Эд хотел рассказать нечто не менее интересное и пугающее, чем то, что только что услышал, но, как назло, ничего не шло в голову. И теперь вместо того, чтобы красиво обыграть вспомнившуюся историю, он просто сдул хорошую идею. Эд с досадой пнул ногой землю. Сегодня ему не хотелось оставаться в тени. «Поздно вспомнил, – укорял себя Эд. – После такого сильного рассказчика, как Тая, у меня просто не оставалось шансов». Эду казалось, что все на него смотрят и посмеиваются, и он упорно разглядывал пламя. Больше всего Эд опасался непредсказуемого Марка. «Наверняка лыбится, глядя на рассказчика-неудачника», – думал про себя Эд.
– Не знаю, правильно ли мы сделали, что согласились на это приключение, – услышал Эд слова тёти Насти и краем глаза увидел, как она ласково погладила дядю Гену по щеке. – С каждым часом я всё больше сомневаюсь в нашей затее.
– Милая, мы просто поотвыкли от походной жизни.
– Не знаю, – она покачала головой.
– Город нас не поглотил. Мы всё ещё дети природы, – зашептал дядя Гена супруге на ушко. – Помнишь, как ждали лета?.. – Он продолжил говорить совсем тихо, так, чтобы слышала только светлеющая от его слов супруга.
Эд набирался смелости, чтобы взглянуть в глаза потенциальном обидчику. А когда решился, обнаружил, что Марка у костра нет. Эд с облегчением вздохнул.
Марк тем временем прятался за кустарником жимолости. Когда Тая ушла, он последовал за ней на побережье. Она спустилась к воде. Марк остановился за кустарником, левее Таи. Девушка села на сплетение коряг. Она дрожала. «Слабая», – подумал Марк.
Через пару минут пришёл Гриша. Он молча накинул ей на плечи куртку и сел рядом. Некоторое время только облачко сигаретного дыма клубилось над их головами. По-собачьи взвыл ветер, ринулся с воды и рассеял табачное облако. Гриша спросил – Тая ответила. И теперь Марк подслушивал их разговор.
– Мне больно, даже когда ты просто говоришь со мной, и когда молчишь – тоже. Мне от людей тошно, – говорила Тая. Она выбирала камешки из песка и складывала их в горку рядом с собой. – А наедине с собой страшно. Пустота в ушах звенит. – И Тая ударила рукой по песку, сгребла камешки и по одному стала кидать их в воду.
– Деньги, – сказала Тая, кидая очередной камешек.
– Власть, – ещё один камешек полетел и булькнулся в воду.
– Статус, – камешек.
– Семья, – камешек.
– Любовь, – камешек. – К дьяволу всё! Не моё!
Молчание.
– В сказках старых, – сказал наконец Гриша, – волки оживляют мёртвых героев: дают им вторую жизнь. Может, и тебе волки вторую жизнь сулят?
– Глупо, – сказала Тая.
– Твоя жизнь. Твоя судьба, – ответил Гриша. – Только ты знаешь, каким путём идти. Никто тебе не советчик.
Если бы Марк разбирался в человеческих чувствах, то услышал бы нотки нежности в Гришиных словах. Но Марк слишком боялся Гришу.
– Ты меня не возненавидишь? – спросила Тая.
Он погладил её по руке.
– Если бы я только помнила! – покачала головой Тая.
– Звучит дико, – Гриша прокашлялся и затушил сигарету. – Я слышал, древние уходили в лес на девять лет, чтобы жить, как волки. И, только вернувшись, становились полноценными членами общества.
– Смешно, – голос Таи горчил. – Они на девять лет к волкам уходили, а я от волков – к людям.
– Девятый год уже? – переспросил Гриша.
Марк видел, как Тая утвердительно склонила голову.
– Мне кажется, – добавила Тая совсем тихо, и если бы не ветерок, донёсший её слова до Марка, то он не услышал бы их вовсе, – они зовут меня. Я слышу их призывный вой.
– Чашу нужно испить до дна, – прохрипел Гриша, глядя на размытую линию горизонта.
– Ты предлагаешь мне уйти? – с вызовом спросила Тая.
– Язычники замуровывали детей в стены, принося в жертву богам, дабы те сделали стены неприступными. Кровь от крови. Что по сравнению с этим девять лет?
Тая поднесла руку к губам. Марк, как ни силился, не мог ничего разглядеть, а Тая просто закусила ноготок большого пальца. Марку захотелось получше рассмотреть Таю. Ветви жимолости мешали, и он осторожно раздвинул их. Хрустнул сухостой. Марк замер.
Гриша поднялся и посмотрел в сторону Марка. Тонкий серп луны освещал берег, и Марк отчётливо видел силуэт капитана команды. Марк знал, что мягкий свет не пробьётся сквозь заросли жимолости. Но он не мог избавиться от ощущения, что Гриша смотрит прямо на него.
– Кто там? – спросила Тая и скрестила руки на груди.
– Завтра день тяжёлый, – сказал Гриша. – Пойдём спать.
Он помог ей подняться.
Марк испугался, что Гриша вернётся и будет его искать. Как только шаги стихли, Марк опрометью побежал к своей палатке.
Он укутался в спальник. Эд и Кирюха ещё не появились. Марк слышал писклявый голос последнего. И неразборчивые голоса других членов команды. Звук шёл от костра.
До Марка донёсся голос Гриши.
