– Осторожнее с огнём, – предупредил Гриша.
Он приметил, что на три четверти остров заболочен. Оставшаяся четверть делится на узкую кромку покрытой зеленью суши, обращённой к рассвету, и сырую, мягкую, не пригодную даже для травы землю.
Вереск цвёл на болоте, значит, на дне – торф.
– Не курить! Костёр разводим у воды! – приказал Гриша. Достали котлы и провизию.
Гриша собрал мужскую половину походников, раздал топоры и пилы и отправил искать на острове дрова. Женщинам предстояло готовить. Котлы наполнили водой. Решили делать макароны с тушёнкой.
На сухостой остров оказался небогат. Зато насквозь был изъеден змеиными норами. Сырые ветви разгораться не хотели. Гриша поручил Марку разжечь огонь. Задание Марка взбодрило. Он надменным взглядом прошёлся по Эду и Кирюхе. Дрова, однако, не подчинялись задиристому юноше и не загорались. Даже ком бумаг не спас положение – вспыхнул, облизнул рыжими язычками сырое дерево, обхватил мелкие ветви и погас.
Марк извёл три коробка спичек. Кирюха не выдержал и захихикал. Взвинченный неудачей, Марк взорвался руганью и кинул в насмешника четвёртый коробок.
– Давай-ка, умник, разожги, а я посмотрю да посмеюсь! – Марк стал угрожающе надвигаться на Кирюху.
Тут вмешался дядя Гена, молча взял коробок из рук Кирилла, присел на корточки у шалаша из полешек, отгораживая парня от Марка.
Слабый огонёк зарделся под его руками, забился сердечком в мрачном шалаше, объел кору с поленьев, стал вгрызаться глубже и потух от таившейся в глуби дров влаги.
Гриша пересобрал полешки из «шалаша» в «колодец», запалил, с одной стороны подул, с другой – рукой прикрыл, щепы подкинул, пару светлых веток поверх положил, и костерок зашёлся.
Котёл стал нагреваться, закипел, но в самый неподходящий момент костёр погас. Дрова закончились, а остров больше не мог дать дров. Макароны ели полусырыми.
…Отобедав, вернулись на воду.
Гриша, видя мучения неопытных гребцов, отдал команду причаливать – на этот раз для ночёвки.
Остров представлял собой груду камней, поросшую травой и мхом, с проплешинами заболоченности и тремя естественными песчаными пляжами. Узкая полоса деревьев шла вдоль острова. Гриша решил поставить палатки между деревьев: с одной стороны, прикрепить их к стволам – подстраховаться на случай сильных ветров, с другой – кроны худо-бедно защищают от дождя.
Неровная каменистая поверхность острова отображалась внутри палаток – ни пенки, ни даже надувные матрасы не спасали: ложась, путешественники чувствовали под спиной выпуклые камни.
Засыпая, Эд вспомнил о девочке с жалобным взглядом, про которую ему рассказывали ещё в городе. По рассказам, она сидела на каменистом острове. Эд, переворачиваясь с боку на бок и чувствуя, как камни впиваются в тело, задался вопросом: почему она нагоняла на людей страх такой силы, что они даже боялись к ней приблизиться? И кого она могла ждать? Ему представилась груда камней, окружённая водой, и девочка, сидящая на них. Она взяла его за руку, и он уснул.
Утро встретило искателей приключений густым туманом.
– Как же мы пойдём? – тревожно спрашивала тётя Настя у дяди Гены. – Может, передумает Гриша? Опасно же! Да и дороги не разберёшь.
– Гриша – опытный путешественник, – успокаивал её дядя Гена. – Всё хорошо будет.
Тётя Настя кивала и вновь начинала причитать о густом тумане и о трудностях передвижения в такую погоду, об опасности и о Грише. На самом деле она стеснялась признаться, что устала, что в её памяти походы запечатлелись в ином свете – в свете песен под гитару и тёплой погоды. Она помнила, как легко и комфортно чувствовала себя в условиях тягот и лишений походной жизни.
То ли годы отделили её от радости приключений, то ли приключения оказались другими… Возможно, время не то и молодёжь не та… Или же воспоминания обманывали её, стёрлось всё ненужное – остались только радость и позитив… Она хотела воскресить прошлое – оказаться вновь в тех же походах и с теми же людьми, а окунулась в нечто новое.
– Геночка, не по мне это, – наконец сказала она. – Лучше бы нам занять себя чем-то новым, более подходящим нам, теперешним, чем гоняться за переживаниями минувшего.
Он поцеловал супругу:
– Настюш, мы уже здесь. Давай постараемся насладиться отдыхом.
Его слова прозвучали насмешкой в сыром тумане под мрачным небом.
– Сомнительное наслаждение, – сказала она.
Туман стал медленно рассеиваться. Осталась густая дымка над водой, в полметра высотой.
Гриша решил выдвигаться.
Выдвинулись без особого энтузиазма. После тройного порога путешественников ждала развилка. Поворот, потом ещё поворот, расширение русла реки – шли по течению, хоть и зажатые с двух сторон стенами деревьев.
Грише слышалось, как за стеной леса тихо шепчутся волны. Значит, там бурлит параллельная речушка, и они на верном пути.
Он опасался говорить о своем «открытии». Опасался, что шум голосов стихнет, а вместе с ним исчезнет и тихий шёпот волн… И он молчал, прислушиваясь, чтобы не потерять ниточку.
– А просвета всё нет… – по-кошачьи растянувшись на катамаране и свесив весло, затянул Кирюха.
