– И сейчас дёрну!
Кот мгновенно преобразился: выгнул спину, зашипел, глаза опасно засверкали.
Но Нильс не отступил и даже сделал шаг вперёд. И тут кот бросился на мальчика, повалил и, разинув пасть, навис над ним, придавив лапами так, что когти через одежду впились в тело.
– Помогите! – закричал Нильс что есть мочи.
Когда никто не пришёл на помощь и мальчик решил, что настал его последний час, кот неожиданно выпустил его из лап и сказал:
– Ну, хватит на первый раз. Ради моей доброй хозяйки так и быть, отпущу тебя, но не забывай, кто из нас двоих теперь сильнее.
И кот с довольным видом двинулся прочь, добродушно мурлыкая. А бедный Нильс не знал, что же теперь делать, – ведь никто во дворе не захотел помочь найти гнома, да и сам гном, если бы удалось его отыскать, вряд ли сжалится над ним.
Мальчик забрался на каменную ограду, окружавшую двор, и задумался. Скоро вернутся из церкви родители и то-то удивятся, когда увидят, что стало с их сыном! А там и соседи сбегутся посмотреть на такое чудо. Или, того хуже, отец станет за деньги показывать его на ярмарках.
Об этом страшно было даже подумать! Нет уж, лучше скрыться куда-нибудь. Бедный он, несчастный! И не человек вовсе, а заколдованный карлик.
Понял теперь Нильс, что значит не быть человеком. Он никогда уже не сможет играть с приятелями и не станет взрослым!
Мальчик окинул взглядом двор и деревянный дом с соломенной крышей, которая как будто вдавливала его в землю. Раньше он и не замечал, какой уютный у них дом и как просторно во дворе, а теперь на лучшее жильё, чем ямка под полом, не мог и рассчитывать.
А день был чудесный: пригревало солнышко, пели птицы, – только у Нильса было тяжело на сердце, ничто его не радовало! Он поднял глаза к небу, и ему показалось, что никогда прежде небо не было таким голубым, как в тот день. Вот в вышине показались перелётные птицы, возвращавшиеся из дальних краёв, и над головой Нильса захлопали крыльями дикие гуси.
Увидев во дворе сородичей – домашних гусей, путешественники спустились ниже и прогоготали:
– Летим с нами к высоким горам!
Домашние гуси вытянули шеи, подняли головы, а старая гусыня крикнула в ответ:
– Вы летите, а нам и здесь хорошо!
Клин за клином в вышине пролетали с призывными криками стаи, и всё больше волновались домашние гуси: принимались хлопать крыльями, как будто и впрямь хотели взлететь, но каждый раз старая гусыня останавливала их:
– Не вздумайте лететь с ними: погибнете от голода и холода, – вы ведь почтенные домашние гуси.
Старые гусаки и гусыни важно кивали в знак согласия, но один из молодых не внял предупреждениям мудрой гусыни и решил: «Если появится новая стая, то полечу с ней».
Вскоре в небе появился очередной гусиный клин. Дикие гуси снова стали звать домашних с собой, и тут молодой гусь крикнул:
– Погодите, погодите! И я с вами!
Взмахнул он крыльями и попробовал подняться, но плюхнулся на землю. Дикие гуси, похоже, услышали его и полетели медленнее.
Молодой гусь сделал ещё одну попытку, но опять безуспешно.
Мальчик с волнением наблюдал за происходящим: ведь улетать собрался лучший гусак на птичьем дворе. И совершенно забыв, что стал маленьким, он спрыгнул с ограды, бросился к гусям и, обхватив молодого гусака за шею, закричал:
– Не смей улетать, слышишь!
Но гусь уже оторвался от земли – крошечный Нильс не был ему помехой – и стал подниматься так быстро, что у мальчика закружилась голова. Прежде чем он сообразил, что так и не выпустил гуся из своих объятий, они уже были высоко над землёй. Нильсу оставалось одно: забраться на спину гусака и держаться покрепче.
Нильс сжался в комочек и что было сил вцепился в перья гусака. Воздух свистел и гудел в ушах, рядом мелькали и шелестели гусиные крылья. Нильс долго не решался посмотреть вниз, но наконец, собравшись с духом, бросил взгляд на землю. В первую минуту ему показалось, что внизу расстелена огромная клетчатая скатерть, причём одни клетки были квадратные, а другие – прямоугольные.
– Что это за скатерть внизу? – спросил мальчик, не надеясь, впрочем, получить ответ, но гуси хором загоготали:
– Это поля и луга! Поля и луга!
Тогда мальчик понял, что так с высоты выглядит земля, и догадался, почему она кажется клетчатой и пёстрой. В светло-зелёных клетках Нильс узнал поля, засеянные осенью и давшие всходы: чёрные клетки – это свежевспаханная земля; коричневые – буковые леса, ещё не покрывшиеся молодой зеленью.
Мальчик, вглядываясь в пёстрые клетки, воспрянул было духом и даже повеселел, но, вспомнив, что с ним случилось, горько заплакал.
К счастью, грустные мысли одолевали Нильса недолго: понемногу он стал привыкать к такому необычному способу путешествия, – и теперь, глядя по сторонам, заметил, как много птичьих стай направляется на север. Пролетая мимо, птицы перекликались между собой.
– А, и вы сегодня летите? – кричали одни.
– Летим! – отвечали гуси.
