На мысе стояла женщина в длинном платье. Её голову покрывал платок. Она стирала бельё в бурлящей воде.
Сбоку, в небольшом каменном углублении, находились ушат и несколько тазов.
Катамараны подошли ближе, и путешественники смогли разглядеть смуглое, обветрившееся на бесконечных карельских ветрах лицо женщины, испещрённое глубокими морщинами.
Она подняла голову и уставилась на них серьёзными, внимательными глазами. Островитянка вытянула из воды простыню и сжала её в руках.
У босых ног женщины стояло вырезанное из цельного куска дерева корыто, украшенное резными рисунками.
Соня обратила внимание на её крупные, покрытые мягкими морщинами руки. Ей почему-то захотелось стать маленькой-маленькой и оказаться в натруженных, заботливых руках незнакомки. И чтобы эта побитая временем женщина затянула старинную песню, а в глубине лесов заиграла губная гармошка.
– Мать, – Гриша накренился к женщине. – Мы путь на Юшк-озеро держим. Тот ли курс?
– Не туда заплыли, – покачала головой женщина. – Даже и не знаю, как вам лучше выбраться, ребятушки… Дед мой лучше расскажет. Я-то чего… Я-то тут… всегда тут…
– Причаливай! – скомандовал Гриша экипажу второго катамарана.
Пока команда высаживалась на берег и крепила катамараны, женщина сложила бельё в ушат и выпрямилась. Она оказалась высокого роста – выше Гриши.
– Пойдёмте, – она зашагала по узкому и скользкому каменному мысу.
– Катамараны на берег вытягиваем и закрепляем! – командовал Гриша.
И мужчины потянули суда по воде. Женская часть экипажа вслед за местной жительницей зашагала по мысу. Покончив с катамаранами, мужчины догнали спутниц. Между деревьями Гриша разглядел старенький дом с резными ставнями.
Они вышли к покосившемуся домишке с выложенной деревянной черепицей крышей, которую нежной россыпью покрывали бледно-лиловые цветы. Мох украшал подножие дома. Гости обошли жилище, подошли к крыльцу с красивым резным козырьком. На крыльце сидел старичок – сквозь седину ещё пробивались русые пряди. Лицо его обрюзгло, мохнатые брови нависли над глазами цвета небес. Под серым карельским небом его глаза дарили надежду на то, что рассеются тучи и выглянет солнце… В натруженных мозолистых руках дымилась папироса.
Женщина встала подле мужа и стянула с головы платок. Взглядам путников открылись её длинные седые волосы. Мгновенно она состарилась лет на двадцать. И уже никто не осмелился бы назвать её женщиной. Двое стариков на крылечке грустно улыбнулись путешественникам.
– Годы здесь летят быстро, – сказала старушка. – Один момент – и… – Она вздохнула.
– Что ты! Гостей пугаешь! – махнул рукой старичок. – С чем пожаловали? Пойдёмте, я вам всё покажу.
Погода и не думала улучшаться. Небо хмурилось. И мелкий дождь вновь грозил перерасти в настоящую бурю.
– Нам к Юшк-озеру. Мы, видимо, сбились с пути, – сказал Гриша.
– Да-а-а-а, – протянул старичок. – Сбились. Не беда! Как на посудины свои плавучие грузиться будете, я вам покажу, куда да как добраться.
– У нас карта есть, – начал было Гриша, но старик только рукой махнул.
– Что там ваша карта! Не понимаю я ничего в каракулях ваших. Я так, по-человечески, объясню. Вы лучше в дом проходите. Гостями дорогими будете.
Старичок весь аж сиял от радости. С каждым словом он всё больше волновался и старался угодить путешественникам. Он торопливо открыл дверь и нырнул в дом.
– Проходите, проходите, отогрейтесь, всё не на ветру. У нас тут и печурка есть. А то погода хмурится.
Соня с любопытством заглянула внутрь.
Дохнуло тёплым ароматом трав. Девушка изрядно замерзла. И торчать на ветру ей совсем не хотелось. На стене при входе висело старинное зеркало в тяжёлой резной оправе. Соня заглянула в него и испуганно отпрянула: по краям зеркало покрывала туманная пелена. А само оно создавало ощущение непривычной углублённости и реалистичности – там, за мутной поверхностью, стояло чёткое отражение.
– Не бойся, милая. Хорошее зеркало, старинное, – успокоил её старичок.
Соня (а за ней и вся команда) прошла в комнату: печь с изразцами, два комода да стол, а вокруг стола – кресла с грубыми спинками и кровать пружинная. Из-под выцветшего покрывала выглядывал подзор, украшенный декоративной вышивкой диких зверей, приземистых домишек, тонких женщин, деревьев да трав. От печки к стеночке тянулась верёвка, на которой сушились травы – они наполняли дом пьянящими запахами.
– Чабрец, череда, мята, – старуха любовно перебирала плотные пучки.
Соня вдохнула поглубже – перед глазами поплыл туман.
– С непривычки… – ласково сказала ей старуха. – Голову кружит. Они жизни полны. А вот жируха, – и старуха взяла с печи небольшой пучок. – Я вам чайку заварю.
Касаясь трав пальцами, старуха приговаривала:
– Иссоп, солодка голая, сныть, чтобы детки крепкими росли.
