Не мог же он сбежать — из магической сетки самостоятельно ни один дракон не выберется, если не имеет заклинания-отмычки, а оно для каждой сети пишется отдельно.
Потом наступил полдень, вечер, закат багровел на горизонте, Ингвильд брела по лесу, оглядываясь по сторонам, и периодически следила за сигналами артефакта, отслеживающего драконов и прочих носителей магии. Жаль, радиус действия был всего полкилометра.
Споткнулась о корень, пропахав лицом землю, и выругалась. Артефакт-следилка укатился в высокую траву, а в густом-густом лесу свет сквозь кроны проходил неохотно, и светлый вечер знаменовался неприятным полумраком.
Ингвильд была плохим драконом, Ингвильд росла среди Чистильщиков.
Ингвильд не умела почти ничего драконьего.
Не умела летать, не умела перевоплощаться, не умела принимать полуоборот, не умела показывать или прятать чешую, не умела трансформировать глаза для хорошего зрения в темноте.
Она познавала свое драконье “я” из учебных пособий для Чистильщиков, которые отцу присылала гильдия Алхимиков из столицы, выхватывала крохи информации из того, как правильно убить заражённого дракона, как ослабить или обездвижить буйную рептилию. Собирала свои жалкие знания отовсюду, но все ещё оставалась до преступного несведущей.
Она шарила руками в траве, стараясь на ощупь отыскать артефакт, глотала подкатившие слезы паники, иногда в страхе отдёргивала руки, натыкаясь на что-то колючее или жгучие цветы росиванки.
И боялась, что не найдет. Ни артефакт, ни дракона.
Вскоре стало совсем темно, холод пробирался под кожу вместе с ночным воздухом, студеной росой и завываниями волков где-то в лесу.
Ингвильд не зажигала освещающее заклинание, потому что на свет слетятся все мошки и комарье. И потому что так ее легко заметит враг. А во врагах у нее, Чистильщика, целый остров драконов.
Холодное железо мимолетно мазнуло по руке и Ингвильд дернулась, проходясь по тому клочку земли ещё раз, вороша густую переплетенную траву и уже не обращая внимания на неприятный зуд от ядовитого красноцвета.
Наконец, пальцы коснулись гладкой крышки артефакта, Ингвильд цепко схватила его, поднесла ближе к лицу, рассматривая и проверяя, не сломалось ли что.
В темноте было почти ничего не видно, как бы и дорогу назад не пришлось искать на ощупь. Она убрала артефакт в пространственное хранилище и встала. Сердце все ещё колотилось как бешеное, громким пульсом отдаваясь в ушах.
Воздух обжигал легкие морозом.
Ингвильд сняла с себя все оружие, оставив только один кинжал. Все остальное убрала в хранилище — чтоб не мешалось.
Пусть она и была никудышным драконом, но то немногое, что давала ей раса и для чего не требовались особые знания, Ингвильд развила до совершенства.
Подпрыгнула, хватаясь за нижнюю ветку дерева, подтянулась, и через несколько секунд уверенно карабкалась к вершине.
Сверху лес казался куда больше, луна холодно освещала зеленую листву, сверкающую ночью серебристой синевой. Ингвильд оглянулась — видно было не так уж много, нужно дерево повыше.
Ловко перепрыгнула на соседний ствол, залезла на самую макушку, не обращая внимания, как тревожно качалась верхушка на порывистом ветру по ее весом. Деревня была достаточно далеко. Не меньше часа ходьбы.
И всего пять минут лёту.
Отец зачем-то научил ее измерять расстояние в полетах. И сейчас, в одинокую прохладную ночь, когда от легкого дуновения ветра, ледяными бабочками забирающегося под одежду, она дрожала, словно незабудка на ветру. А ее ущербное драконье естество ощущалось во сто раз сильнее.
Дракон, который не умеет летать. Дракон, который даже не знает, как достать крылья.
Был ли какой-то смысл в том, что из своего племени выжила лишь она?
Ингвильд запретила себе раскисать и думать о грустном, натянула на окоченевшие пальцы кожаные перчатки и наметила курс, плавно слезая.
Очарование ночи на Саркте казалось ей скорее кошмарным наваждением, где она бесконечно цепляется, бежит вперед, а перед глазами мелькают деревья, в ушах звучит собственное сбивчивое дыхание, стучит кровь, а яркие желтые звериные глаза, преследующие ее, не отстают.
Добралась за полчаса, перепрыгивая с дерева на дерево — спускаться на землю не хотелось, ночью можно легко встретить змей, ядовитых насекомых и хищников. И тот же волк, прицепившийся к ней, с легкостью загрызет ее.
Днем она бы одним движением отбилась от зверя, вспоров тому шею, но сейчас она почти слепа и движется на голых инстинктах, на рефлексах и отточенных навыках. И спускаться просто ради пушного воротничка и, чтоб доказать себе, что не трусит, не будет.
Огням деревни она радовалась как никогда. Вытерла пот со лба и глянула на волка, сидящего под деревом. На открытой местности они будут одинаково быстры.
Ингвильд поудобнее уселась на ветке, свесив ноги вниз, и сняла изодранные перчатки — они знатно истрепались за эти полчаса о кору и ветки.
Волк внизу нетерпеливо крутился, пару раз прыгнул, пытаясь ухватить ее за ботинок, но получил лишь ногой по морде. Ингвильд торжествующе скалилась. Хищник здесь она, а не этот пес.
На окраине леса деревья сильно редели и видимость была куда лучше — Ингвильд не слезла с дерева и не надрала пушной зад волку сразу только потому, что хотела немного передохнуть после пробежки. Но волк полагал, что жертва утомилась и сдалась.
Только вот теперь жертвой был он, а охотником — она. И Ингвильд, очаровательно улыбаясь опасной улыбкой, которую отец называл самой красивой, размышляла о том, как убьет волка.
Выбрать оказалось непросто, все же столько способов есть!
Она остановилась на отравленных дротиках — метнула в псину один, и лениво ждала, пока та перестанет скулить и крутиться на месте, пытаясь выдрать инородный предмет из бочины.
Ингвильд закинула тушу волка в пространственное хранилище и неспешно отправилась домой.
Домой. Какое чужеродное слово.
У Чистильщиков не бывает дома.
Но это, наверно, и хорошо. Потому что терять дом во второй раз ей не хотелось.
Ее письма на двери не было — значит прочитали и забрали. Ингвильд вошла внутрь, глубоко вдыхая насыщенный смолистый запах древесины. В доме оказалось теплее, чем на улице, наверно из-за того, что там не гулял ветер.
Девушка обошла весь первый этаж и свою комнату несколько раз. Еду не принесли.
И уставшей, голодной и злой Ингвильд это казалось вызовом, плевком в лицо.
Как жаль, что она дала магическую клятву не убивать намеренно драконов, оклеветав их зараженными. Придушить Варлана, будь он хоть сто раз здоров, чесались руки.
Ингвильд попила водицы, доела рагу и вышла из дома, направившись к жилищу вождя.
— Там кто-то стучит. — недовольно проворчала Ракиша, уворачиваясь от поцелуя мужа.
— Пусть стучат. — отмахнулся Варлан, сгребая драконицу в охапку, — Уже ночь на дворе, даже дети спят. Постучат и уйдут.
— Варлан! — протянула Ракиша, прикрыв его губы ладонью, и выразительно посмотрела мужу в глаза. Варлан не проникся, поцеловал заткнувшую его ладошку и…
В окно влетела отрубленная голова волка, оставляя кровавые следы на полу.
Варлан растерял всякий пыл от неожиданности, а Ракиша и вовсе похолодела.
— Я вам не мешаю? — поинтересовалась Ингвильд, взобравшись на подоконник, посмотрела на вождя в одних портках и Ракишу в тонкой ночнушке и улыбнулась, — Конечно мешаю. — кивнула она понимающе, — Просто подумала, что как дракон драконам должна протянуть вам руку помощи, раз уж на Саркте бедствуют. — и бросила взгляд на голову волка.
— Мы не бедствуем. И помощь нам ваша не нужна, делайте свою работу, этого более чем достаточно. — отчеканил вождь, едва ли соблюдая границу приличия. Впрочем, Чистильщик нарушил ее раньше, вломившись в чужой дом посреди ночи.
Ингвильд ехидно ухмыльнулась. Как будто вождь намеренно не озаботился о том, чтоб у нее не было возможности работать.
— Как же не бедствуете? — натурально удивилась девушка, — Разве в деревне не голод? — с самым наивным лицом, какое только могла изобразить, непонимающе хлопнула глазами, — Потому что иной причины, по которой я же второй день ищу себе пропитание самостоятельно, я не вижу.
— Это просто недоразумение. — процедил вождь, — Мои подчиненные не успели утрясти некоторые… детали.
— Эти детали могут обойтись вам очень дорого, вождь. — сочувствующе проговорила Ингвильд, вытирая окровавленную руку об оконную раму. Запачкалась, пока волку голову отрезала, — Например я могу очень расстроиться и подать жалобу. И кому же из нас поверят? Маленькому тощему Чистильщику на грани голодного обморока, работающему в поте лица, выполняющему по сорок заявок в год, или… вам?
— Прекратите меня шантажировать из-за одного незначительного недоразумения. Я вождь и верой и правдой уже несколько столетий служу нашей империи. У правительства нет причин жертвовать таким подчинённым, как я, ради Чистильщика.
— Утешайтесь этой мыслью сколько вам угодно, только там, на верхушке, знают, что вы дракон и в любой день можете сгинуть от Арамар. — ухмыльнулась Ингвильд, глядя на негодующее лицо Варлана, — Вас, вождей, тысячи. А нас, высокоранговых Чистильщиков, двадцать. И пусть мы оба драконы, не думайте, что там, для верхушки мы равны только из-за того, что я молода, а вы давно трудитесь на своем поприще.
— Ты клейменая позорница, а я гордый дракон, вот в чем наше различие. — выплюнул Варлан, не в силах больше сносить изощрённые оскорбления от какой-то зелёной писклявки. Ей и трехста нет, а смеет так с ним говорить. И пусть, что Чистильщик, стыд тоже знать нужно!
— Да. Вы очень горды вождь. — улыбнулась одними глазами Ингвильд, — Вам бы смирение вашей жены, и может, я бы не сидела здесь сейчас, выпрашивая кусок хлеба, а мирно спала в своей кровати.
— Я потороплю своих подчиненных. Вам предоставят все необходимое завтра до вечера. — скрипнул Варлан.
И где только Нэйвира целый день носит?
Вождь хотел назначить его ответственным за кормежку Чистильщика. Старшему сыну, как будущему вождю, следует научиться держаться рядом с драконьими убийцами. Варлану вот и по сей день это давалось непросто.