– Что вы скажете о весне? – спрашивали другие.
– Ещё нет ни одного листочка на деревьях, и в озёрах вода холодная!
Мальчик заметил, что гуси теперь летели не так высоко. Рассеявшись над долиной, они словно радовались возвращению и хотели приветствовать каждый двор, каждый дом.
Вдруг Нильс удивлённо вскрикнул, узнав местность неподалёку от родительского дома. Только вот с высоты она выглядела иначе.
Да это никак Ооса и маленький Матс, его прошлогодние товарищи! Нильс дорого бы дал, чтобы сейчас быть с ними. А что бы, интересно, они сказали, если б увидели, как высоко он пролетал над их головами?
А дикие гуси вдруг громко загоготали – увидели внизу, во дворе, домашних собратьев. Замедлив полёт, прокричали:
– Полетели с нами на север, в Лапландию!
Нильс услышал:
– Тепло ещё не пришло! Вы что-то рано вылетели! Возвращайтесь назад!
Дикие гуси спустились ещё ниже, чтоб их лучше было слышно, и снова призывно крикнули:
– Присоединяйтесь к нам! Мы научим вас летать и плавать!
Домашние гуси и отвечать им не стали. Тогда дикие гуси спустились ещё ниже и полетели, почти касаясь земли, а затем с быстротой молнии взмыли ввысь, словно чего-то испугались.
– Да это же не гуси! – раздались их крики. – Это овцы! Трусливые овцы!
На земле обиженные гуси сердито загоготали.
Слушая эту перебранку, мальчик от души рассмеялся, а через минуту опять заплакал, вспомнив о своём горе, но встречный ветер высушил его слёзы. Никогда прежде не доводилось Нильсу летать, да ещё так быстро. Он и не думал, что высоко в небе холодный воздух наполнен запахами пробуждающейся земли и смолистыми ароматами деревьев, и даже не представлял, какой это восторг – летать. Ему казалось, что гуси уносят его прочь от всех забот, горестей и бед.
Акка Кебнекайсе
Белый домашний гусь Мартин очень гордился, что вместе со стаей диких собратьев летит над южной равниной, дразня домашних птиц, и чувствовал себя счастливым, но к полудню сильно устал. Он старался глубже дышать и чаще взмахивать крыльями, но всё больше и больше отставал от других. Гуси заметили это и стали кричать летевшей впереди предводительнице стаи:
– Акка Кебнекайсе! Акка Кебнекайсе!
– Что случилось? – отозвалась та.
– Белый отстаёт! Белый отстаёт!
– Передайте ему: пусть летит быстрее – так легче, – ответила предводительница, даже не обернувшись.
Гусь попробовал последовать её совету, но скоро совсем выбился из сил и, опустившись ещё ниже, теперь летел над верхушками деревьев, окаймлявших поля и луга.
– Акка! Акка! – опять закричали гуси, летевшие в хвосте и видевшие, как тяжело ему приходится.
– Ну что ещё? – с досадой отозвалась предводительница.
– Белый падает! Белый падает!
– Передайте ему: пусть поднимается выше – там лететь легче.
Гусь попытался последовать и этому совету, но когда стал подниматься ввысь, у него так перехватило дыхание, что чуть не разорвалось сердце.
– Акка! Акка! – кричали гуси, летевшие позади. – Белый падает! Белый падает!
– Передайте ему: если не может лететь со стаей, пусть возвращается и сидит дома.
Акка, и не подумав замедлить полёт, стремительно мчалась вперёд. Тогда и понял Мартин, что дикие гуси вовсе и не собирались брать его с собой в Лапландию, а выманили из дома забавы ради.
Ах как же ему было обидно, что не может он доказать этим бродягам, что домашний гусь тоже на что-то способен. Но обиднее всего было то, как отнеслась к нему мудрая и почтенная Акка Кебнекайсе.
Белый гусь медленно летел за другими, размышляя, что делать: повернуть назад или продолжить путь, – как вдруг мальчик-с-пальчик, которого он нёс на спине, сказал:
– Милый Мартин, ты же сам видишь: не может домашний гусь тягаться с дикими. До Лапландии далеко; не лучше ли повернуть назад, пока не поздно?
Слова мальчика вконец раздосадовали гуся, и он прошипел:
– Если скажешь ещё хоть слово, сброшу в первую попавшуюся лужу.
Гнев словно придал Мартину силу, и теперь он летел почти наравне с другими гусями. Вряд ли хватило бы сил надолго, но, на его счастье, стало смеркаться и стая опустилась вниз, на берег большого озера.
«Здесь, верно, будет ночлег», – подумал Нильс и спрыгнул с гуся на землю.
Перед ним расстилалось озеро, затянутое тёмным льдом, и хоть лёд кое-где уже подтаял и у берегов широкой полосой поблёскивала вода, вся эта ледяная гладь словно отгоняла весну и дышала холодом.
Гуси сделали привал на опушке бора, который тоже удерживал зиму – под высокими соснами лежали огромные сугробы.
С тоской обозревая эту белую безжизненную пустыню, Нильс с трудом сдерживал слёзы. Целый день он ничего не ел и был очень голоден. Но где же тут достать еду? В марте ни на деревьях, ни в поле не найти ничего съестного.
Кто накормит его, приютит, приготовит ему постель? Кто разожжёт костёр и защитит от диких зверей?