аярассказ — оннапоминалваллийскиелегенды, которыемистерУильямсчастоперечитывал — итолькосейчасзаметил, чтонащекидевушкивернуласькраскаиотсутствующийвзглядсменилсяосмысленным. Онаобняласебяруками, слегкадрожа.
— Похолодало?
— Насамомделенет, — ответилон. — Ночтосконцомистории?
Таллисуставиласьнанеготак, какеслибынепонялаегослова.
— Рассказнезакончен, — настойчивосказалмистерУильямс. — Чтослучилосьскоролевой? Чтосделалсындальше?
— Скатах? — Онапожалаплечами. — Яещенезнаю.
— Неможешьхотябынамекнуть?
Таллисзасмеялась. Внезапноонасогрелась; то, чтовладелоей, ушло. Онаподпрыгнула, схватиласьзанижнююветкуизакачаласьнаней, осыпавмаленькойструйкойлистьевчеловекавнизу.
— Янемогунамекнутьнато, чтоещенепроизошло, — сказалаона, спрыгнувназемлюивнимательнопоглядевнамистераУильямса. — Однакоэтодействительностраннаяистория, верно?
— Моментами, — согласилсямистерУильямс. Потомбыстроспросил: — Ачтотакогоособоговрыцареспятьюколесницамиисемьюкопьями?
Онаозадаченнопосмотрелананего:
— То, чтоонсражаетсяимиводномсражении.
— АгдепроисходилабитвауБавдуина?
— Никтонезнает, — ответилаона. — Этоогромнаязагадка.
— Апочемусыновьядолжныбылиестьрукамивперчатках?
— Онипопаливопалу, — сказалаТаллисизасмеялась. — Рукавперчатке — рукатруса. Совершенноясно.
— Ачтотакоевточностиматеринскийпоцелуй?
Таллисвспыхнула.
— Янезнаю, — сказалаона.
— Нотыжесамаиспользовалаэтовыражение.
— Да, ноэтотолькочастьистории. Яещеслишкоммолода, чтобызнатьвсе.
— Ачтотакое «камень, которыйненастоящийкамень»?
— Яначинаюбояться, — сказалаТаллис, имистерУильямс, улыбнувшись, примирительноподнялруку, закончивпытку.
— Ты — замечательнаямолодаяженщина, — сказалон. — Тырассказаламнеисторию, которуюнемоглапридуматьсама. Онапринадлежитвоздуху, воде, земле...
— Кактвоямузыка, — сказалаТаллис.
— Да. — Онповернулсяипосмотрелналесзасвоейспиной. — Ноябынехотел, чтобымнешепталапризрачнаяфигура. Особеннокогдаясочиняюмузыку. Да, язаметилее. Капюшон, белаямаска. — ОнпосмотрелнаТаллис, чьиглазасталикактарелки. — Япочтичувствовалветермеждувами.
Онсоскользнулснеудобногонасеставсердцеумирающегодерева. Смахнувссебякоруинасекомых, удобноустроившихсянаегоштанах, онпосмотрелначасы. Таллисмрачногляделананего.
— Времяидти? — спросилаона.
— Всехорошеекогда-нибудькончается, — ласковосказалон. — Япрожилдвазамечательныхдня. Яникомунерасскажуоних, кромеодногочеловека, откоторогопотребуюсохранитьтайну. Явернулсявместомоегопервогонастоящеговидения, моейпервоймузыки, встретилмиссКитониуслышалчетырезамечательныеистории. — Онпротянулкнейруку. — Иябыхотелпрожитьещепятьдесятлеттолькодлятого, чтобызнатьтебя. Ябыхотелбытьтвоимдедушкой.
Онипожалидругдругуруки. Онулыбнулся:
— Но, увы...
Онимедленнопошличерезполя, поканевышлинапроселочнуюдорогу, ведущуюкТеневомуХолму. МистерУильямснапрощаниеподнялтростьизашагалбыстрее. Таллиспечальносмотрела, каконуходит.
Немногоотойдя, оностановилсяипогляделназад, опираясьнатрость.
— Кстати, — крикнулон. — Янашелимядляполя, котороенаходитсяпрямопередлесом.
— Какое?
— ПолеНайдиМеняОпять. Скажиему, что, еслионобудетспорить, стариквернетсяивспашетего! Ручаюсь, спорбыстропрекратится.
— Ятебенапишу! — крикнулаона.
