Путешествие на Запад. Том 3 — страница 107 из 117

Женщина указала рукой и сказала:

– Туда! Прямо на юг, там она и находится.

Сунь У-кун оглянулся, но женщины уже и след простыл. Тогда он пришел в смятение и, отбивая поклоны, стал приговаривать:

– Не иначе как это была бодисатва. А я, видно, настолько обалдел от того, что рыл землю, что не распознал ее. Умоляю, услышь меня! Скажи свое имя, чтобы я всегда мог благодарить тебя!

– Великий Мудрец! – послышался звонкий голос с неба, – это я!

Сунь У-кун поднял голову и посмотрел. Оказывается, это была наставница Лишань. Он быстро поднялся в воздух, выразил благодарность, а затем спросил:

– Наставница! Откуда ты прибыла?

– Я возвращалась с проповеди под древом лунхуа, – отвечала она, – и увидела, что твой наставник попал в беду. Преобразившись в простую женщину, я явилась к тебе под видом вдовы, оплакивающей мужа, чтобы спасти твоего наставника от смерти. Поспеши пригласить того человека, только не говори ему, что это я научила тебя, так как этот мудрый и прозорливый человек отличается весьма странным характером.

Сунь У-кун еще раз поблагодарил. Распростившись с наставницей, он, словно ветер, помчался на своем облаке и вскоре прибыл к горе Пурпурных облаков. Остановив облако, Сунь У-кун сразу же отыскал глазами пещеру Тысячи цветов. За пределами этой пещеры открывался замечательный вид, о котором лучше рассказать в стихах:

Тень свою легкую сосны на дивную землю бросают,

Зеленой стеной кипарисы обитель святых окружают.

Вдоль горной дороги растут густолистые ивы рядами,

А горных ручьев берега ярко пестреют цветами.

У каменных зданий стоят орхидеи оградой пахучей,

Душистые травы ковром устилают обрывы и кручи.

Воды журчат и бегут, бирюзовым сливаясь потоком,

Тучка в пути отдыхает на дубе дуплистом, высоком,

Птиц многочисленных слышится щебет и пенье,

По тропкам незримым пугливые ходят олени.

Каждая ветка высоких бамбуков нежна и красива,

Соком полны и побеги и ветви пурпуровой сливы.

Вороны приютились на темных вершинах деревьев,

Нежно щебечут весенние пташки на ясенях древних.

Богатый суля урожай, колосятся хлеба золотые,

Солнечным светом и влагой земной налитые.

Здесь никогда ты не встретишь листвы пожелтевшей,

Зиму и лето цветы здесь по-летнему свежи.

Здесь зародившись, туман в голубые просторы стремится,

Чтоб, в облака превратившись, дождем благодатным пролиться.

Великий Мудрец, обрадованный и веселый, сошел с облака и отправился к пещере, очарованный безграничными просторами удивительных по своей красоте пейзажей. Он углубился в горы и очутился в замечательно красивом месте, где вокруг все было тихо и безмолвно, не слышно было ни человеческих голосов, ни лая собак, ни кукареканья петухов. Вдруг его охватило тревожное чувство: «А что, если мудреца не окажется дома?» Он прошел еще несколько ли и, внимательно оглядываясь по сторонам, вдруг заметил монахиню, которая сидела на легкой тахте.

Если хотите знать, как она выглядела, послушайте:

На голове ее шапочка пятицветная,

Вышитая узорами яркими и приметными.

Халат златотканый ее стоит богатства несметного.

На ней башмачки с головками фениксов дивными,

Пояс ее – крученый, с радужными переливами.

Лик у нее увядший, словно цветы осенние,

Заморозками тронутые в их запоздалом цветении,

А голосок подобен ласточки щебету нежному,

Когда весною у пагоды гнездо свое лепит, прилежная.

Три основных учения давно этой женщине ведомы,

Четыре великих истины ею поняты и исследованы,

В них она совершенствуется, правде единой предана.

Пустота беспредельная сущего мудрой женою постигнута,

Жизнь вечная и блаженная в горных краях достигнута.

Там обитает она, бодисатва, всем людям известная,

Имя ее – Пиланьпо – снискало любовь повсеместную.

Сунь У-кун приблизился к бодисатве, поклонился и воскликнул:

– О бодисатва Пиланьпо! Приветствую тебя!

Бодисатва сразу же сошла с тахты, сложила руки ладонями вместе и, возвращая поклон, произнесла:

– Великий Мудрец! Прости, что не вышла встречать тебя! Ты откуда прибыл?

– Как же ты узнала, что меня зовут Великий Мудрец? – удивился Сунь У-кун.

– Когда ты учинил великое буйство в небесных чертогах, – отвечала бодисатва, – везде и всюду сообщили описание твоей наружности. Кто же теперь не опознает тебя?

– Вот уж верно говорят: «Добрая слава дома лежит, а худая – по свету бежит!» О том, что я стал правоверным последователем Будды, тебе, оказывается, даже неизвестно!

– Когда же это ты успел стать правоверным? – удивилась бодисатва Пиланьпо. – Что ж, если это так, то от всего сердца поздравляю тебя!

