Кине с горем пополам доплыла до края бассейна. Пошарила рукой, ища, за что бы ухватиться. Нащупала лестницу и вылезла наверх. Вдруг кто-то похлопал ее по спине. Кине закашлялась. Оказывается, хлопала Зараза. Трудно сказать, был ли это запоздалый порыв спасти утопающего или неуклюжая попытка утешить.
– Нужно укреплять пресс, – сказала Зараза и похлопала себя по животу. – Тогда легче удерживать равновесие. Помню, я один раз…
Кине не стала дослушивать. Она бросилась на Заразу, как разъяренный бык, и со всей силы толкнула ее в плечо.
Зараза перелетела через бортик бассейна, судорожно дунув в свисток. Раздался оглушительный плеск – Зараза шлепнулась в воду.
Кине побежала. Почти вслепую. Несколько раз поскользнулась на растрескавшемся полу, но удержалась на ногах. За спиной грянул звериный хохот. Так хохотали шимпанзе в зоопарке, когда она была совсем маленькая. Кине тогда испугалась до смерти. Она вбежала в раздевалку, сдернула с себя купальник. От него на бедрах остались красные следы.
Потом рванула дверцу шкафчика. И сразу, не приняв душ, не вытершись, стала одеваться. Хотелось скорее отсюда выбраться. Джинсы с трудом налезали на мокрые ноги. Свитер с нашитым на него Авророй черепом прилипал к телу. С волос стекала вода, воняющая хлоркой. Кине всхлипнула. С трудом удерживая равновесие, натянула на ноги носки.
– Кине, ты здесь? Кине?
– Конечно она здесь, Виви! У тебя все в порядке, Кине?
Виви и Аврора подходили к раздевалке. Кине никого не хотела видеть. Она вскинула на плечо рюкзак, выскользнула в другую дверь и кинулась бежать.
Могила ярле
Кине бросилась через улицу. Разметка на переходе стерлась, разглядеть ее было почти невозможно. Никому до этого дела не было, и никому не было дела до нее.
Она незаметно проскользнула мимо Ноа и его кофейни. Ноа приехал из Австралии. Обычно он называл ее Wednesday, Среда, – так звали девочку из фильма, которого Кине не видела. Ноа часто угощал ее какао. Но сейчас она была не в силах разговаривать с таким добрым парнем, как Ноа: боялась разреветься.
Кине едва успела проскочить в ворота кладбища до того, как хлынули слезы. В школу она больше ни за что не вернется. Она едва не погибла, еще чуть-чуть – и кранты.
Все! Это была последняя капля, она сыта по горло. Ее все достало. Плаванье. Зараза – этот диктатор со свистком, картавая вампирша со своими байками. А еще костюмы ангелов и рождественский хор. И Ярле.
Король недоделанный! Что ему стоило отменить ее прозвище? Пузырь! Такое прилипчивое, и, главное, за что? Она же не какая-то соплячка! Что ему стоило велеть Монраду заткнуться. У него есть власть над этой сворой, но он ею не воспользовался. Поэтому он еще хуже, чем Монрад. Хуже, чем вся эта шайка отморозков, вместе взятых. Король должен быть великодушнее!
Кине побежала к своей скамейке, но споткнулась и грохнулась на землю. Обо что она споткнулась? Почему ей все время так не везет? Щеки горели. Мало ей сегодня унижений? Мало того, что она опозорилась перед Ярле, перед всем 6-м «Б» Клаусенской школы?
Кине приподняла голову, ей хотелось узнать, видел ли кто-нибудь ее сейчас? Взгляд Кине упал на красный карандаш. Ее, между прочим, карандаш. Он валялся возле надгробия, почти незаметный на фоне заиндевелой осенней листвы. Кине подползла к надгробию и подняла карандаш. Посмотрела на памятник. Он был совсем старый. Имя покойного почти стерлось, но Кине сейчас напишет на нем новое имя.
Она крепко сжала карандаш и начала писать, кроша грифель о шершавый камень.
Я-р-л-е.
Она снова и снова писала ненавистное имя, и в конце концов стало казаться, что памятник забрызган кровью и в могиле действительно лежит Ярле. А заодно с ним и вся банда, включая Монрада с зажигалкой и всех прочих: Заразу со свистком, всю поголовно Клаусенскую школу, папу-деспота в маске недоумения, все на свете пакеты с обезжиренным молоком, скрипучую лестницу, холодный кухонный пол и, разумеется, бассейн!
Кине услышала собственный рык, похожий на звериный. С беспощадной ясностью она осознала, что и правда похожа на зверя. Промокшая, продрогшая, влажные волосы начинали подмерзать, грязные, ободранные руки. Конченая неудачница, обреченная на вечное изгнание.
Кине уронила руки. Села, привалившись спиной к надгробию Ярле. Плевать, что за спиной у нее рюкзак и могут помяться тетради и учебники. Слезы катились по щекам, она их даже не вытирала. Все было плохо, хуже некуда.
А потом Кине увидела, обо что она споткнулась. Стекляшка. Она поблескивала среди жухлой травы. Не эту ли стекляшку она видела вчера? Интересно, что это такое.
Кине принялась рыть землю руками вокруг стекла. Земля была смерзшаяся, твердая как камень. Она забивалась под ногти, обкусанные почти под корень. Кине пустила в ход карандаш, и понемногу стекляшка поддалась.
Откуда ни возьмись прилетела ворона. Присела на покосившийся памятник и молча наблюдала за Кине.