— Уверен, чтотытакисделаешь.
— Напишинемногохорошеймузыки, — добавилаона. — Анеэтушумнуюне-знаю-что.
— Обязательно! — донеслосьиздали. Егофигурауменьшилась, еезаслонилидеревья, росшиевдольдороги.
— Эй! — внезапнокрикнулаона.
— Чтоеще? — крикнулонвответ.
— Янерассказывалатебечетыреистории. Толькотри.
— ТызабылаКапризСломанногоПарня, — крикнулон. — Самаяважнаяизвсех.
КапризСломанногоПарня?
Онисчезизвида, нокакое-товремяонаещеслышала, каконнапеваетмелодию, которуюназвал«БогачиЛазарь». КапризСломанногоПарня, чтоонимелввиду?
ПотомосталисьтолькозвукиземлиисмехТаллис.
СИНИСАЛО[6]
КапризСломанногоПарня
I
Девочкародиласьвсентябре 1944 годаибылаокрещенатеплымяснымутромвконцемесяца. ЕеназвалиТаллисвчестьуэльскойчастисемьи, особеннодедушки, прекрасногорассказчика, которыйвсегдарадовался, когдаегосравнивалисТалиесиным, легендарнымваллийскимбардом. Говорили, чтоТалиесинродилсяизсамойземли, пережилВсемирныйпотопирассказывалсвоизамечательныеисториидолгимизимнимивечерамипридворесвоегоповелителя, короляАртура.
— Яхорошопомню, какделалтожесамое! — частоговорилеедедушкаболеемолодымчленамсемьи, готовымповеритьвовсечтоугодно.
Никтонесумелнайтиженскоеимя, такоежеромантичное, какутойфигурыизпрошлого, такчтоизобрелислово «Таллис» иназвалиимребенка.
Такейдалиимя, впервыйраз. КрещениепроизошловцерквиТеневогоХолмавовремясамойобычнойцеремонии, которойруководилстарыйвикарий. Потомвсясемьясобраласьназеленойлужайкевокругпологодуба. Стоялясныйосеннийдень. Натраверасстелилиподстилкудляпикникаисрадостьюсъелискромноеугощение. Дажевоенноевремянепомешалопринестисделанныйдомасидр; восемьбутылокбыстроопустели. Ближеквечерудедушкасталрассказыватьвеселыеисторииилегенды, быстропревратившиесявнесвязнуюпоследовательностьанекдотовивоспоминаний. Егопривелинафермуиуложиливкровать, и, засыпая, онсказалпоследниесловавпоследнийденьсентября: «Будемждатьеевтороеимя...»
Онкаквводуглядел. Тридняспустя, всумерках, всевыбежалииздомавсад. Тамониувиделибольшогохромогооленя, известноговсейокругекак «СломанныйПарень». Онпродралсячерезизгородьиносилсяпоосеннейкапусте. Впаникеонпобежалксараюсяблоками, ударилсяодеревоиотломалкусокправогорога.
Всевзрослыесобралисьвсадуиглядели, какогромныйзверьпыталсяубежать. ИтутпоявиласьмамаТаллис, державрукахребенка. Оленьвнезапноуспокоилсяи, упершисьвземлюкопытами, уставилсянаспящуюдевочку.
Наступиломгновениестрахаимагии, потомучтониодиноленьникогданеподходилкнимтакблизко. СломанныйПареньбылместнойлегендой — самец, значительностаршечетырнадцатилет. Создание, сейчасзастывшеевблагоговейномстрахе, былоизвестновокругенапротяжениипоколений. Нескольколетегоневидели, нопотомфермерзаметилегонавысокомсклоне, школьник — напроселочнойдороге, аохотник— пересекающимполе. Молваподхватила: «ПоявилсяСломанныйПарень!» Оленьникогданесбрасывалрога, инаних, какгрязныекускичернойтряпки, болталисьобрывкишерсти.
ПоэтомуегоназывалиОборванныйСамец. Ишептались, чтоунегонарогахвисятобрывкипогребальныхсаванов.
— Чтовсеэтозначит? — пробормоталкто-то, и, какеслибызвуксловвернулегокжизни, оленьвстрепенулся, перепрыгнулчерезизгородьиисчезвнаступившихсумерках, устремившиськРайхоупскомулесу, находившемусязадвумяручьями.
МамаТаллисподнялакусокрогаи, позднее, завернулаеговполоскубелойкрестильнойсорочки, крепкоперевязаладвумяголубымиленточкамиизаперлавящик, вкоторомхранилавсесвоисокровища. АТаллисназвалиКапризСломанногоПарняивыпилизаэто, хотянаступилаужеглубокаяночь.
Спустядевятьмесяцевдедушкапосадилеенаколеноиначалейшептать.
— Ярасскажуейвсеистории, которыезнаю, — сказалонмамеТаллис.
— Онаещеничегонепонимает, — ответилаМаргаретКитон. — Подождите, покаонастанетстарше.
Старикпришелвярость.
— Янемогуждать, покаонастанетстарше! — упрямовозразилонипродолжилнашептыватьребенкувсамоеухо.
ОуэнКитонумерраньше, чемТаллисузналаонем. Воднухолоднуюрождественскуюночьоншелчерезполяиумер; еготело, покрытоеснегом, нашлиоколоподножьястарогодуба. Глазабылиоткрыты, назамерзшемлицезастылнежныйвосторг.
ПозжеТаллисузналасемейныеисториионем (втомчислеиоееимени) иувиделафотографию: ОуэнКитонстоитуеедетскойкроватки. Иконечно, оноставилейогромныйтомсказокилегенд. Замечательнаякнига, отличнонапечатаннаяиполнаяцветныхкартинок.
НатитульномлистеоннаписалпосвящениеТаллис, анаполяхглавыокоролеАртуре — длинноеписьмо, отчаяннаяпопыткаразговорачерезразделявшиеихгода.
Тольковдвенадцатьлетонасмоглапонять, чтоонхотелсказать, нооднословопривлеклоеевниманиенамногораньше; странноеслово — «мифаго» — приписанноекимениАртур.
ФермаКитоновбылачудеснымместомдляребенка. Домстоялпосредиогромногосада, наполненногофруктовымидеревьями, ангарамисмашинами, теплицами, сараямисяблокамиидровами, иразнымиместечками, спрятаннымизавысокимистенами, гдевизобилии — ибезвсякогопорядка — рословсеподряд. Задняячастьдомавыходиланалужайкуиогородспроволочнойизгородью, предназначеннойдержатьподальшеовецизаблудившихсяоленей... бытьможетзаисключениембольшихсамцов.
Засадомначиналасьбесконечнаяравнинасполями, огороженнымидеревьями. Анадалекомгоризонтевиднелсястарыйлес, пережившиймножествостолетий; внемспасалисьоленивовремяохотничьегосезона.
ТолькодвапоколенияКитоноввладелифермойТрактли, ноониужечувствовалисебячастьюобщиныТеневогоХолма.
ДжеймсКитон, отецТаллис, простойидобрыйчеловек, управлялфермойтакхорошо, кактолькомог, нобольшуючастьвременипроводилвГлостере, гдевладелмаленькойадвокатскойконторой. МаргаретКитон — которуюТаллисвсегдасчитала «строгой, нозамечательнокрасивой» (первоеподслушанноеопределениематери) — занималасьглавнымобразомфруктовымисадамииактивноучаствовалавжизниместнойобщины.
ТакчтовсюработунамаленькойфермевыполнялЭдвардКости, которыйзаодноухаживалзасадомитеплицами. ХотягостичастосчиталиКости (самонпредпочитал, чтобыегоназывалипофамилии) «садовником».
ОнжилвнебольшомдоменедалекоотдомаКитонови — послевойны — самвладелбольшойчастьюскотанаферме. Емуплатилисамымиразнымиспособами, ноонсамговорил, чтосамыйлучший — яблочныйсидр.
ТаллисоченьлюбиламистераКостиивдетствепровеласниммногочасов, помогаявтеплицахиливсаду, слушаяегоисторииипесниирассказываяемусвои. Толькоставпостарше, онаслегкаотдалиласьотнего, втайнезанимаясьсвоимистраннымиделами.
ПервоевоспоминаниеТаллис — Гарри, еедваждыпотерянныйбрат.
Насамомделесводныйбрат. ДжеймсКитонбылженат — первымбраком — наженщинеизИрландии, умершейвЛондоневсамомначалевойны. Онженилсянадругой, оченьбыстро, ивскорепослеэтогородиласьТаллис.
ТаллиспомнилаГарривеселым, ласковымивосхитительноозорным; унегобылисветлыеволосы, блестящиеглазаиловкиепаль