Тая смотрела на воду, туда, где врезалось в неё весло. Ей запомнилось, как быстро проплыло мимо них тминное зёрнышко.
– Кирилл, сядь нормально! – рявкнул на него Гриша.
– Они плыли и плыли по бурным волнам… – не обращал на него внимания Кирюха.
– Кирилл, – мягко обратилась к нему тётя Настя, – технику безопасности нарушаешь, рискуешь.
Ей вспомнилось, как они в своё время боялись нарушить эту пресловутую технику, и по коже побежали приятные мурашки.
Гриша молча грёб.
Он уже понял, что они заблудились.
– Неужто потерялись? – робко спросила тётя Настя.
Никто не удостоил её ответом. Только дядя Гена перегнулся через багаж и погладил её по плечу.
Они заплыли в заводь, поросшую камышом.
– Отсюда должна выводить тонкая речушка. Ищем! – скомандовал Гриша.
Они сделали круг по краю камыша. Ничего.
– Может, зарос?.. – нерешительно предположил дядя Гена.
– Нет, – возразила Тая. – Если бы зарос, то течение всё равно стремилось бы в русло – по воде всегда видно, если она уходит. А здесь – тишь да гладь, стоит всё! – И она с силой опустила весло в воду, но вместо того, чтобы погрузиться, оно упёрлось в дно.
– Хорошо, что на катамаранах, а не на байдарках, – сказала Тая. – А то бы пришлось вытягивать.
– С болотом шутки плохи. Я бы не полез, – пробурчал Эд.
– Возвращаемся! – скомандовал Гриша.
Путешественникам пришлось изрядно повилять по узким изгибам реки, прежде чем они вышли на маршрут и беспокойные, соединяющие в себе несколько течений воды Тиш-озера не приняли их в своё лоно. Над поверхностью озера стайками вились крупные стрекозы и мелкие мушки. Деревья изящно склонялись листвой к воде, как звери, собравшиеся на водопое.
Дно заросло странными светлыми растениями. Их длинные листья тянулись по течению.
Эду вдруг почудилось, что это вовсе не растения, а армия утопленниц стоит на дне, и течение треплет их длинные волосы. Они спят, укачиваемые мерным движением вод… А вдруг катамараны потревожат их покой?
Он обернулся, желая увидеть весёлые взгляды, услышать голоса и рассеять неприятное видение. Но угрюмые лица путешественников были обращены к воде, а взгляды скользили по мерзким растениям. Эду показалось, что, если сейчас он встанет на катамаран и прыгнет вниз, – вода навсегда сомкнётся над его головой, открывая дорогу в другой мир… Ему даже захотелось откинуть весло, подняться и прыгнуть, не говоря ни слова, вниз…
Несколько минут он боролся с соблазнительным желанием, пока не осознал всё происходящее. С осознанием пришёл страх. Панический. Эд понял, что действительно мог прыгнуть сейчас, ничего никому не объясняя… А вдруг Карелия больше не отпустила бы его? Но оказался бы он не в другом мире, а был бы поглощён вязкой трясиной!
Эд тихо застонал, так тихо, что стон его потерялся в шуме волн и плеске вёсел. Могучие руки вырвали Эда из тела, протащили сквозь сырость облаков, сквозь атмосферу к звёздам.
И Эд вдруг прозрел. Время потеряло значение. Эд не встал на край катамарана и не прыгнул вниз. А вот сознание – напротив. Эд понял, что все события в жизни уверенно вели его к этому моменту.
«Дежавю», – подумал Эд.
Внутри сидела уверенность, что всё происходящее уже произошло в прошлом. Не с ним, конечно, а много-много лет назад с похожим на него юношей.
В те доисторические времена деревянная лодка шла по волнам карельских вод.
«Невозможно дважды войти в одну и ту же реку», – сказал античный философ. Но прошло бессчётное количество лет, и цикл замкнулся.
Эд точно знал: река та же. Только лодку сменили катамараны. А паломников, как и тогда, – девять. И те – из далёкого прошлого, и эти, что гребли рядом с ним, отправлялись в захватывающее путешествие.
Вода хлестнула по колену. Эд испуганно вздрогнул. Ему стало страшно от собственных мыслей.
Ничего непонятно! – кричал дядя Гена. Ветер трепал карту, норовя вырвать её из рук. Дождь безжалостно бил в лицо. Катамараны плутали в туманной дымке. – Нужно остановиться, разобраться с маршрутом! – крикнул он Грише.
Берега, как назло, шли крутые. И острова не появлялись. Русло реки расширилась. Густой туман полотном обрамлял воду, которая стала чёрной, непроглядной. Даже бывалый Гриша опасливо поглядывал на неё, но вода не пропускала взгляд дальше глянцевой поверхно-сти.
Клоки тумана низко скользили по поверхности реки. Они соединялись и всё плотнее укрывали её. Густой туман, казалось, можно зачерпнуть рукой. Но стоило Соне наклониться и слегка его коснуться, он отступил и зашипел…
Соня испуганно отдёрнула руку.
– Как на чужака, – улыбнулась Тая, искоса глядевшая на Соню.
Из тумана дрейфующим кораблём выглянул остров. Вокруг него, раздуваемые сквозным, несущимся между деревьями ветром, вились волны. Возвышавшиеся над водой валуны прикрывал тонкий слой земли, укреплённый извилистыми корнями деревьев. Узкий каменный мыс острова врезался в терзаемую пенными волнами реку.