Тут ноздреватый, который молчал до сих пор, бросил на стол лотошный мешочек и взмахнул рукавами, как голубь, собирающийся взлететь.
– Ты что, не видишь! – злобным шёпотом крикнул он. – Они подосланы! Гонять собрались! Хватит! Гоняли уже нас!
Он кинулся вперёд, схватил меня за шкирку, а Кренделя за шиворот и принялся трясти. Я почувствовал, что превращаюсь в голубой мешочек. Кости мои застучали, как лотошные бочонки.
– Гоняли нас! Гоняли! Кто вас послал?! Это – подкидыши!
– Широконос… с Птичьего. «Ищите, говорит, в Карманове. Если украли, значит, там». Мы и поехали монахов искать.
– Врёшь, моль, червяк! – взревел Барабан. – Вот они, монахи, все перед вами.
– Да это не те монахи! – закричал Крендель. – Нам голубей надо! У нас голубей украли, мы и поехали Кожаного искать. Который голубей стрижёт.
– Постойте, – сказал Моня Кожаный. – Я раньше и правда держал парикмахерскую, причёсывал сизокрылых. Но давно уж распустил клиентов. Так что, у вас голубей, что ль, украли, монахов?
– Монахов, монахов! – обрадовался Крендель. – Голубей.
– Тьфу! – плюнул Кожаный. – Я думал, вам другое надо.
– О чём ты думаешь! – сказал Барабан. – Хочешь нас всех под монастырь подвести? Только и знаешь медведя из бочки вышибать!
– Я тебе знаешь чего вышибу? – грозно спросил Кожаный. – Понял чего? Или нет?
– Понял, понял, – сразу сказал Барабан.
– А вы, голуби, – сказал Моня, – выметайтесь отсюда, и чтоб духу вашего в Карманове не было!
– Поняли, поняли, – облегчённо сказал Крендель и уж хотел было выметаться, но тут снова подскочил ноздреватый.
– Куда? Никуда они не уйдут! Это – подкидыши. От капитана Болдырева.
– Да не подкидыши мы! – закричал Крендель.
– Ну, если вы подкидыши! – сказал Моня Кожаный и заглянул в глаза Кренделю, а потом мне. – Если подкидыши – под землёй найду.
Ударом ноги он распахнул дверь, протащил нас через весь тир и вытолкнул на улицу.
Крендель споткнулся, упал, но тут же вскочил на ноги и дунул через площадь к вокзалу. В одну секунду он развил такую скорость, что на поворотах его заносило и разворачивало, как грузовик на льду. Сады, палисадники мелькали по сторонам, а мы бежали быстрее, быстрее и были совсем недалеко от вокзала, как вдруг из какой-то подворотни высунулась огромная рука, пролетела за нами вдогонку и сразу сгребла в охапку и меня и Кренделя.
– Стой! – сказала рука и втащила нас в подворотню.
Комната цвета какао
Рука крепко держала нас и не думала отпускать. Напротив, к первой руке добавилась вторая, не менее суровая и властная. Не сговариваясь, руки поделили нас. Одна держала теперь Кренделя, другая – меня.
Где-то высоко над руками светились огромнейшие рыжие усы. Они шевелились, как щупальца осьминога.
Такие усы забыть было невозможно. Совсем недавно они пили квас и нюхали стеклорез, а теперь в тёмной подворотне они подрагивали, как лучи прожектора, и отражённым блеском мерцала над ними соломенная шляпа.
– Те или не те? – послышалось из-под шляпы.
– Те, – ответил знакомый голос. – Они самые.
Рядом с Усачом в подворотне стоял волшебный стрелок Вася.
– За что? – заныл Крендель. – Отпусти!
– Молчать – не двигаться! – приказали усы, а руки тут же нарушили приказ, подтолкнули вперёд: – Проходите.
– Куда ещё?
– В отделение, – ответил Усач, решительно выставил нас на улицу и повёл, крепко держа за руки.
Волшебный стрелок пошёл впереди, как бы показывая дорогу. Он взбежал на узорное коричневое крыльцо, распахнул дверь, и мы оказались в комнате, в которой за деревянным барьером сидел милиционер.
– Здравия желаю! – вскричал он.
– Пойди, Фрезер, пообедай, – ответил Усач и через дверь, обитую шоколадной клеёнкой, провёл нас в кабинет, оклеенный обоями цвета какао.
Там за столом сидел человек в сером костюме и чистил револьвер. Он чистил его тщательно и грозно. Потом поднял револьвер и прицелился в несгораемый шкаф.
Шкаф дрогнул. Крендель зажмурился.
«Сейчас саданёт», – подумал я.
– Ну что нового, товарищ старшина? – спросил серый костюм, убирая огнестрельное оружие в тот же самый шкаф.
– Кое-что есть, товарищ капитан, – ответил Усач.
– А что именно?
Стрелок Вася порылся в кармане и выложил на стол алмаз-стеклорез.
– Ничего нового не вижу, – сказал капитан.
– Да вы его понюхайте, товарищ капитан, – подсказал Вася.
Спокойный до этого, капитан вдруг дёрнулся и стукнул кулаком по столу:
– Ты что! Опять за своё! Нюхаем, нюхаем, а толку чуть. Что ещё?
– Вот эти, – ответил Усач и подтолкнул нас к столу.
Наконец-то капитан глянул на нас, и сразу глаза его просверлили в моей груди несколько небольших отверстий, через которые и проникли в душу. Я почувствовал, что превращаюсь в решето.
– И этих тоже нюхать? – грозно спросил капитан.
– Как видно, придётся, – ответил старшина, наклонился над нами, и усы его мягко распахнулись в стороны.
– Куда это вы бежали?
– Ну, на станцию, – заныл Крендель.
– Без «ну»! Ты эти свои «ну» брось! Откуда бежали?
– Из тира.
– А что это вы там делали?
– Монахов искали, – ответил Крендель, и тут же усы старшины взвились в небо, вздрогнул капитан, а Вася усмехнулся с таким видом, будто именно этого он и ожидал.
– Монахов? – повторил старшина, и усы его сложились в каверзную букву «X». – А каких таких вам надо монахов?
– Голубей.
– Как так голубей? Каких голубей?..
– Стоп, – прервал капитан. – Ничего не пойму. Старшина Тараканов, доложите обстановку. Только покороче.
Старшина насупился. Усы его приняли строгое выражение.
– Сегодня с утра, – сказал он, – мы продолжали розыск по делу, которое получило кодовое название «Мешок». В одиннадцать ноль-ноль наш человек – Василий Куролесов – заметил Подозрительного, который был одет в кожаное пальто, кожаную кепку, кожаные брюки и кожаные ботинки. Как выяснилось, Подозрительный заведует тиром и скрывается под кличкой Моня Кожаный. Рядом с Подозрительным находились малолетние подозреваемые, помогающие сбывать стеклорез. Было решено преследовать подозрительных, и наш человек проследовал в тир, где и обнаружил всех подозреваемых. Через некоторое время малолетние вышли из тира и бросились бежать, очевидно получив преступное задание. Тогда совместно с Куролесовым они были задержаны и доставлены в отделение.
Старшина Тараканов окончил речь, и усы его издали звук, похожий на бурные аплодисменты.
– Так, – сказал капитан. – Ну, а вы что скажете, малолетние подозреваемые? Что вы делали на рынке?
– Голубей искали, – ответил Крендель. – А если вам монахов надо – бегите скорей, пока они в лото играют.
– Что такое? – нахмурился капитан. – Кто играет в лото?
– Монахи, пять человек. Сидят в задней комнате и в лото играют.
Капитан поглядел на меня:
– И ты видел монахов?
– Ещё бы, – ответил я.
– Что-что?
– Ещё бы, – повторил я, прокашлявшись. Кажется, у меня был шанс разболтаться.
– Ты эти свои «ещё бы» брось. Говори толком.
Мне стало душно. Во дворе или на улице мне хватало словарного запаса, а в милиции надо было его расширять.
– Что ж говорить, – помог Крендель. – Пять монахов сидят и в лото играют…
– Стоп, – прервал его капитан. – Пусть он расскажет.
Я вспотел. Мне в голову не приходило, с чего начать рассказ, не хватало ни слов, ни красок. Ну, в письменном виде я бы кое-как изложил дело, а устно, при народе, не было сил. Я и в школе-то всегда страдал, и учителя мучились со мною.
– У тебя что ж, язык присох? – спросил капитан. – Как тебя звать?
– Юрка, – ответил Крендель.
– А тебя?
– Крендель.
– Хорошее имя, – неожиданно похвалил капитан. – Прямо золотое. Кто ж такое придумал?
– Ребята, – ответил Крендель, зардевшись.
– Очень похоже, – сказал капитан. – А чего ты действительно гнёшься, как крендель? Распрямись.
Крендель расправил немного плечи, выпятил живот.
– Ну, рассказывай, Крендель, как дело было.
– Голубей у нас украли, вот мы и приехали в Карманов.
– Где украли? Когда? – спросил капитан и достал записную книжку.
Пока Крендель рассказывал, он что-то отмечал в ней карандашиком. Вася Куролесов достал записную книжку, точно такую же, как у капитана, но карандашик был у него покороче.
Старшина Тараканов записной книжки не достал, зато усы его ни секунды не болтались без дела. Они то печально обвисали, словно ветви плакучей ивы, то вдруг топорщились иглами дикобраза, а через секунду обращались в веер, ласково обмахивали собственный подбородок. К концу рассказа в них вспыхнули радужные искры, и мне показалось, что это не усы, а хвост райской птицы торчит из-под милицейского носа.
В общем, усы строили такие гримасы, что капитан решил призвать их к порядку.
– Прекратите это! – строго сказал капитан. – Мешаете слушать.
Старшина покраснел. Усы застенчиво опустились на плечи.
– Прошу подробней описать монахов.
– Чего ж тут описывать – все лысые. У одного – борода, у другого – нос. А у остальных вообще лица не видно.
– Всё сходится, – сказал капитан. – У остальных и глядеть-то не на что. А борода – это бандит по кличке Барабан. С носом – старый вор Сопеля. Остальные – мелкая сошка, Цыпочка и Жёрнов. Но самый опасный – это, конечно, Моня Кожаный. Я и не знал, что он в «монахах».
Капитан снял телефонную трубку, пару раз крутанул диск и ясно сказал:
– Оцепить сектор двести восемнадцать.
Операция
День между тем клонился к вечеру, такой же ясный весенний день, какой был и вчера. Из кармановских садов и палисадников пахло черёмухой.
Рынок опустел. Последние самые стойкие продавцы покидали его. На площади, по углам которой стояли железные домики, не было ни души. Капитанский мостик печально торчал посредине и наводил на грустные размышления, потому что мостик без капитана – это всё равно что скворечня без скворца.