– Трусиха! – сказала Кине. – Куда вчера свалила, когда пришла живодерка с лисой на шее?
Ворона не отвечала. Она отвернулась, но Кине могла поспорить, что ворона только притворяется, будто не понимает ее. Кине вытерла нос и глаза рукавом куртки, и плевать, что это толстенная дубленка, которую мама заставляла ее надевать. Потом опять запустила пальцы в землю и наконец-то достала загадочную находку.
Это был шар. Гладкий, стеклянный, размером с яблоко. Внутри шара как будто что-то было, но сверху налипло столько грязи, что не разглядеть, пустой он или нет. Кине потерла шар о рукав, но это не особенно помогло. Потрясла шар, в нем что-то перекатывалось. Может, это старинный снежный шар? Были такие сувениры – потрясешь его, и внутри как будто падает снег.
Шар показался Кине тяжелым. На удивление. Внезапно ее охватило чувство покоя, будто она нашла то, что давно искала. Что-то, предназначенное для нее. Без чего ей было плохо.
Кине сняла рюкзак, открыла его и бережно положила в него стеклянный шар рядом с толстым учебником. Шмыгнула носом и снова надела рюкзак. Что теперь делать? Голова заледенела. Волосы превратились в сосульки. Пора идти.
Но куда идти, когда жизнь кончена?
Домой?
Кине встала и огляделась. Ах да, она ведь на кладбище. Ей подумалось, что она и в самом деле выглядит как выходец из могилы: руки в земле, на джинсах комья глины, по лицу размазана грязь. Умора.
Кине поплелась к выходу. Выглянула на улицу. Мимо торопливо шла дама в белом дутом пальто и тащила за руку сынишку. На нем был велосипедный шлем весь в наклейках, но велосипеда не наблюдалось. Мальчик захотел остановиться, но мать тянула его дальше. Он показал пальцем на Кине:
– Мама, мама! Зомби!
– Что ты говоришь! – отозвалась мама, даже не повернув головы.
Мальчик старался не терять Кине из виду. Он таращился на нее через плечо, под носом висела сосулька.
Кине растопырила руки и медленной поступью зомби двинулась на него. Мальчик пронзительно взвизгнул.
Кине бросилась бежать. Неприятностей у нее и так хватало. Сегодняшний день – худший в ее жизни. Неужели она не имеет права даже на такую малость, как напугать до смерти маленького дурачка?
Здоровенная мумия
Кине вставила ключ в замочную скважину, но дверь оказалась не заперта. Плохой знак.
Папа еще не вернулся с работы, а мама, значит, уже дома. Замотивированная и замедитированная. Такой она будет до тех пор, пока не достигнет своего нормального уровня стресса. Ну что ж, чему быть, того не миновать, терять Кине нечего. Испортить этот день еще больше даже маме не под силу.
Кине вошла в прихожую и сбросила ботинки. Они шмякнулись о стену и упали на пол.
Мама стояла в кухне, наполовину скрытая дверцей холодильника. Она, как водится, говорила сама с собой. Тихо бубнила что-то про температуру, о том, что она выше на три градуса, чем следует. Мама держала кружку с чайным пакетиком, который, по-видимому, давно следовало вынуть. Бубнеж зазвучал резче, в воздухе запахло грозой: мама перевоплощалась в чайку.
Кине двинулась прямо к лестнице в надежде не попасться маме на глаза во всей своей красе. Она взялась за перила, и тут холодильник хлопнул.
– А обувь мы ставим на место не так…
Мама застыла, выпучив глаза… Словно в дом вошел зомби. Ее будто на паузу поставили. Только чайный пакетик, только что вытащенный из кружки, покачивался и ронял капли на пол.
– Кине, господи боже мой… На кого ты похожа? Что ты натворила? Что происходит?
Мамин голос резал слух. Холод от кафельного пола пробирался сквозь сырые носки, а грудь, казалось, вот-вот разорвется на тысячу кусочков.
– Ничего не случилось! – крикнула Кине в ответ. – В дурдоме все спокойно! Я избалованная капризуля, и у меня никаких забот! Все супер! No problem, мама! Окей?
Кине взбежала по лестнице и заперлась в ванной. И тут снова хлынули слезы. Ну и рева! Руки дрожали от холода, пока она срывала с себя одежду. Резкая боль в груди не отпускала. Дышать было трудно. Воздух не доходил до легких.
Кине громко всхлипнула и поспешила до упора вывернуть кран ванны, чтобы за шумом воды мама ее не услыхала. Вода в ванне прибывала и возвращала мысли Кине к бассейну и уроку плаванья. Изъеденный молью купальник, злорадный хохот Монрада, вода, которой она нахлебалась, беспомощное висение вниз головой в слишком тесном круге…
И еще эта Зараза. Кине спихнула ее в воду! Налетела на нее как бык и боднула. Интересно, полагается наказание за то, что боднешь учителя? Даже если это учитель физры? Утром явится полиция, и отправят ее в Сибирь на каторжные работы. И будет она валить лес при минус сорока, пока не выйдет на пенсию или пока пальцы от мороза не отвалятся, – смотря что случится раньше.
В известном смысле утешает. Хотя бы плавать больше не придется. Вряд ли в Сибири народ занимается плаваньем. Слишком холодно. И в школу не надо будет ходить.
В дверь постучала мама. Кине забралась в ванну и с ушами погрузилась в воду. Вода смягчила резкость маминого голоса. Звуки стали глухими, как будто мама простыла.