Соня пригрелась у печи, приникнув к тёплой кирпичной кладке всем телом. На полу без стеснения развалились Иришка, Марк, Кирюха и Тая. Они сняли обувь и вытянули ноги. Старичок со старухой сидели за столом. Он без умолку говорил, захлёбываясь в детской радости от возможности общения.
Соня протянула руку и взяла у Гриши карту.
– Я как художник посмотрю, – мягко сказала она.
И Гриша неожиданно для себя самого отдал ей карту. Настроение его поднялось. В конце концов всё сложилось очень даже неплохо: остров и старички – мечта путешественника. Настоящее приключение. Гриша улыбнулся и подсел поближе к печке.
Он заблаговременно прихватил пакет с гречневой крупой и теперь решил сготовить еду. Но старуха не позволила, отстранила его от печи и сама принялась за дело.
Вскоре и чай был готов. Горячий, бодрящий! В нём чувствовалось столько нежных оттенков!
Тая сделала глоток – и пробежали по телу жёлтыми волнами лепестки-бабочки. Ещё глоток – и взорвались под сердцем салюты искр. Ещё – и планета, что вращалась внутри, забилась жизнью.
А у нас с бабкой даже угостить вас нечем! Корешки всё да растения… – сетовал старичок.
– А где же вы еду покупаете? – спросила тётя Настя.
– Какой там! – махнул рукой старичок. – Всё своим трудом.
Тае вспомнился скудный огород, который они прошли по пути к избушке.
– Честно признаться, на старости лет как-то и есть не хочется. Да и у еды вкус один – всё трава… Травой и порастёт.
– Может быть, присоединитесь к нашей скромной трапезе? – спросил дядя Гена, когда старичок поставил котелок с гречкой на стол.
– Ой! Нет! Что вы! – отказались старики. – Мы не голодны. Жаль гостей угостить нечем. А мы-то…
– Мы рады видеть вас за столом, – сказал Гриша. Он подошел к остальным членам команды. – Мы приглашаем вас присоединиться! – Гриша доброжелательно улыбнулся и потянул к себе Таю.
Несмотря на уговоры, старички к еде так и не притронулись. После обеда гости вышли на улицу. Старичок показал им махонький сарайчик метрах в десяти от дома – там он хранил самодельные удочки и всякие нужные для хозяйства мелочи.
– Вот, – и старичок достал тонкий прут, завершающийся длинной серой нитью. – Хороша для тех, кто по дну плавает. Сомы всякие…
– Гриша, – решительно обратилась к нему Тая, перехватившая карту у Сони. – Не могу найти этого места…
– Обратись к дяде Гене – пусть он посмотрит, – беззаботно ответил Гриша.
Дикое место их внеплановой остановки пришлось по душе Грише. Ему не хотелось отвлекаться от приятного ощущения тёплой радости. Давно житейские мелочи не дарили ему столь удивительного и глубокого удовлетворения. Старичок закончил показывать коллекцию самодельных удочек.
– Время идёт. Пора в путь, – сказал Гриша с неохотой. Он знал – нужно двигаться.
Но погода не располагала к поиску приключений. А остров оказался на удивление уютным. Команда так и норовила разбрестись по разным сторонам и растеряться. Соню привлекла яблоня, что росла на мысе у поворота реки. Её ветви касались земли. Соне хотелось прилечь под неё и рисовать. Травяной чай согревал изнутри.
– Пойдёмте хоть до катамаранов прогуляемся, – сказал Гриша, пока члены команды окончательно не рассредоточились. – Отдых отдыхом, а за снаряжением присмотр нужен.
Старушка со старичком пошли вместе с гостями. Пока они шагали заветной тропкой, ветер разогнал тучи и блестящее солнце выглянуло из-за облака.
Первые нерешительные лучи начали пробиваться сквозь кроны деревьев.
– Ну что, отец, расскажешь, как до Юшк-озера добраться? – спросил Гриша, когда они подошли к катамаранам.
– Озеро… Давно я на него не выходил, – грустно сказал старик.
Вдруг с безоблачного неба заморосил дождик, и бледная радуга перекинула семицветный мост через остров.
– Послушай, Гриша, может, нам остаться здесь на ночёвку. Место достойное. Люди хорошие. Да и природа волшебная. Островок старой Руси! – предложил дядя Гена.
Тётя Настя и Кирюха одобрительно закивали.
– Мы тоже так решили, – вздохнула возникшая рядом старушка. – Дождик шёл, лодку нашу волны стегали нещадно. А мы к городу плыли – там остаться хотели. Деревню родную покинули. А тут дождь и безысходность какая-то. Мы и остановились. На день. На два. На месяц. Так и состарились… – Она тяжело вздохнула.
Соня почувствовала тревогу. Она впервые обратила внимание на пустые стеклянные глаза старушки. И голос – слова отголосками эха разносились по острову, и Соня уже сомневалась, слышала ли она его, или это ветер говорил устами старухи.
Соня потянулась к ней, хотела дотронуться – потрясти за плечо, сказать что-то, что вывело бы старушку из пугающего оцепенения. Но остановилась: испугалась – вдруг пальцы пройдут сквозь руку старухи? Эхом пронеслись в памяти слова тёти Насти, сказанные ещё на первом острове, когда накануне отъезда под покровом ночи звучали страшные истории: «Карелия наводнена призраками, некоторые играют с людьми, другие сами не знают, что мертвы, продолжают жить, не задумываясь, чередой одинаковых дней».
«Глупости!» Но Соня не смогла отделаться от неприятного ощущения.