И вот они начали петь. Вместо слов:
Земля, прекрасна,
Но небеса прекрасней,
Поступью тихой следуем в рай.
они спели:
Зомби безмозглы,
Их котелки не варят,
Но поступью громкой тащатся в рай.
В толпе зрителей послышались смешки. Класс запел громче, увереннее. Они начали песню «Зеленая елочка, добрый день!». Только спели ее по-своему: «Зеленый покойничек, добрый день!»
Гвоздем программы стал псалом:
Мы, сирые, Боже, к тебе спешим.
Мирских соблазнов мы бежим.
Псалом зомби звучал почти так же:
Мы, серые зомби, к тебе спешим.
О, Боже, больше мы не грешим.
Под конец они спели «Зомби икали» на мотив «Снеговик Калле». Зрители сгибались пополам от хохота.
В глазах Оппсета стояли слезы. Зрители, кто был в силах, пытались подпевать. Особенно ребята из их школы, они стояли к хору ближе всех. Им тоже хотелось быть вместе с 6-м «Б».
Представление пролетело очень быстро. Кине могла бы еще петь и петь. Когда хор затих, грянули аплодисменты. Кине покачивалась на волнах триумфа. Бурная овация свидетельствовала о том, что она совершила нечто стоящее. Настолько, что страхолюдина, не сгори она раньше, обязательно скукожилась бы сейчас.
Двое журналистов подошли к директрисе, и Кине услышала, как та без зазрения совести стала расписывать, сколько сил школа отдала этому проекту. А Зараза протолкалась вперед и, не обращая ни на кого внимания, заговорила, громко перекатывая в горле свое раскатистое «р»:
– Я всегда говорила, что эти ребята – реально творческие личности. Они прекрасно знают, чего хотят…
Конца этой тирады Кине не услышала, потому что к ней подошел Ярле и встал рядом. Он подтолкнул Кине локтем и передразнил Заразу:
– Помню, единственный раз в жизни я пропустила урок физкультуры, и то только потому, что меня съели зомби.
Кине так фыркнула, что у нее чуть сопля из носа не выскочила. На всякий случай она отвернулась от Ярле и увидела в толпе знакомого мальчика в велосипедном шлеме, его, как всегда, волокла за собой мама. Мальчик показал пальцем на Кине.
– Мама, смотри, зомби! – закричал он взволнованно.
Мама совсем не была расположена аплодировать представлению.
– Да что ты говоришь! – ответила она, и в первый раз по ее интонации чувствовалось, что она поняла, о чем говорил ее сын.
Мама Хенриетте в умопомрачительных ботфортах вальяжно подошла к Оппсету. Она откинула назад длинные волосы и положила руку ему на плечо:
– Слушай, Максимиллиан, это было что-то… У меня нет слов! Прошу прощения, если я вначале навязывала тебе свое видение спектакля, но в итоге все получилось блестяще!
Оппсет натянуто улыбнулся.
– Пожалуй, – ответил он сквозь зубы.
Процессия зомби двинулась обратно к автобусу. Последнее, что слышала Кине, это как глава городского совета Мёлльбю заверял журналистов, что идея создать хор зомби возникла давно и теперь такие представления станут в Мёлльбю рождественской традицией.
– Некоторые вещи не меняются, – пробормотал Ярле, и Кине почувствовала, что ее рука оказалась в его руке. Такой горячей руки не могло быть ни у одного зомби.
Почти
– Ты готова? – прошептал Ярле.
Он смотрел Кине прямо в глаза. Кине колебалась. Как к такому вообще можно быть готовой?
Ее красный рюкзак стоял посередине площади, неподалеку от скелета елки. Весь класс стоял за спиной у Кине и Ярле. Многие заранее зажали носы в ожидании ядовитого зловония. Монрад вооружился палкой, готовый забить любую тварь, которая выскочит из бокового кармана рюкзака.
– Готова, – сказала Кине.
Она натянула шарф на нос. Ярле сделал то же самое. Остальные испуганно отступили назад.
– Перчатки! – скомандовала Кине.
Ярле подал ей резиновые перчатки, и она натянула их на руки.
– Плоскогубцы!
Ярле протянул плоскогубцы.
И они вместе двинулись к рюкзаку. Очень, очень медленно.
– Осторожнее, – пискнула Виви им вслед. – Знаешь, я слышала, какие страшные инфекции могут бы… ммм… Пятерня Авроры зажала ей рот.
– Ну, давай уже, черт бы тебя побрал! – крикнул Монрад, но Аврора велела ему заткнуться и не чертыхаться.
Ярле бросил взгляд на Кине:
– Сколько времени он тут пролежал?
Кине пожала плечами:
– Не помню. Я его забыла, когда снега еще не было.
– Бу-э-э…
– Точно.
Они остановились перед рюкзаком. Красный цвет – сигнал опасности. Даже в окрасе ядовитых тварей он означает предостережение. Ярле почесал подбородок.
– А с чем он? С ореховой пастой? Умоляю, скажи да. Ореховая паста не портится целую вечность.
Кине виновато посмотрела на него:
– С паштетом.
– О-о-о… Нет…
Кине кивнула:
– Да.
Она подперла рюкзак ногой, чтобы он не опрокинулся. Потом зажала язычок молнии плоскогубцами. Ребята затаили дыхание. Кине, отвернув лицо, открыла молнию. Никто не нарушал тишину.
– Ну и что там? – не выдержала Аврора. – Кто-то живой?
Кине посмотрела внутрь рюкзака. До конца расстегнула карман, пошарила в нем рукой. Пусто. Ни бутерброда. Ни монстра, ни плесени. Вообще ничего.
Ярле прикрыл рукой улыбку:
– Так ты из-за этого жила в страхе столько времени?
– Не вижу ничего смешного, – сказала Кине, но и сама рассмеялась. Как же так получилось? Может, она сама вынула коробку с бутербродом и забыла о нем? А может, мама или папа? Непонятно, ведь дня не проходило, чтобы она не мучилась, вспоминая о нем? Выходит, зря страдала.
– Что мы им скажем? – прошептал Ярле.
Кине поняла, о чем он. Ребята стояли и ждали убойного зрелища. Им пообещали монстра из плесени прямо из преисподней, а вместо этого предъявляют пустой рюкзак! Чистый облом.
Ярле наклонился к ней совсем близко, отбросил со лба чуб.
– Не лишать же их зрелища.
У Кине сладко заныло в груди. Она угадала ход его мыслей. По искоркам в глазах. Его нос коснулся ее носа. Губы Кине трепетали, казалось, сердце вот-вот выскочит из груди. Неужели они сейчас…
И тут раздался этот звук. Будто что-то треснуло. Кине повернула голову. Все обернулись, но откуда треск, понять не могли. Неужели бассейн?
Звук становился громче. По стене смертельной западни протянулась трещина и добежала до водосточного желоба. Потом несколько раз оглушительно грохнуло – это рухнула крыша.
В небо взметнулась туча пыли. Зазвенело стекло. Полетели щепки и кирпичи. Казалось, кому-то старый бассейн смертельно надоел.
Все стихло. Ребята безмолвствовали.
– Блин, вот зараза, как не вовремя! – выругалась Аврора.