам, сжал его и выпил темно-зеленую струйку, стекающую с руки. По-хорошему, такой концентрат пить не следует, но меня на вахте сменить некому, и спать нельзя. Дня на три хватит, а потом придумаю что-нибудь. Главное, на исходе третьего дня не подохнуть от побочных эффектов, но кто не рискует, того ночью зверье грызет.
Когда я вернулся к костру, то не сразу понял, что меня смущает. А потом догадался. Девушка смотрела на меня своими большими зелеными глазами, в которых читались все муки бездны, сдобренные пыточными камерами Третьей управы. Классный коктейль, если ты мазохист, конечно.
— Доброе утро? — полуспросил я, склонив голову набок.
Тишина и свет грозно горящих глаз были мне ответом.
— Шалом?
Шутку, что неудивительно, не оценили. Девушка все так же продолжала сверлить меня своими кошачьими гляделками. Вздохнув, я сел напротив и, достав сабли, стал вырисовывать на земле карту. В памяти она была, но так нагляднее. Может, и маршрут какой выберу. Вот за что люблю свои походные ножны: если с силой саблю не дернешь — не вытащишь. Умеют же люди делать.
— Кто меня раздел? — натурально прошипела леди. А голос у нее приятный, с легким восточным акцентом.
Я посмотрел на спутницу. Вот ведь женщины — странные существа. Мы чуть не погибли, а она об одежке своей беспокоится… Нет, не понять мне женскую натуру.
— Ну я, — пожал я плечами.
— Как ты посмел?! Смерд!
Ну вот, день только начался, а меня уже обзывают. Демоны, ну почему разбойникам так нужно насиловать всех и вся? Почему просто не прирезали и не обобрали? Или хотели восточным соседям в качестве рабов продать? Какая же сложная штука — жизнь…
— Если бы мог отмотать время назад, — начал я, не отрываясь от черчения карты, — то обязательно оставил бы вас мерзнуть в промокшем платье. А пару дней спустя копал бы вам могилку, лихорадка — та еще дамочка. Впрочем, вы с ней чем-то похожи.
— Промокшем? — недоверчиво переспросила девушка.
Я замер, готовясь к худшему. Не знаю, как влияет шок на людей, никогда не видел, но подозревал, что именно сейчас с этим столкнусь. На какой-то момент глаза девушки подернулись пленкой, а потом она вскочила, сбрасывая с себя плащ. Ее красивые зеленые глаза шарили по поляне, она медленно вспоминала вчерашние события. Постепенно смуглое лицо белело, и от нее ощутимо повеяло страхом.
— Сатия! Лисанда! — крикнула леди. Голос ее был полон надежды и затаенной боли.
В ответ лишь мерно шелестели листья деревьев, а ветер перебирал растрепавшиеся черные волосы. На миг я залюбовался этим видением, но тут же отогнал от себя замысловатые образы.
— О нет! — ахнула леди и рухнула на колени. Я не знал, что надо делать, и, боясь все испортить, просто продолжал наблюдать. — Мы… мы… мы должны спасти их. Ты должен спасти их!
Я лишь покачал головой. Она даже не помнит, что Лисанда погибла, вероятнее всего защищая свою госпожу. Я промолчал, а девушку снова захлестнули воспоминания. В глазах сперва появился отблеск отчаяния, но потом они загорелись решительным блеском.
— Мы идем спасать Сатию! — крикнула она и снова вскочила на ноги, видимо что-то вспомнив.
Я подождал, пока леди натянет на себя платье, и тоже встал. Девушка с благодарностью посмотрела на меня, но, заметив мой чуть извиняющийся взгляд, сменила одобрение на подозрение.
— Что-то не так? — спросила она.
— Да, — кивнул я. — Мы никуда не идем.
— Что?! Но ведь они погибнут. Мы должны, просто обязаны…
— Успокойтесь, леди, — вздохнул я. — Река унесла нас далеко вниз по течению. И до лагеря идти дня три, а то и все четыре…
— Значит, будем идти! — перебила меня не собиравшаяся сдаваться подопечная.
— И когда мы дойдем, — продолжил я, — то увидим лишь пепел от костров и горку трупов. Увы, рисковать вашей и своей жизнями ради похоронного обряда мне не с руки.
— Трупов?
— Именно, — просто ответил я. — И Сатия, и все пленники еще этим вечером встретились со Жнецом.
Девушка снова рухнула на колени. Сел и я. Не знаю, что там за мысли кружились в голове моей спутницы, но я был готов к любым неприятностям, связанным с ее нежеланием принять реальность такой, какова она есть.
— Нет-нет, — шептала она. — Я видела загон. Они еще живы! Мы не можем уйти без Сатии!
Наверное, смуглянка опять вскочила бы на ноги, но вместо нее поднялся я. Подойдя к леди, положил руки на хрупкие плечи и заглянул в зеленые омуты.
— Они мертвы, — отчетливо проговорил я. — Смиритесь, миледи. А если хотите кого-то в этом винить — вините меня.
Она некоторое время молчала, а потом произнесла:
— П-почему?
Я сел напротив, спиной к огню. Его жар приободрял и давал силы.
— Вы знаете о религии имперцев?
Леди кивнула.
— Вы знаете о Кровавой Харте?
Собеседница вновь кивнула, но слегка неуверенно.
— Что ж, видимо, вы знаете не очень много, — сделал я самый простой вывод. — Раз так, то слушайте внимательно. Богиню Харту называют Кровавой не потому, что она покровительствует разбойникам, убийцам, наемникам, ворам и пиратам, а потому что она единственная принимает жертвы от своих верующих.
В зеленых глазах теперь плескались страх и недоверие. Я продолжил: