Лютая ярость душой мудреца овладела,
Бросился он на волшебника – злобного Мару.
Оба противника, равно могучи и смелы,
В гневе великом друг другу наносят удары.
Палица тяжкая хлещет, как хвост у дракона,
Словно живая, кидается влево и вправо,
Вьется копье, от нее отлетая со звоном,
Мечется, жертву приметившим грозным удавом.
Страшные звуки, рожденные битвой жестокой,
Вихрем промчались от края земли и до края;
Птицы умолкли, журчать перестали потоки,
Замерли реки, тому поединку внимая.
Мглой непроглядной оделись высокие горы,
Скрылись долины за серой туманной завесой,
Юркнули змеи в свои потаенные норы,
Звери укрылись в чащобах притихшего леса.
Только доносятся битвы глухие раскаты,
Только доносятся вопли и хохот безумный –
То помогают вождю своему бесенята,
Криком и визгом стремясь запугать Сунь У-куна.
Тщетны старанья их! Сильный не ведает страха
И не знаком ему горький позор пораженья,
Палицей верной своею разит он с размаха –
Шел он доселе с победой дорогой сражений!
Но наконец повстречался достойный соперник
Палице грозной – копье роковое, чья сила
Снежной горою Цзиньдоу уже давно завладела,
Дух ее вольный давно уж себе подчинила.
Кто ж из противников будет хитрее, сильнее?
Сможет ли Царь обезьян одолеть чародея?
Вот уже шесть часов бились друг с другом злой оборотень и Великий Мудрец Сунь У-кун, но все еще нельзя было сказать, кто из них победит. Между тем давно уже стемнело. Злой оборотень, заслоняясь длинным копьем, крикнул:
– Эй, Сунь У-кун! Постой! Уж совсем стемнело. Время не подходящее для поединка. Давай передохнем до завтра, а с утра снова померяемся силами.
Однако Сунь У-кун принялся ругать его:
– Мерзкая ты скотина! Замолчи! Я только сейчас вошел в раж, какое мне дело до того, что поздно. Я хочу во что бы то ни стало решить сейчас же, кто из нас окажется победителем!
Чудовище издало какой-то звук, сделало ложный выпад копьем и кинулось бежать. Вскоре оно вместе со своими бесенятами скрылось в пещере, плотно заперев ворота.
Таща за собой посох, Великий Мудрец вернулся на вершину горы, где был встречен приветственными возгласами небесных духов, с нетерпением дожидавшихся его.
– До чего же ты ловок, до чего силен, наш Великий Мудрец! Твоим талантам и силе нет меры, нет границ!
Сунь У-кун смеясь отвечал на это:
– Я недостоин таких похвал!
Тут небесный князь Вайсравана подошел поближе и сказал:
– Это не пустая хвала, а сущая правда. Ты действительно настоящий герой! На этот раз ты держался ничуть не хуже, чем в том бою, когда вся земля вокруг тебя была опутана небесными силками.
Сунь У-кун прервал его:
– Не будем пока говорить о том, что было. Я думаю, что в этом бою я задал злому оборотню-маре неплохую трепку. Он, должно быть, сильно утомился, но мне нельзя говорить об усталости. Прошу вас, ни о чем не заботиться, посидеть здесь немного и обождать, пока я снова не проникну в пещеру. Может быть, удастся разузнать, где хранится этот волшебный обруч, который обязательно надо украсть. Тогда мы изловим оборотня и вернем все, что он похитил у вас, чтобы вы могли с честью вернуться к себе на небо.
Тут в разговор вмешался наследник небесного князя:
– Сейчас уже поздно, лучше хорошенько выспаться, а завтра утром отправиться!
Сунь У-кун рассмеялся:
– Видно, что ты еще молод и неопытен! Где это видано, чтобы воровать ходили среди бела дня? Надо ходить за добычей по ночам и ночью же возвращаться, чтобы никто не видел и не слышал, вот тогда дело увенчается успехом.
Повелитель звезд Огненной доблести и повелители Грома и Молний обратились к наследнику:
– Вы лучше не вмешивайтесь! Ведь мы в таких делах совсем не разбираемся. А наш Великий Мудрец на этом, как, говорится, собаку съел… Пусть он воспользуется удобным моментом. Во-первых, злой оборотень, наверное, утомился; во-вторых, ночь нынче выдалась очень темная и помех не будет. Пусть только скорей отправляется. Иди же быстрее!
И наш прекрасный Сунь У-кун, посмеиваясь, спрятал свой посох, спрыгнул с горного пика вниз и снова подошел ко входу в пещеру. Встряхнувшись, как обычно, он мигом превратился в сверчка:
Глаза его блестят, как бусы,
Он чернокожий, длинноусый,
На ножках тонких.
Он днем молчит, а лунной ночью
Поет, поет себе в потемках,
Поет, стрекочет.
Пусть дождь стучится в наши двери,
Пусть ветер воет лютым зверем,
Поет сверчок –
И всем несет покой, и радость,
И мирных сновидений сладость
Его смычок.
Как дорог всем нам песни этой
Напев знакомый,
Когда душа теплом согрета
Родного дома!
Но путник, что забрел дорогой
Под кров случайный
И спать улегся у порога,
Внимает песенке с тревогой,
С печалью тайной,
И одинокому не спится –
Тоской о родине томится!
В два-три скачка допрыгнул до ворот
Отважный Сунь У-кун, – и вот, –
пробрался сквозь щель внутрь и стал внимательно всматриваться в глубь пещеры, озаренной светом фонарей. Толпа больших и маленьких бесов со звериной жадностью уплетала какие-то яства. Сунь У-кун громко застрекотал и прислушался. В пещере вскоре убрали посуду и стали раскладывать постели. Наконец все улеглись. Прошло примерно столько времени, сколько положено для смены ночной стражи, в течение которого Сунь У-куну удалось пробраться во внутренние покои. Там он услышал, как злой чародей отдал такой приказ:
– Разбудить всех привратников у ворот. Пусть тщательно караулят и следят. Боюсь, как бы Сунь У-кун снова не пробрался сюда под видом какой-нибудь букашки и не обворовал нас.
Затем он услышал, как, беседуя между собой и звеня оружием, караульные направились к своим постам. Это было на руку Сунь У-куну. Он пролез через дверную щель в опочивальню и увидел там возле мраморного ложа напомаженных и напудренных лесных и горных волшебниц, которые расстилали постель и укладывали спать злого чародея. Одни снимали с него туфли, другие – платье. И вот, когда чародей освободился от одежды, Сунь У-кун заметил, как у него на левой руке выше локтя сверкнул волшебный обруч, похожий на жемчужный браслет. Вот так чудеса! Чародей и не подумал снять обруч. Наоборот, он подтянул его повыше к плечу, чтобы он еще плотнее стянул ему руку, и после этого улегся спать. Тут Сунь У-кун превратился в блоху, вскочил на мраморное ложе, залез под одеяло и устроился на руке, на которой был обруч. Затем он с силой укусил чародея и, видимо, так здорово, что тот перевернулся на другой бок и выругался:
– Ну и негодницы, эти рабыни, лентяйки! Мало я вас бил. Постель как следует не встряхнули, пыль с ложа не смели. Что за тварь так здорово меня укусила?
С этими словами он еще выше подтянул обруч и уснул. Сунь У-кун подобрался поближе к обручу и еще раз укусил чародея, который проснулся и стал ворочаться:
– Ох, как чешется, терпеть невозможно!
Убедившись, что обруч надежно защищен и чародей не расстается с ним ни на минуту, Сунь У-кун был вынужден отказаться от намерения выкрасть его. Он спрыгнул с ложа и снова превратился в сверчка. Выбравшись из опочивальни, он направился к заднему помещению, где снова услышал стоны драконов и ржанье коней. На двери, ведущей в заднее помещение, висел большой замок, а за дверью находились плененные обручем чародея огненные драконы и кони, подвешенные к потолку. Сунь У-кун принял свой обычный вид и, подойдя к двери, применил волшебный способ открывания замков. Он произнес заклинание и провел рукой по замку: раздался резкий звук – пружина лопнула, и замок раскрылся. Сунь У-кун толкнул дверь и вошел в помещение, внимательно оглядываясь вокруг. В помещении от огненного оружия, которое там находилось, было светло как днем. У стен стояли: секира, разящая бесов, талисман наследника, огненные лук и стрелы, принадлежащие повелителю звезд Огненной доблести, и многое другое. При ярком свете огня Сунь У-кун еще раз оглядел все помещение и увидел за дверью каменный столик, а на нем плетенный круг из соломы с клоком шерсти в середине. Обрадовавшись, Сунь У-кун взял в руки клок шерсти дунул на него дважды своим горячим животворным дыханием и воскликнул: «Изменись!» Клок шерсти сразу же обратился в пятьдесят маленьких обезьян. Сунь У-кун велел им забрать все оружие: ножи, мечи, дубины, арканы, ловушку, луки, стрелы, копья, колесницы, тыквы-горлянки, а также огненных воронов, крыс и коней, – словом, все, что было похищено чародеем, злым оборотнем-марой. Сам Сунь У-кун взобрался верхом на огненного дракона и, дав волю стихии огня, поджег пещеру изнутри, пробираясь к выходу. В пещере гулко потрескивал огонь – казалось, взрываются новогодние хлопушки.
Все бесы, большие и малые, всполошились и спросонья стали хватать одеяла, матрацы и укрывались с головой. В отчаянии одни кричали, другие плакали, мечась из стороны в сторону и не находя спасения. Почти все бесы сгорели. Доблестный Царь обезьян Сунь У-кун возвратился с победой, а была еще только третья стража.
Вернемся теперь к нашим друзьям, которые ждали Сунь У-куна на вершине горы. Неожиданно они заметили яркое зарево, которое все приближалось к ним. Стали всматриваться и увидели Сунь У-куна. Восседая на огненном драконе, он подгонял маленьких обезьян, толпой скачущих к вершине горы. Приблизившись, Сунь У-кун громко крикнул: