— Я вижу, вы благородный человек, — прошептал он и кровь появилась на его губах. — Обещайте мне, что вы исполните мою просьбу, если я покину этот мир…
— Обещаю, — твердо сказал д'Артаньян.
— У меня на груди письмо… Я должен был отвезти его в Мадрид… и не сумел! Возьмите его и верните герцогине… Вы, конечно же, слышали о ней — испанская герцогиня… она приехала в Париж… по приглашению королевы Анны… — каждое слово давалось ему с трудом, и кровь все обильнее выступала на синеющих губах. — Обещаете?
— Обещаю, — повторил д'Артаньян.
— И скажите, что я всю жизнь любил ее…
— Хорошо. Вы непременно поправитесь, мсье. Крепитесь. Но вы не назвали имени герцогини!
Однако, умирающий не расслышал или не понял вопроса.
— Меня зовут де Отфор… моя мать была испанкой… — глаза юноши закрылись.
Д'Артаньян склонился к самым его губам. Несчастный еще дышал и пытался что-то сказать, но дыхание его сделалось прерывистым, в груди что-то заклокотало, казалось, он уже отходил. Вдруг он широко отрыл глаза, отчетливо произнес: «Вы обещали…» и, глубоко вздохнув, затих.
Привычным жестом д'Артаньян попробовал прощупать пульс на нежной юношеской шее, печально вздохнул, закрыл глаза усопшего мягким движением руки, снял шляпу, перекрестился, встал, постоял секунду, потом снова склонился, расстегнул его камзол, достал толстый пакет, спрятанный на груди юноши. Он был пробит ударом шпаги, и по бумаге успело растечься кровавое пятно. Мушкетер сунул пакет в нагрудный карман своего камзола, не заботясь о том, что кровь несчастного юноши может запачкать его белье, и только после этого обратил внимание на раненного бандита. Тот стоял под дулом аркебузы, направленной бывалым Планше прямо ему в грудь.
— Вы убили его!
— Одним испанским ублюдком меньше, — скривил губы пленный.
— Вы ошиблись, милейшие, он француз. Но даже если бы он был испанцем, это вовсе не повод для убийства. Вам придется ответить за содеянное. Планше, свяжи ему руки за спиной и не спускай с него глаз. А где второй? — д'Артаньян оглянулся.
Двор постепенно пустел, зеваки, поняв, что все кончилось, расходились. Около второго бандита суетились трактирщик и его жена. Но усилия их были тщетны — бандит вдруг захрипел, вытянулся и затих.
— У вас тяжелая рука, мсье, — почтительно сказал трактирщик д'Артаньяну.
— Не пытайся подольститься, мошенник! Приготовь комнаты для меня и моего слуги. И ужин! Убери трупы. Пошли кого-нибудь к местному кюре, предупреди, что я хочу, чтобы завтра с утра он отпел беднягу де Отфора. Мы похороним его и его слугу по христианскому обычаю.
Трактирщик, напуганный грозным видом гасконца, кланялся при каждом его слове.
— И не кланяйся, а шевелись, каналья! Я уже битый час с тобой разговариваю, а лошади все еще не в конюшне, не расседланы и не накормлены.
— А с этим что прикажете делать, ваша милость? — трактирщик указал на труп бандита.
— Твоя забота, — отмахнулся лейтенант и прошел в залу.
Через час, когда он, умывшись и приведя в относительный порядок дорожный костюм, сидел, к великому удивлению трактирщика, вместе с Планше за одним столом и ужинал, появились альгвазил и два стражника. Трактирщик бросился к ним и указал на д'Артаньяна. Альгвазил с важной неторопливостью двинулся к столу.
— Прошу вас, мсье, встать и следовать за мной! — потребовал он, приблизившись к мушкетеру.
— Трактирщик! — крикнул мушкетер, не обращая внимания на слугу закона. — Разве я велел тебе посылать за полицией? Что же ты, заячья твоя душа, поторопился? Вспомнил свои проделки пять лет назад и решил избавиться от меня?
— Мсье, я прошу вас следовать за мной! — повторил альгвазил, повысив голос.
Оба стражника приблизились, встав по бокам слуги закона.
Д'Артаньян соизволил обратить внимание на полицейского.
— Милейший, вы не находите, что невежливо мешать человеку, когда он ужинает? Я бы велел послать за вами, удовлетворив свой, вполне понятный после долгого пути голод, но коль скоро наш хозяин поторопился, — мушкетер бросил грозный взгляд на трактирщика, не сулящий тому ничего хорошего — я готов дать вам необходимые объяснения. Мое имя д'Артаньян, я лейтенант королевских мушкетеров, возвращаюсь в Париж из отпуска, предоставленного мне его величеством королем.
Альгвазил заметно сник и даже стал, вроде, меньше ростом. Два его стражника исчезли в полумраке просторного трактирного зала.
— Когда я подъехал к трактиру, четверо бандитов убивали молодого дворянина. Я вмешался. Один бандит оказался убитым, другой раненным, двое бежали, — д'Артаньян весело улыбнулся. Ему понравилось счастливо найденная формулировка «оказался убитым». — Раненного я поручил заботам хозяина, в смысле приказал запереть надежно и глаз с него не спускать. Эй, хозяин! — крикнул он. — Вели привести негодяя. Мы сейчас его допросим, после чего я отдам его вам, любезный, — и лейтенант принялся за прерванную трапезу, не обращая внимания на слугу закона.
— Да, ваша честь! — только и сумел сказать альгвазил.