– Завтра после обеда мы сворачиваем лагерь, и начинается наше большое приключение, – сказал он мрачно. – Постарайтесь выспаться.
Тучи медленно рассыпались и таяли. Белая ночь проглядывала сквозь щели чёрных облаков.
На следующий день предстояло преодолеть несколько озёр, соединённых сетью узких речек-капилляров. Гриша решил, что команда готова, а остальное придёт во время путешествия. Он – вожак – и ему нужно вести своих людей к цели, а не в игрушки играть. И, уж точно, не потакать их слабостям. Они отправились в путешествие, чтобы стать сильнее, закалиться телом и духом, а не хиханьки-хаханьки тут разводить. По крайней мере он, Гриша, придерживался такой версии происходящего.
Соня смотрела на шипящий сок дерева, выступивший на одном из полешек в костре. Истории, повисшие в воздухе, взбудоражили её, сделали более чувствительной, до предела натянули струны души. Девушке казалось, что так ей скорее удастся разобрать далёкие голоса. Ей, как и в пустом городе при станции, слышалась странная далёкая речь. Как ни старалась, Соня не могла разобрать её. Но чувство тайны грело изнутри, делало её, Соню, особенной. Девушка представляла себя доверенным лицом при шахе. Ночь и день пролетели смазанными картинками. Соня обратилась в слух. Но после обеда начался сбор лагеря. И мирская суета затянула девушку, не дав сделать последнего шага.
Вещи раскидали по сумкам и погрузили на катамараны. Палатки и прочий скарб положили поверх них.
Но команда не заняла свои места на баллонах. Иришка пропала. Не появилась она ни на материнский зов, ни на крики команды.
Тётя Настя побледнела. Дядя Гена охрип. Даже у Марка сквозь насмешку проглядывала тревога.
Кирилл носился по стоянке, разыскивая рыжеволосую девочку.
– Организуем поиск! – властно объявил Гриша.
И члены команды сплотились вокруг него. Он построил их в шеренгу. И в линию под его чутким надзором путешественники пошли прочёсывать остров.
Иришка плакала под кустом дикой малины. Тётя Настя, завидев дочь издали, бросилась к бедняжке, обняла, зацеловала лицо.
– Что ты тут делала? – резко спросил Гриша.
– Не нужно грубости, – вступилась за дочь тётя Настя. – Разве не видно – ребёнок напуган!
– Ребёнок… – процедил Гриша. – Скорее, барышня на выданье. В чём дело?
– Не хочу уезжать, – пропищала Иришка. – Мне этот остров понравился. Я не хочу на другой.
– Дура! – выругался Марк и, приправляя свою речь неразборчивой бранью, зашагал к катамаранам.
– Моя необыкновенная девочка, – прошептала тётя Настя.
Иришка съёжилась под взглядами искавших её людей, всхлипнула и поспешила спрятаться за маму.
Ошарашенная Соня поняла, что в её голове сложился этюд: дочь, как щит, заслоняет мать от собственной жизни, даря ей достойное оправдание.
– По местам! – отдал приказ Гриша.
Гребли под счёт, на разговоры ни сил, ни времени не оставалось. Приходилось бороться с течением из норовистых потоков. Катамараны кидало из стороны в сторону. Только и оставалось, что выруливать. Речка принимала в себя всё новые и новые потоки и наконец сама впала в спокойную и широкую реку Айзу. Воды её несли катамараны в нужном направлении. Экипажам оставалось только подгребать и выруливать.
Кирюха воспользовался моментом и развалился на катамаране, приспособив надувную подушку (её нужно было зажимать между коленей, как опору для уставшей спины). Он вальяжно закинул удочку в воду. Марк гоготнул и последовал его примеру – только без удочки. Довольная Иришка с улыбкой оглядывалась по сторонам. Тая с непониманием смотрела на рыжую путешественницу. Казалось, та уже забыла о желании не покидать остров. А может, желание просто стало поводом для каприза. И Тая подумала, что в Иришкином мире всё происходит как-то наоборот, причины и следствия меняются местами.
– Отдыхаем! – запоздало отдал команду Гриша.
Незаметно небо затянуло тонкой вуалью облаков, из которых, как из укрытия, выступили тучи. Сверкнула молния. Весёлый трёп прервался. Свет алой дымкой высветил на небе женское лицо. Ещё молния – и алый крест перечеркнул его.
Река заложила крутой вираж и влилась в озеро. Заморосил мерзкий дождик – крохотные капли иголками кололи кожу. Животы урчали всё настойчивее. И чувство голода будило и обостряло злость.
Гром раскатами прошёлся по земле и отзвуками женского смеха повис над горизонтом.
– Греби нормально! – крикнул Марк Иришке, старательно окунавшей весло в воду.
– Я… – растерялась Иришка. – Я гребу.
– Ты просто мочишь весло в воде! Так мы никогда не доберёмся до берега!
– Может, для ночёвки этот остров подойдёт? – предложила тётя Настя, указав на высившуюся по левому борту груду камней.
– Нам сухостой нужен – без него никакого обеда не выйдет, – ответил Гриша.
Дождь усиливался.
Они плыли вдоль обрывистых берегов с плохим подходом. Гриша не рискнул направлять туда катамараны.
Волнение нарастало. Предложения становились настойчивыми до истеричности. И Гриша повёл катамаран к неприглядному, но более или менее подходящему для остановки островку. Команда выгрузилась на берег. Повеяло сладковатым запахом вереска.