В эти дни в Морском корпусе состоялся очередной выпуск. На Балтийском военном флоте нехватало офицеров, и гардемарины отправлялись служить, не закончив курса. Их выпускали «за мичмана». Кадеты толпою ходили провожать своих старших товарищей. Они тащили мичманские сундучки и долго глядели на шлюпку, отвозившую мичманов на корабли. Вздохнув и позавидовав тем, кто шел в бой навстречу славе и чинам, кадеты возвращались в «сень наук» — в свой запушенный и полуразрушенный дом, носивший звучное имя — Итальянский дворец.
Кадет Василий Головнин был в корпусе новичком. Двенадцатилетнему мальчугану трудно было привыкнуть к суровым корпусным порядкам.
Из поколения в поколение жили Головнины в своем родовом Гулынском имении. 8 апреля 1776 года родился здесь Василий Головнин. Кто бы мог думать тогда, что доведется ему на своем веку побывать в таких краях, о которых никогда и не слыхали жители глухого Пронского уезда Рязанской губернии. Мальчику едва минуло девять лет, когда он остался сиротою. С детства он был записан в Преображенский полк и со временем должен был надеть мундир армейского офицера. Но родственники решили почему–то иначе: мальчик был отдан в Морской кадетский корпус.
Корпус в те времена выглядел жалко. После пожара, случившегося на Васильевском острове в 1771 году, его перевели в Кронштадт. Профессора и столичные преподаватели ездить туда не желали. Директор корпуса, просвещенный и гуманный Иван Логинович Голенищев — Кутузов, назначенный членом Адмиралтейств–коллегий, в Кронштадте бывал редко. Корпус оказался в руках невежественных «фрунтовиков». Офицеры чаще и охотнее посещали кронштадтские трактиры, нежели классы и кадетские комнаты.
Ученье в корпусе все же шло. Арифметике учил высокий, широкоплечий, с грубоватыми ухватками Николай Курганов. Преподавал он прекрасно и, ежели б не страсть к горькой, пошел бы в науках далеко. Магистры Эдинбургского университета Никитин и Суворов читали курс тригонометрии. Навигацию учили по Бугеру, морские эволюции — по Госту.
Изучали артиллерию, корабельную архитектуру, механику и фортификацию, чистописание и правописание, рисование, фехтование, иностранные языки, закон божий и прочее.
Василий Головнин учился старательно и успешно. Не по летам серьезный, он казался хмурым и неприветливым. Он привык полагаться только на себя; у него не было ни защитников, ни советников. Когда по праздникам возбужденные и веселые кадеты уезжали к родным в Петербург, он оставался в корпусе, и книги были единственным его утешением. Читал он много, любил рассказы о путешествиях, обстоятельные, длинные и подчас немного скучные.
А на Балтийском море продолжали греметь пушки. Флот доблестно отстаивал столицу. После Гогландского сражения в июле восемьдесят восьмого года петербуржцы стали называть русских моряков «спасителями столицы». «Стремительный» шведский удар не удался.
Однако шведы не унимались…
Незадолго перед выходом в море эскадры вице–адмирала Круза на борт корабля «Не тронь меня» поднялся кадет Василий Головнин.
На рассвете 23 мая 1790 года корабли Круза завязали сражение с шведской эскадрой. Гул орудийной канонады прокатился над Финским заливом и был услышан в Петербурге. В городе заговорили о близости шведов, о неприятельском десанте. В Кронштадте у крепостных пушек появились мещане, адмиралтейские мастеровые, рекруты.
Кронштадт приготовился к обороне.
Сражение продолжалось два дня. Кончилось оно отступлением шведов.
Спустя месяц Головнин участвовал во второй крупной баталии: блокированный в Выборгском заливе шведский флот прорывался в море. Утром 22 июня, пользуясь засвежевшим ветром, шведы начали выходить из бухты. Русские канониры открыли огонь. Залив и корабли окутались едким пороховым дымом. Горячка и азарт боя захватили Головнина.
В августе 1790 года мир, заключенный в Верелэ, водворил тишину над волнами Балтики. Василий Головнин вернулся в корпус, кадетскую куртку его украшала медаль за храбрость. Ему исполнилось тогда четырнадцать лет.
Еще два года продолжалась учеба. Две зимы протекли в классах, два лета — в практических плаваниях на «Изяславле», «Прохоре», «Трех святителях».
Наконец наступил долгожданный день — день выпуска. Василий Головнин по числу баллов закончил корпус вторым. И как сильно он был огорчен, когда узнал, что его «по малолетству» оставляют в корпусе еще на год. Пришлось покориться. Его произвели в сержанты и стали выплачивать небольшое жалованье. Головнин принялся за изучение иностранных языков, истории, физики.
Прошли чередою двенадцать месяцев, показавшиеся ему очень долгими. 1793 год принес Головнину производство в мичманы.
Облачившись в новенький белый мундир, белые чулки и башмаки с пряжками, мичман ходил представляться начальству и благодарить за производство. Он осторожно ступал по грязи кронштадтских улиц и чувствовал себя счастливейшим человеком.