– Недавно я даже удостоился получить повеление, – произнес Сунь У-кун. – Мне поручено охранять моего наставника Танского монаха в путешествии на Запад за священными книгами. Но вот по дороге наставник повстречался в даосском монастыре – храм Желтого цветка с даосским монахом, который отравил его чаем. Я вступил было в борьбу с этим даосом-оборотнем, но он стал излучать бесчисленные золотистые лучи, которые накрыли меня, словно колпаком, и я едва избавился от них благодаря своему волшебству. Мне известно, что ты, бодисатва, можешь уничтожить его золотистые лучи, а потому и явился к тебе. Умоляю, не откажи мне в моей просьбе.

– Кто же мог рассказать тебе об этом? – удивилась бодисатва. – Вот уже более трехсот лет прошло с того времени, как я была на празднике Милосердия, и за все это время ни разу никуда не выходила. Я даже скрыла свое имя, и никто не знает обо мне. Каким же образом ты узнал?

– Ты ведь знаешь, что я земной дух и могу появляться всюду, где мне только вздумается.

– Ладно! Ладно! Молчи! – перебила его бодисатва Пиланьпо. – Мне, собственно, не следовало бы выполнять твою просьбу. Но раз ты сам, Великий Мудрец, удостоил меня своим посещением, я не могу отказать тебе и отправлюсь с тобою. Нельзя допустить, чтобы твой наставник не выполнил своего священного долга.

Сунь У-кун принялся благодарить бодисатву.

– Прости мне мою невежливость, но позволь все же поторопить тебя; и потом скажи, какое возьмешь с собой оружие?

– У меня есть вышивальная игла, – отвечала бодисатва. – Она способна пронзить насмерть негодяя даоса.

Сунь У-кун не сдержался и проговорил:

– Видно, обманула наставница меня. Если б я раньше знал, что можно справиться вышивальной иглой, то не утруждал бы тебя, поскольку таких иголок я смог бы раздобыть целый дань.

– Твои иглы – это обычные иглы, сделанные из стали, а вот моя игла – это волшебный талисман: он не стальной, не железный и не золотой, а закаленный в луче солнца моим сыном.

– А кто же твой сын? – спросил Сунь У-кун.

– Правитель созвездия Мао.

Изумлению Сунь У-куна не было границ.

Двинувшись в путь, он давно уже заметил ярко блестевшие золотистые лучи.

– Вон там! – воскликнул он, обращаясь к бодисатве. – Видишь золотистые лучи? Там – даосский монастырь – храм Желтого цветка.

Пиланьпо тотчас же вынула из воротника вышивальную иглу, тоненькую, как бровинка, длиною не более пяти или шести фэней. Она подбросила ее несколько раз на ладони, а затем кинула в воздух. Вскоре раздался оглушительный треск, и золотистые лучи угасли, словно кто-то разбил их.

– Прекрасно! Замечательно! – восторженно воскликнул Сунь У-кун. – Но надо найти иглу! Непременно найти ее!

Тогда Пиланьпо протянула Сунь У-куну руку и спросила:

– Разве это не она?

После этого Сунь У-кун вместе с бодисатвой спустились на облаке и направились в монастырь. Там они увидели монаха даоса с закрытыми глазами, который не мог ступить и шага.

– Ах ты, мерзавец! – набросился на него Сунь У-кун с ругательствами. – Вздумал еще притворяться слепым? – Он вытащил из уха свой посох, намереваясь ударить даоса, но бодисатва остановила его:

– Не бей его, Великий Мудрец! Лучше сходи и посмотри, что с твоим наставником.

Сунь У-кун быстро направился в заднее помещение и стал искать наставника на местах, отведенных для гостей. Он увидел всех троих, лежащих на земле. Изо рта у них текла пена. Сунь У-кун стал горько плакать.

– Что же теперь делать? Как быть? – восклицал он.

К нему подошла бодисатва Пиланьпо.

– Не горюй, Великий Мудрец, – утешала она его. – Поскольку я сегодня вышла из дома, то позволь мне совершить еще одно доброе дело. К счастью, у меня при себе пилюли противоядия, и я дам тебе три штуки.

Сунь У-кун повернулся к ней и, низко кланяясь, протянул руки. Бодисатва достала из рукава рваный бумажный сверток, в котором оказались три красные пилюли, вручила их Сунь У-куну и научила его, что надо делать.

Сунь У-кун разжал зубы пострадавших и засунул каждому в рот по одной пилюле.

Вскоре противоядие проникло в желудок и у пострадавших началась сильная рвота. Они изрыгнули из себя яд и вновь обрели жизнь. Первым стал делать попытки встать на четвереньки Чжу Ба-цзе.

– Ну и душило меня! – произнес он.

Вслед за ним очнулись Танский монах и Ша-сэн.

– До чего же нам было дурно! – произнесли оба.

– Вы были отравлены чаем, – пояснил Сунь У-кун. – И обязаны своим спасением бодисатве Пиланьпо. Поторопитесь отблагодарить ее, пока она еще здесь!

Танский монах выпрямился, оправил свои одежды, а затем уже стал благодарить.

– Брат, а где сейчас даос? – спросил Чжу Ба-цзе, обращаясь к Сунь У-куну. – Я хочу спросить его, за что он так жестоко поступил с нами.