Привели раненного. Руки его были связаны за спиной, на плече расплылось большое пятно крови, лицо поражало бледностью, но на ногах он держался твердо и даже пытался изобразить нечто вроде презрительной улыбки.
— За что вы убили молодого дворянина? — прямо к делу приступил д'Артаньян, не утруждая себя предварительными расспросами.
— Он оскорбил нас и вызвал на дуэль.
— Вас? — с иронией спросил лейтенант.
— Именно так, — с откровенной наглостью ответил раненный.
— Всех четверых?
— Да, мсье.
— Как видите, любезный, — подвел итог короткому допросу мушкетер, обращаясь к альгвазилу, — он не отрицает, что они убили молодого дворянина де Отфора и его слугу, нарушив тем самым эдикт короля о дуэлях. Забирайте его. — Увидев, что раненный улыбается, лейтенант добавил: — напрасно негодяй надеется, что получит легкое наказание. Я завтра после похорон бедняги де Отфора заеду в префектуру и подпишу свидетельские показания. А теперь уведите его!
На следующий день, похоронив де Отфора и побывав в префектуре, д'Артаньян вернулся в трактир и, усевшись за центральный стол в зале, вызвал трактирщика.
— Теперь, милейший, настало время нам рассчитаться.
Трактирщик вздохнул с облегчением и поклонился, показывая, что рассчитываться он всегда рад. Однако, успокоился он явно слишком рано.
— Пять лет назад ты меня предал и пытался обобрать. Ты, может быть, и забыл, но у меня память хорошая.
Трактирщик льстиво улыбнулся, но лейтенант не дал ему заговорить.
— Ты не позвал стражников, когда бандиты вчетвером напали на твоего постояльца. Не стану делать необоснованные предположения, хотя мог бы и сказать, что, скорее всего, ты рассчитывал поживиться имуществом молодого дворянина после того, как бандиты разделаются с ним.
— Ваша честь!..
— Молчи, мошенник! Зато ты поторопился вызвать альгвазила потом, надеясь, что меня арестуют, так?
— Клянусь, ваша милость…
— Не клянись, не отягощай ложью свои прегрешения! Планше! Разверни-ка его ко мне тылом!
Планше, посвященный в замысел хозяина, схватил трактирщика и повернул его спиной к лейтенанту.
Д'Артаньян встал и неторопливо извлек шпагу из ножен. Трактирщик, скосив глаза, увидел клинок и пронзительно закричал:
— Пощадите!…
— За то, что пытался сделать пять лет назад — раз! — и мушкетер ударил шпагой плашмя по толстому заду трактирщика.
Тот взвизгнул и стал вырываться из крепких объятий Планше.
— За кавалера де Отфора — два! За альгвазила — три!
Планше выпустил трактирщика и тот рухнул со стенаниями на руки прибежавших слуг.
Лейтенант медленно вложил шпагу в ножны и произнес с превеликой серьезностью:
— Поздравляю тебя с посвящением в рыцари битой задницы! — и громко расхохотался.
Они ехали лесом, когда д'Артаньян вдруг почувствовал опасность. Не умом, а всей кожей, каким-то особым чувством бывалого воина. И только насторожившись, понял: что-то изменилось в неумолчном пении птиц.
Не меняя небрежной посадки в седле, он разом обвел обострившимся взглядом заросли кустарника, вплотную подходившие к наезженной дороге. Впереди, шагах в тридцати, что-то блеснуло сквозь молодую, ярко-зеленую листву невысоких кустов. Д'Артаньян, не раздумывая, выхватил тяжелый седельный пистолет и послал коня вперед.
Над кустами поднялся человек в темном плаще, в надвинутой на брови широкополой шляпе с тощим павлиньим пером и навел на мушкетера длинный ствол. Д'Артаньян бросил коня влево, уходя с линии прицела, свесился с седла почти до земли, одновременно крикнув Планше:
— Заходи справа!
Грохнул выстрел.
Пуля просвистела в стороне от мушкетера. Нападавший понял, что его расчет на внезапность не оправдался и закричал невидимым своим сообщникам:
— Стреляйте же, стреляйте, недоноски! – а сам стал торопливо заряжать мушкет.
Из кустов выскочили трое бандитов, вооруженные пистолетами и шпагами. Д'Артаньян, не раздумывая, разрядил свой пистолет в голову ближайшего, справедливо полагая, что тот, который с мушкетом, ему пока не опасен, ибо не сумеет так быстро перезарядить свое оружие. Отбросив ставший ненужным пистолет, он выхватил шпагу. Двое атаковавших его головорезов оказали ему достойное сопротивление, нападая с двух сторон, и лейтенанту пришлось отбиваться от их слаженных атак, к чему мушкетер не привык. Он спрыгнул с коня, и тот тут же отбежал в сторону, чтобы не мешать хозяину. А мушкетер принялся теснить противников, не упуская из вида первого, продолжавшего торопливо и потому бестолково заряжать свое громоздкое оружие. Довершить это дело ему не удалось — подскакавший Планше выстрелом из пистолета тяжело ранил негодяя.
— Не добивай его! — крикнул д'Артаньян, нанося удары двум бандитам. – Мне нужен хоть один пленный!
Эти слова произвели разительное действие на них — они переглянулись и бросились наутек в разные стороны от дороги.
Лейтенант погнался за одним из них, но вскоре понял, что в тяжелых дорожных ботфортах с длинными шпорами он плохой бегун, и отказался от преследования в надежде, что уж один-то пленник у него есть, и что он обязательно довезет его до Парижа и там допросит.