Недолго пробыл Головнин в Кронштадте. На военном транспорте «Анна — Маргарита» ушел он вскоре в Швецию. На корабле Головнин познакомился с русским посланником в Стокгольме Сергеем Петровичем Румянцевым. Румянцев был одним из образованнейших людей России.
Май 1795 года застал молодого моряка на 44-пушечном «Рафаиле», который шел в состава эскадры вице–адмирала Ханыкова к берегам Англии. Часть похода Головнин провел на корабле «Пимен», где в то время служил его приятель по корпусу Петр Рикорд.
Ханыковская эскадра долго простояла в английских портах. Офицеры часто съезжали на берег. Головнин снял в Лондоне скромную квартирку и, отказывая себе во всем, брал уроки у лучших знатоков математики, астрономии, навигации. Жажда к знаниям, отличавшая его с молодых лет, не покидала его всю жизнь.
II
«Вы должны ознакомиться с организацией морского департамента и, кроме того, наблюдать и изучать все отрасли хозяйства…».
Так в 1802 году напутствовал морской министр адмирал Мордвинов молодых офицеров, уезжавших в Англию. Их было двенадцать. Среди них — Головнин, его друзья Рикорд и Коростовцев, способные моряки Бутаков, Давыдов, Миницкий.
Вот он снова в Британии. Внимательно приглядывается Василий Головнин к стране каменноугольных копей и паровых машин, к стране ткацких фабрик, ремесленных мастерских и судоверфей…
В марте 1803 года, после годичного затишья, с новой силой вспыхнула борьба Англии с наполеоновской Францией.
Война прервала мирные занятия Головнина. С первых дней ее он сражался во флоте англичан.
За три года службы в действующем флоте Головнин плавал под флагами адмиралов Нельсона, Корнвалиса, Коллингвуда и участвовал в боевых действиях против Тулона и Кадикса.
Капитан фрегата «Фисгард», на котором некоторое время служил Головнин, высоко оценил храбрость русского моряка. После одного ночного абордажного боя он записал о Головнине: «Дрался с необыкновенной отвагой и был так счастлив, что остался невредим».
В 1806 году Головнин вернулся в Россию окольным путем — через Швецию и Финляндию.
Морской министр познакомился с запиской Головнина об английском флоте, а затем и с его сводом «военных морских сигналов для дневного и ночного времени». Этим сводом флот наш пользовался потом четверть века.
В том же году возвратились в Кронштадт, завершив первое русское плавание вокруг света, Крузенштерн и Лисянский.
Почин был сделан. Морское министерство решило отправить в подобное же плавание еще один корабль. Командиром «кругосветного» корабля назначили Василия Михайловича Головнина. Ему поручили заняться географическими изысканиями и гидрографическими работами в Тихом океане.
III
На реке Свирь заканчивали постройку шлюпа, предназначенного для внутренней транспортной службы на Балтийском море. Этот шлюп и доверили Головнину. Он энергично принялся за работу. Нужно было значительно увеличить внутренние крепления и по–иному устроить трюмы. Парусами корабль оснащали уже на Охте. Затем установили пушки. Головнин принял грузы, набрал команду. В июне 1807 года он доложил, что «Диана» (так окрестили шлюп) может салютовать Кронштадту. Командир порта произвел кораблю «генеральный смотр», удостоверился в его готовности к дальнему вояжу и пожелал морякам счастливого плавания.
25 июля шлюп вступил под паруса. Началось путешествие, столь подробно описанное самим Головниным, что нам остается лишь кратко упомянуть о нем.
Пока «Диана» шла в Англию, в Европе распространились слухи о франко–русском союзе.
В октябре 1806 года Наполеон подписал декрет о континентальной блокаде. Отныне ни один корабль не смел пристать к английским берегам. Континентальная блокада должна была задушить Англию.
Сокрушив Пруссию, французы подошли к границам России. Но военные действия внезапно прекратились. На реке Неман, близ города Тильзит, июньским днем 1807 года состоялось свидание Александра I и Наполеона. Они разговаривали без свидетелей. В июле Россия подписала мир с Францией. Секретным условием его было обязательство России вступить в континентальную блокаду. Осенью русский посол выехал из Лондона. Правительство Александра I опубликовало «декларацию о разрыве между Россией и Англией».
В Портсмуте Головнину пришлось долго убеждать англичан, что путешествуют русские только с научной целью. Наконец, ему выдали разрешение на дальнейшее плавание.
Однако в апреле 1808 года, когда шлюп пришел на мыс Доброй Надежды, английские власти объявили его «задержанным по чрезвычайным обстоятельствам». Только портсмутский пропуск избавил «Диану» от участи обычного призового судна.
Началась долгая переписка губернатора капской колонии с лондонским кабинетом: как быть с русским кораблем?
Русский корабль тем временем втянули в глубь залива, поставили под пушки английского флагмана, окружили многими судами. Хуже всего было то, что хозяева отказывали невольным своим гостям в продовольствии.
Прошли восемь долгих месяцев. Прибылии депеши из Англии. О «Диане» в них не было никакого упоминания.